«Урод». По пьесе М. фон Майенбурга.
Театр Поколений.
Режиссер Валентин Левицкий, сценография Данилы Корогодского.

Премьера «Урода» в режиссуре Валентина Левицкого состоялась 26 марта 2016 года. С тех пор спектакль был номинирован на «Золотой софит», включен в лонг-лист фестиваля «Золотая Маска» и вошел в текущую афишу «Рождественского парада». В свое время мы не писали о спектакле. Теперь исправляем ситуацию.

«Урод» — закономерный выбор для Театра Поколений, главный режиссер которого немец Эберхард Келер. Автор текста, Мариус фон Майенбург — один из лучших немецких драматургов современности. Постоянного автора берлинского «Шаубюне» причисляют к кругу так называемых «новых рассерженных» — Майенбург говорит о проблемах сегодняшнего общества, в котором человек сведен к роли товара и покупателя на сексуально-денежном рынке.

В оформлении спектакля и костюмах артистов всего три цвета: черный, белый и красный. Четыре похожих на дорожные знаки плаката с геометрическими фигурами окружают игровое пространство. Справа — белый круг на черном фоне, слева — черный крест на белом, белые на черном фоне прямоугольник и ромб — соответственно прямо и за зрителями.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Еще не зазвучал текст, а уже вполне очевидно, что перед нами будет разыграна символическая история, в которой каждый предмет является знаком. Такое решение очень логично для насквозь условной пьесы «Урод», рассказывающей о некоем изобретателе, талантливом специалисте и верном семьянине Летте, который в середине жизни вдруг узнает, что он невероятно уродлив. Шокированный этим фактом, Летте решается на пластическую операцию, превращающую его буквально в эталон красоты. Затем вполне ожидаемо жизнь его меняется до неузнаваемости. Карьера взлетает до небес, женщины пьянеют от одного его вида, семья разваливается, а на улицах города появляются толпы мужчин с таким же точно лицом: желая преобразить и свою жизнь, они обратились к тому же пластическому хирургу.

Ироничная, написанная грубыми мазками пьеса разоблачает идолов современного мира: плакатную красоту, молодость и успешность. Притчеобразный сюжет пьесы, к сожалению для нас, не так уж и абстрактен: встречая очередную белокурую красавицу с характерно сложенными («уточкой») пухлыми губами, невольно думаешь, сколько точно таких же ты уже видел в течение дня.

Тем не менее, в спектакле Театра Поколений режиссер подчеркивает вневременной характер этих тем. Нейтральное оформление и костюмы не атрибутированы конкретной эпохой или страной. А в сцене перед пластической операцией, когда Летте (Степан Бекетов) подписывает бумагу, подтверждающую его согласие на отказ от собственного лица, вдруг возникает фаустовский колорит. Свет становится красным, движения врача (Александр Бредель) — медленными и угрожающими, голос — дьяволически-искусительным. Откажись от себя, и мир откроет для тебя свои блага.

Е. Трифонова в сцене из спектакля.
Фото — архив театра.

Аллюзия на Фауста, архетипического для немецкого театра персонажа, кажется здесь неслучайной. В целом, спектакль, обличающий социальные проблемы, жестко структурированный, с четко зафиксированными мизансценами и слегка холодной, отсраненной игрой актеров, решен в традициях современной немецкой режиссуры.

Сцена-помост делится на три части, которые при необходимости раздвигаются, сдвигаются, выстраиваются то в непрерывную, то в прерванную изогнутую линию. Слева от помоста мы видим спину пианиста, чье живое исполнение сопровождает действие (композитор Алексей Карпов). Из реквизита — только один металлический кейс, откуда актеры достают какой-нибудь условный предмет, являющийся одновременно бытовой подробностью и художественной метафорой. Например, кусок сырого мяса в сцене разговора жены и мужа. Воображение сразу дорисовывает: дело происходит на кухне. В то же время, этот кусок мяса иллюстрирует отношение общества к человеку, как к расходному материалу. Или начальник Летте (Александр Бредель), отказывая ему в поездке на конгресс, достает из кейса банан. В этот момент он предлагает угоститься фруктами и одновременно визуально подчеркивает свой отказ.

Е.  Трифонова (Фанни) и С.  Бекетов (Летте) в сцене из спектакля.
Фото — архив театра.

Есть в спектакле и аллегорический персонаж в прямом смысле этого слова. В программке он обозначен как «Девушка 3-я — 25-я». Одетая в черный фрак и красные обтягивающие брюки, по-мальчишечьи стриженная Регина Ацапкина в этой роли олицетворяет какую-то движущую силу, ход судьбы. Это и есть сама толпа, социум, желая угодить которому, персонажи оказываются способны на все. Она молча наблюдает за происходящим с самодовольной ухмылкой, словно зная наперед, что должно произойти. Периодически действие останавливается, давая ей слово. «Девушка 3-я — 25-я» бесстрастно озвучивает холодные умозаключения, словно делая вывод из наблюдений за жизнью обезьян. Она, как дирижер, управляет персонажами. И именно она в финале наденет на них маски с изображением все тех же фигур — крест, круг, прямоугольник и ромб. Геометричность подчеркивает бездушность этого мира, в котором человек отказался от собственного лица, от индивидуальности ради успешности, от любви ради похоти.

Несмотря на все пластические операции, перенесенные персонажами, актеры не подвергают свой облик трансформациям, транслируя простую истину о том, что сущность неизменна. В последней сцене Летте (Степан Бекетов) и его очередной двойник (Сергей Гербелев), сидя друг против друга с замотанными белой тряпкой лицами, признаются каждый в любви к самому себе. Самовлюбленность, доведенная до абсурда, самолюбование и зацикленность на себе, которая свела этот мир с ума, достигает своего логического завершения — перед зрителями два мертвеца, укрытых белыми саванами.