Руджеро Леонкавалло. «Паяцы». Театр Сан-Карло.
Дирижер Донато Рензетти, режиссер Даниэль Финци Паска, художник-постановщик Уго Гаржьюло

Спектакль театра Сан-Карло «Паяцы» прежде всего, интересен не музыкальной стороной (в нем не предполагалось участия выдающихся мастеров бельканто и знаменитого оркестра под управлением дирижера Донато Рензетти). Привлекало имя прославленного режиссера Даниэля Финци Паска, знакомого петербургским зрителям по спектаклям цирка Дю Солей (см. здесь и здесь), «Донке» (см. здесь) Чеховского фестиваля и опере «Аида», поставленной им на сцене концертного зала Мариинского театра.

Либретто «Паяцев» написано самим Руджеро Леонкавалло, основано на реальном факте из жизни бродячих артистов и отвечает известному принципу веризма — заимствовать сюжет для опер из жизни самых простых людей. Режиссер Финци Паска, сам бывший клоун, хотел «нащупать грань между жизнью и игрой». Вероятно, он почувствовал в музыке Леонкавалло заложенную в ней иронию, даже карикатурность, с которой композитор относится к жизни этих «простых» людей (в музыке оперы лирические мелодии сменяются гротескными диссонансами). Эта музыка хорошо иллюстрирует убогую жизнь бродячих артистов, которые, разыгрывая роли, уходят от действительности. Режиссер расширил эту тему и сделал спектакль о внедрении театра в жизнь — о том, о чем писал в своих пьесах Л. Пиранделло.

Уже в момент знаменитого пролога на сцене появляется не один Тонио (Дарио Солари), а четыре главных героя. Их выход на авансцену предваряет уникальная фортепианная запись (исполнение самого Р. Леонкавалло). Автор «Паяцев» изображен на прозрачном занавесе, символически разделяющем действительность, из которой композитор берет материал для своего творчества, — и созданные им произведения искусства. Путешествие актеров за занавес превращает их в персонажей.

Четыре певца пока одеты в строгие концертные костюмы. Им, по воле автора, предстоит пережить разные состояния актерского естества. Для Финце Паски эти состояния — предмет изучения. Главная тема оперы — соотношение поэтического вымысла и действительности — усложняется режиссером. Он выстраивает геометрически четкие мизансцены, иронично подходя к оперным штампам старой итальянской оперы. Часто движения актеров напоминают кукольные, и лишь изредка, в момент мелодических взлетов, приоткрываются человеческие лица героев. Такая крайняя условность с самого начала рождает некую отстраненность, мы не сопереживаем происходящему, а находимся в сфере идей, и в их отношениях рождаются новые драматические узлы.

Финце Паска снял с «Паяцев» налет мелодраматизма. Даже главный герой Канио( Карл Таннер) не вызывает привычного сочувствия. Этот скорее злой паяц, и его ариозо «Смейся паяц!» звучит не как протест против несправедливости, а, скорей, как пародия на привычное исполнение этой сцены. Предмет страсти всех героев оперы — Недда в этом спектакле очаровательная темнокожая Кристин Левис — лишенная чувств кукла с механическими движениями.

Как всегда у Д. Финце Паски, спектакль очень красив. Минималистическими средствами, в основном цветом и светом, пространство сцены превращается в красочную картину итальянской деревни и цирка (художник-постановщик — Уго Гаржъюло). Жители деревни — гигантская, пестрая толпа клоунов, и поначалу они производят впечатление феллиниевских персонажей. Постепенно их количество становится устрашающим: один клоун — смешно, а много, оказывается, жутко. Бродячих артистов в спектакле представляют акробаты в черных трико. Они же, как духи театра, участвуют в происходящем на сцене: своими цирковыми номерами они иллюстрируют чувства героев во время исполнения сольных партий. Внедряя цирковые элементы в спектакль, режиссер иронично проводит параллель между законами итальянской оперы и цирка: ведь реакция зрителей на верхнее «до» и на удачный кульбит одинакова.

Главные герои становятся клоунами только в сцене «спектакля в спектакле». Но, вопреки логике, именно в этот момент акробаты сворачивают тот самый знаменитый коврик, который означает начало представления. Возможно, этим режиссер хочет сказать, что сейчас произойдет слияние реальности и искусства: площадка для игры неожиданно оказывается залитой водой, и певцы и акробаты буквально купаются в ней. Звучит прекрасная серенада Арлекино (Франческо Мараглиа) под аккомпанемент которой Паяц прямо на сцене гримируется для своего рокового выхода. Сцена смерти Недды и Сильвио (Симоне Пьяццола) происходит на фоне льющегося сверху дождя, а может слез. Слез кровавых, так как вода смешивается с красной краской и превращается в «море крови». Режиссер заставил Канио убить и акробатов (здесь они — символ театральности), уничтожив этим грань между жизнью и искусством. Вся сцена заливается красным светом. Гигантский прожектор бросает прощальный яркий луч в зрительный зал, и раздается знаменитое: «La comedia è finita!»