«Эрендира». По мотивам новеллы Г. Гарсиа Маркеса «Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке».
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Художественный руководитель постановки Андрей Могучий, режиссер-постановщик Федор Лавров, художник Станислав Гроздилов.

Эрендира поменяла адрес. И вместо психоделической пустыни, населенной мифическими контрабандистами, чудовищными старухами, монашками-камикадзе, прописалась в веселой Мексике.

Федор Лавров, дебютант в режиссуре и актер МХТ им. А. П. Чехова, начал репетировать «Эрендиру» еще несколько лет назад. Похоже, за это время работа не раз меняла жанровый окрас, а руководителем постановки стал Андрей Могучий. Все в этом спектакле — от грохота автоматных очередей, изредка выпускаемых Бабушкой, до обильно татуированных (татуировки нанесены поверх капроновых трико телесного цвета) контрабандистов и бодрого аккомпанемента духовых и струнных, сопровождающих перипетии судьбы жестокосердной Бабушки и влюбленных Эрендиры и Улисса, — выдает зародившуюся еще в лихие 90-е любовь к фильмам Роберта Родригеса.

Функцию рассказчика ненавязчиво взял на себя сам Федор Лавров. В новелле Маркеса фотограф — всего лишь эпизодическая фигура из бабушкиной свиты, сопровождающей ее в победоносном шествии по пустыне. В спектакле он не покидает сцену и не прекращает рассказ даже после смерти, будучи расстрелянным Бабушкой. Наличие рассказчика позволяет увести за кадр ту неотделимую от прозы Маркеса густую атмосферу плотских испарений, в которых бедняжка Эрендира проводит 5 — 7 лет своей юной жизни, отдаваясь всем и каждому за сумму от 220 до 20 песо, чтобы отработать ущерб, причиненный Бабушке пожаром от загоревшейся в ее комнате свечи. И кабы не присутствие в тексте спектакля печального факта эксплуатации тела несовершеннолетней в промышленных масштабах, «Эрендиру» смело можно было бы давать в ТЮЗе с маркировкой 12+.

О. Воронина (Эрендира), Н. Усатова (Бабушка).
Фото — Отдел Рекламы и PR БДТ им. Г. А. Товстоногова / Василий Казимиров.

Музыкальность и визуальность берут на себя роль несущей конструкции и работают на создание латиноамериканистой кипучести и бурливости. Помимо профессиональных музыкантов (солирует здесь Виктория Ротанова, лидер музыкальной группы «Victoria Elefant», певица и актриса Формального театра), играют и поют сами артисты БДТ. Визуально обыгран и обжит каждый фрагмент пространства. Вертикальную плоскость занимает ячеистая конструкция, напоминающая многоярусный иконостас, в «рамах» которого вместо святых появляются контрабандисты, индейцы и грузчики, спутники Бабушки и клиенты Эрендиры. Эта же конструкция работает как экран, на котором проплывают разноцветные рыбы из видения Эрендиры и возникают картинки и подписи к комиксу из прошлого Бабушки — портреты воинственных, перепоясанных пулеметными лентами усачей. Пространство перед зрительным залом отведено рассказчикам: здесь выступает Певица, здесь возвышается гроб, в который будучи убитым старухой скатится Фотограф, чтобы уже оттуда, вышвырнув скелеты Амадисов, отстукивать продолжение истории на пишущей машинке. В оркестровую яму отправлен живой оркестр. Место дивы — Нины Усатовой — на вздымающейся выше уровня глаз платформе.

Пространство, иронически обыгранное и вширь, и вглубь, и вверх, с одной стороны, заставляет взглянуть на происходящее, как на оперу в концертном исполнении, с другой — работает как храмовая модель… Сходство усугубляется в сцене убийства, когда с помощью видеопроекции все пространство расцветает драгоценным многоцветьем церковного витража, распахиваются алтарные створки и раскрывается вглубь зловещая «заалтарная» тьма, где гуляют инфернальные сквозняки и, как в фильме ужасов, демонически хохочет отказывающаяся умирать Бабушка.

Это театрально, в пространственном решении есть объем, игра уровнями и измерениями. Пусть это и не те измерения, которые предполагались Маркесом.

Сцена из спектакля.
Фото — Отдел Рекламы и PR БДТ им. Г. А. Товстоногова / Василий Казимиров.

Персонажи, в отличие от «картинки», многомерностью похвастаться не могут. Речь не о многомерности характера или подтекстах. В системе координат, предложенных авторами спектакля, объем мог бы проявиться в игре стилями, цитатами, культурными отсылками. (Они, собственно, есть и в тексте Маркеса — например, к испанскому рыцарскому роману через фамилию Амадис и т. д.)

Персонажи «Эрендиры», лишенные соблазнительного покрова маркесовской магии, играют на территории pulp fiction. Сладкий и гладкий, белокурый и спортивный Улисс — Дмитрий Луговкин выпрыгнул, играя мускулами, откуда-то из ромкома про принцев для школьниц. Эрендира артистки МХТ Ольги Ворониной сразу похожа на хищную птицу, может быть, ночную, и поэтому подслеповато беспомощную при свете дня. Покров безучастности никого не вводит в заблуждение. Естественно, ближе к финалу «птица» проснется и взглянет на мир беспощадным ястребиным взглядом. И конечно, никого не оставит равнодушным торжественный выезд Бабушки — Нины Усатовой, погруженной вместе с креслом-качалкой в черную ванну, изукрашенную стразами и орнаментом. Экзотический грим неожиданно проявил в облике актрисы что-то индейское, но и в образе Бабушки нет ничего чудовищно-сверхъестественного. Из монументального величия Бабушка выходит лишь изредка, для того чтобы произвести очередь из автомата или взвесить на руке золотые ожерелья или жемчужные нити. Немного памятник, немного атаманша, Бабушка иногда сладко всхрапывает, иногда оглашает зал утробно-рыдающими стенаниями, в которых проговаривается об обуревавших ее некогда страстях и мрачных тайнах прошлого.

Но этого маловато для того чтобы почувствовать себя в маркесовском мире, где спят наяву и живут во сне, чтобы обнаружить в мякоти апельсина сверкающее алмазное ядро…

Сцена из спектакля.
Фото — Отдел Рекламы и PR БДТ им. Г. А. Товстоногова / Василий Казимиров.

Простодушная оптика повествования переводит происходящее в систему координат экшена про злобную атаманшу, работящую «золушку» и прекрасного принца, с латинскими страстями, перестрелками и погонями. И даже странно, почему финал не увенчан победным уходом влюбленных «прирожденных убийц» в закат на фоне величественно догорающих развалин.

В финале, прежде чем, согласно тексту, «убежать быстрее ветра» и пропасть навсегда, Эрендира произносит какой-то поэтический текст (к сожалению, не был опознан) и надевает пиджак Бабушки. Уверена, что карманы его оттянуты золотыми слитками. Так что дальнейшая судьба героини спектакля, в отличие от туманной судьбы героини книги, определенна и предопределена…

Словом, с Маркесом на русской сцене — как с тем самым апельсином: вонзаешь в ароматную, обманчиво податливую мякоть зубы — и ломаешь их об алмазное ядро.