«Гуинплен. Погружение». По мотивам романа В. Гюго «Человек, который смеется».
«Тотальный театр» (Алматы).
Режиссер Антон Зайцев, художник Айгерим Бекмухамбетова.

Роман Виктора Гюго в «Тотальном театре». Звучит. Звучит пафосно, будто бы «Тотальный театр» — это алматинский мюзик-холл, и в него ходят дамы в вечерних платьях поплакать над «Отверженными». Спектакль «Гуинплен. Погружение» по роману «Человек, который смеется» можно тоже обозначить своего рода мюзиклом. Только вместо громады мюзик-холла здесь уютный зал на 150 человек, а вместо оркестра — небольшой кавер-бэнд, объединяющий песни Пугачевой, Киркорова, Ваенги и группы «Ленинград». Слишком громко для мюзикла? Ок, пусть будет кабаре, в котором жестоко играют с ожиданиями от материала, перемалывая их в постмодернистской мясорубке.

Д. Полевиков (Гуинплен).
Фото — Мария Гордеева.

Спектакль назван по имени главного героя книги — Гуинплена. Гюго в своем романе конструирует ситуацию для того, чтобы представить жестокую критику на британское (и шире — европейское) общество конца XVIII — начала XIX веков. А что же этой историей хочет сказать в XXI веке Антон Зайцев? В современном мире есть своя интерпретация похожего сюжета — комикс о Джокере. И кажется, с помощью романа Гюго режиссер ищет ответ на вопрос, можно ли не превратиться в злодея при таких исходных.

Выпускник факультета театра кукол РГИСИ (мастерская В. Н. Ширяевой) Антон Зайцев создал «Тотальный театр» в 2019 году. И как бы иронично ни звучало громкое название относительно небольшого помещения на улице Шевченко, оно довольно точно описывает направление его поисков. Во-первых, «тотальность» здесь соблюдается в синтезе различных видов театра: спектакли часто одновременно принадлежат и к театру предмета, и к пластическому театру, не говоря уже о музыкальном и драматическом. Причем всякий раз синтез проходит в разных плоскостях: так, детский спектакль «Петя и волк» — перевод музыкальной партитуры Прокофьева на понятный начинающим зрителям язык, а спектакль «Рок. Кармен» — современная версия сюжета Мериме, который артисты осваивают при помощи театра теней, контемпа и видеоарта.

Еще одна любопытная черта «Тотального театра» — нетривиальные названия в репертуаре и непредсказуемость сценического языка следующего спектакля. Предыдущая премьера — «Я есть» по мотивам романа Финна «Здравствуйте, мистер Бог, это Анна» — логоцентричный театр, в котором текст романа бережно доносится самим режиссером со сцены. В нем много визуальных решений, но все они — поддержка текста. Прокофьев, Мериме, Финн и вот теперь Гюго — интригующий ряд, в котором, тем не менее, можно обнаружить закономерность. Антона Зайцева интересуют гуманистические тексты, в которых с пафосом пропагандируется ценность человеческой жизни. В «Гуинплен. Погружение» режиссер последователен — практически беспросветный роман Гюго становится витальным кабаре, в котором тьма рассеивается обаянием игры. По крайней мере, пока не наступает финал.

Сцена из спектакля.
Фото — Мария Гордеева.

Ради спектакля театр переформатировал все доступное ему пространство. Сразу после проверки билетов зрители попадают в фойе. Оно играет роль темной подпольной швейной мастерской: стоят столы со швейными машинками, между которыми теснятся зрители. Только основной материал для шитья — не ткань, а бутафорские части тела, развешанные по всей площади. Здесь играют первую сцену: несколько человек в костюмах Adidas и черных балаклавах вбегают и интенсивно, ритмично начинают использовать машинки, размахивая тряпичными руками и ногами. Руководит процессом охранник в соответствующей униформе (его и еще несколько ролей играет звездный артист аномально низкого роста Арафат Карабаев). Врубается сирена тревоги, и люди в балаклавах спешно убегают. Если искать такую сцену в сюжете романа, можно сказать, что это пролог: там контрабандисты спешно покидают город на корабле, оставляя изуродованного мальчика смотреть в даль. Мальчик здесь тоже появляется — в одном из углов небольшого фойе он в микрофон читает отрывок из «Песни о Буревестнике».

Погружение продолжается уже в зале. И чем дальше, тем больше мы понимаем, что режиссер не пытается ставить роман или даже переносить его в современность. История Гуинплена здесь — повод посмотреть на то, как искусство может спасти конкретного человека, и не важно, где и когда это происходит. На сцене, заполненной дымом, четверо артистов (Данияр Келесбаев и Арстан Туйжанов давно сотрудничают с театром, а Денис Полевиков и Владимир Макаров недавно переехали из петербургского Karlson Haus) в красных костюмах. Они и есть Гуинплен.

Остальные персонажи могут быть исполнены кем и чем угодно. Так, волк Гомо — это просто тапок на ноге у философа. Девочка Дэя, которую Гуинплен нашел на улице и принес с собой к Урсусу, а потом искренне полюбил, — просто гипсовая голова, похожая на манекен для шляп, кукла, которая может только поворачивать голову. Герцогиня — тоже кукла, но уже в полный рост, состоящая из таких же, как в прологе, тряпичных деталей, своим несовершенством она напоминает куклы Дуды Пайвы. Зрителя погружают в мир глазами Гуинплена: в мир, где уродство — это норма, а красота — всего лишь отклонение.

Сцена из спектакля.
Фото — Мария Гордеева.

