«Очень-очень-очень темная материя». М. МакДонах.
МХТ им. А. П. Чехова.
Режиссер Евгений Закиров, художник Ольга Богатищева.

В начале сезона МХТ имени Чехова и фестиваль «Уроки режиссуры» объявили имена победителей «Лаборатории режиссерских дебютов». Ими стали трое студентов ГИТИСа: Сергей Тонышев, Егор Трухин и Евгений Закиров, которым полагалось 250 тысяч рублей на постановку и несколько показов результатов их лабораторной работы. Сейчас все три спектакля, родившиеся в результате проекта, — в репертуаре МХТ. И по крайней мере одному из них — «Очень-очень-очень темной материи» — там самое место.

Сцена из спектакля.
Фото — Ольга Швецова.

Если в региональных и петербургских театрах время от времени встречаются спектакли энергичные, неполиткорректные и остросоциальные, то в столице с этим настоящая беда. И оттого драйвовый «нереальный замес», как определяют жанр спектакля знаменитый британский драматург Мартин МакДонах и совсем еще молодой российский режиссер Евгений Закиров, радует вдвойне. С одной стороны, это, выражаясь языком героев пьесы, «абсолютный гребаный треш» (да-да, в спектакле очень много нецензурщины, которую слышать со сцены теперь уже даже как-то неприлично/непривычно), с другой — глубоко гуманистическая и внятная история про политику, творчество и отношения. Формально это pulp fiction в духе Тарантино, фактически — бульварное чтиво с человеческим лицом.

Текст новой пьесы МакДонаха, переведенной и впервые в России поставленной Закировым, имеет все родовые черты этого автора. Кроме обилия обсценной лексики тут и абсолютно «идиотские» герои, и чудовищная неполиткорректность, и бесконечные игры слов и смыслов. Если вкратце, то невротичный датский писатель Ганс-Христиан Андерсен прячет в коробке на чердаке маленькую конголезскую пигмейку, которая пишет за него все его сказочки, — в благодарность он кормит ее сосисками и отрезает конечности, когда ему приходит охота или что-то не нравится в финале придуманной ею истории. Но псих Андерсен такой не один: изменяющий жене и закладывающий за воротник Чарльз Диккенс тоже отнюдь не сам пишет свои романы — правда, его пигмейка недавно погибла, так что теперь из-под его пера не выходит ни черта.

Сцена из спектакля.
Фото — Ольга Швецова.

Но МакДонах не был бы МакДонахом, если бы сюжет исчерпался лишь злыми филологическими шутками. Есть в пьесе и актуальная повестка: за пигмейками охотятся злобные бельгийцы в ку-клукс-клановых колпаках, которые уже поубивали всех их родственников в Конго, но никак не доберутся до Марджори и Паломы. Кстати, что интересно, ни та, ни другая так и не появятся на сцене, оставив поле боя мужчинам. Это вообще очень мужской мир и очень мужской спектакль, в котором сплошь брутальные мужские шутки, выстрелы из несуществующих ружей и разговоры про несуществующий сифилис. Женщины — особенно когда их не играют мужчины, как в случае со склочной женой Диккенса, — выступают здесь в основном как гармонизирующая, все и всех расставляющая по своим местам сила.

То, как МакДонах из разговора на повышенных тонах о таких малоприятных вещах, как убийство десяти миллионов человек, геноцид, дискриминация и т. д., извлекает глубоко спрятанную человечность и в итоге сводит все к простой истории нелюбви и одиночества, безусловно, вызывает восхищение. Но то, как расправляется/справляется с его текстом молодой режиссер, повергает отчасти даже в оторопь. Не мудрствуя лукаво, Закиров отбрасывает подальше ключ «психологического театра», которым у нас по-прежнему частенько пытаются отомкнуть абсурдиста и постмодерниста МакДонаха, для которого «нет ничего святого». Взамен Закиров предлагает артистам максимальное отстранение и живую игру на грани фола.

Сцена из спектакля.
Фото — Ольга Швецова.

Кто-то, как убийцы-бельгийцы / сыновья Диккенса (Иван Дергачев и Владимир Любимцев), охотно подхватывает предложенный ход, импровизирует и явно наслаждается отсутствием четвертой стены. Кто-то, как агент Андерсена / Диккенс (Валерий Зазулин) и журналист / жена Диккенса (Армэн Арушанян), все-таки предпочитает играть не персонажей, а характеры. Но самое интересное происходит с исполнителями двух главных ролей — тонким и невротичным Кузьмой Котрелевым в роли мрачного датского психопата Андерсена и Елизаветой Ермаковой / Стефани Елизаветой Бурмаковой в роли мстительной сказочницы-пигмейки: вместо любовной интриги, которую невольно ждут зрители, они играют дико уставших друг от друга жертву и насильника, причем не всегда понятно, кто есть кто в этом садомазохистском дуэте. Плюс актрисы изредка озвучивают ремарки и «переводят» реплики с английского.

Прием с синхронным переводом некоторых сцен (в частности, алкоголического паноптикума в доме Диккенса) не просто хорошо придуман, но и отсылает к кинематографу, очевидно ставшему источником вдохновения для драматурга и режиссера. Мастерски спародированные элементы американских вестернов с их бесконечными пиф-паф-ой-ой-ой и мужественными бандитами — еще один изобретательный ход. Ну а измазанная вареньем, вместо крови и клюквенного сока, рука литературного агента, которую облизывают все по очереди, вообще выше всяких похвал. К сожалению, таких собственно театральных придумок в спектакле в целом немного. Закиров как истинный ученик своего мастера Сергея Женовача концентрируется в основном на разборе текста, а в игры пускается лишь в случае крайней необходимости.

Сцена из спектакля.
Фото — Екатерина Цветкова.

Тем не менее, спектакль у него получился невероятно живой. Тут чувствуются и молодой задор, и желание громко дебютировать, и искренняя погруженность в материал. Есть тут и вызов — зрителям, себе, руководству театра; и провокация, связанная с выбором одиозного и не самого простого для сценического воплощения автора. Но главное — есть решение: как художественное (сценография Ольги Богатищевой для спектакля, который играется буквально на расстоянии вытянутой руки от первого ряда, предельна проста, кровава и лаконична), так и содержательное. И пусть оно не отличается особой глубиной или концептуальной сложностью, но зато абсолютно понятно и доступно каждому: форма — не главное, Конго — далеко, война — близко. Как говорит сам режиссер, «наш спектакль — это попытка взять на себя ответственность за то, что мы сегодня видим за окном».