Из четырех только один артист иногда работает со вставной челюстью, искажающей лицо, да и то делает это не натуралистично, а карикатурно, постоянно переспрашивая зрителей: «Смешно?» Главный герой здесь — это не человек с особенностями, в нем нет внешнего изъяна прототипа. Гуинплен в этом спектакле прежде всего артист, который с самого детства искал способ делать людей счастливее. Или хотя бы вызывать их улыбку. Артистическое здесь явлено в нескольких ипостасях: цирковая, клоунская, stand-up, гиньоль, драма и, конечно, музыка.

После того, как один Гуинплен пробует рассмешить зрителей этюдами со вставной челюстью (классическая клоунада, основанная на том, что персонаж отчаянно пытается показывать неудачные фокусы), другой выходит к зрителям со stand-up-монологом об уродстве, который сделан намеренно неудачно. «Вас когда-нибудь называли уродом?» — пытается начать артист по канонам жанра, бросая в зал вопрос-крючок. Нет ответа. Гуинплен одинок, и это осознание приходит к нему только на публике. Смешить зрителей выходит с трудом, а вот вовлекать, погружать в мир своих фантазий получается лучше.

Черный занавес, прикрывающий часть сцены, раздвигается, и зритель обнаруживает там небольшую эстраду. Живой ансамбль с солисткой Натальей Медведевой в цветастом клоунском парике исполняет «Арлекино» Пугачевой. Гуинплены подпевают. Эта песня — гимн персонажа. При этом артист здесь не высоколобый интеллигент, напротив — максимально близок к людям. Музыкальный ряд специально попсово-эстраден: при первом появлении Герцогини ансамбль играет «Viva la diva» Киркорова, а когда главный герой оказывается наделен полномочиями пэра Англии, включается трек «Иисус» группы «Ленинград», и начинается трип. Песня звучит полностью, а на сцене Гуинплены в туфлях на высокой платформе наслаждаются своим успехом. «Ты был прекрасен, как Иисус в произведениях искусств», — поет солистка, и кажется, что к главному герою пришло признание. Музыкальная драматургия завершается треком Елены Ваенги «Снег» со строчкой «Мама, я забыла гордость», и его уже поет один из Гуинпленов.

Сцена из спектакля.
Фото — Мария Гордеева.

«Гуинплен. Погружение» с точки зрения драматургии — спектакль-парадокс. Авторы инсценировки — актриса «Тотального театра» Елена Локшина и российский драматург Евгений Ионов — не оставили от романа ни одного слова, написав полностью самостоятельный текст. Это не перенос сюжета во времени, а впечатления от романа сквозь полтора столетия. Зрители сталкиваются с набором ассоциативных этюдов, которые, кажется, работали бы в любой последовательности. Однако, в спектакле они все же расположены в четкой иерархии с книгой. Мы видим, как сбегают контрабандисты, оставляя на берегу мальчика, а в бутылке — послание потомкам; мы видим первую встречу Гуинплена с Урсусом и Дэей; видим, как Гуинплена пытается соблазнить Герцогиня, и как он пытается переубедить парламентариев, после того как становится пэром Англии. Но разгадать это можно только, если знать, что было в оригинале. А если нет, то перед нами развернется история о человеке, который очень хотел быть смешным, и это спасло его от того, чтобы не стать жутким.

Эффектные картинки, ассоциации с музыкой и все та же сатира на современность, которая когда-то была заложена Гюго. Она особенно станет заметна во втором акте. Гуинплен попадает в замок и становится настоящем сэром. Его первая встреча с парламентариями происходит в бане, где под какой-то шансон люди с вениками легко игнорируют все предложения нового слуги народа. После на сцену выезжает «Зеленый ящик». В романе это передвижной театр, в котором Урсус, Дэя и Гуинплен разъезжали по Лондону, в спектакле — телевизор, в котором актеры разыгрывают кукольное площадное представление и ищут себе нового партнера для скетчей, приговаривая на манер Петрушки: «Чтоб повеселить народ, нужен нам смешной урод». Кажется, что здесь создателей заносит в постсоветское шоу «Куклы», когда в массовой русскоязычной культуре еще можно было беззастенчиво насмехаться над властью.

Сцена из спектакля.
Фото — Мария Гордеева.

Гуинплен вырывается из своего богатого заточения после того, как уже изменил Дэе с Герцогиней (показано это буквально — актер вертит голую куклу, привязанную у себя на поясе) и попытался вразумить парламентариев. Что же его ожидает на воле? Дэя умерла, не дождавшись любимого, волк жалобно скулил, понимая, что и его жизнь подходит к финалу. В книге Гуинплен бросается в воду, в спектакле — скорее в водку: на столе стоит множество наполненных стаканов и бутылок, и он экспрессивно выливает на себя их содержимое. Интересно, что в этот момент все Гуинплены на каблуках, будто бы перед смертью они прощаются с маскулинностью, которая привела их к такому концу. Финал настает внезапно, как всякая смерть: свет гаснет, артисты исчезают, оставляя после себя только лужу воды.

Главный герой, которому еще в детстве разрезали рот так, что он стал непроизвольно смеяться, — прадедушка нынешнего Джокера. Он тоже имел все шансы стать убийцей, но вопреки обстоятельствам сумел остаться человеком. Правда, это не уберегло от гибели ни его самого, ни его близких. Старательно уничтожая структуру текста, погружая нас в сцены, где можно только угадывать привязку к сюжету Гюго, создатели спектакля показали, как творчество может обезопасить тебя от расчеловечивания. Жаль только, что даже оно не может тебя спасти.