«Веселые похороны». По повести Л. Улицкой.
Пермский академический Театр-Театр.
Режиссер Анджей Бубень, художник Елена Дмитракова.

Этот спектакль Анджея Бубеня в биографии режиссера — уже шестое обращение к творчеству Людмилы Улицкой. История о русских эмигрантах в США превращается в философское путешествие по мистическому междумирью, соединяющему жизнь и смерть. Главный герой, парализованный вследствие загадочной болезни Алик (Вячеслав Чуистов), волей режиссера раздваивается — тело отдельно (серая печальная кукла в человеческий рост), душа — сама по себе: подвижная, она проводник между двумя мирами, рассказчик, которому дано знать больше, чем всем остальным; тело же — мертвое, статичное, приводится в движение чужими руками. Манипуляции с куклой-Аликом становятся толчком для создания чуткого ансамбля, голоса сливаются, диалоги звенят мелодично, а мертвое тело художника оживает в руках любящих его людей и вот уже будто парит над всем происходящим.

Вокруг Алика его возлюбленные, они, как экспонаты музея, стоят в витринах-аквариумах и оживают, только когда Алик представляет их зрителям. Перед нами галерея женских характеров.

Ирина (Наталья Макарова) — успешный юрист с необычным прошлым, когда-то была цирковой артисткой, сдержанная, резкая, лишь иногда позволяет проявить свои истинные чувства.

Валентина (Евгения Барашкова) — яркая женщина, которая вышла замуж за гея из Америки, бывший фольклорист, знает себе цену и верит в свой неизменный успех у мужчин, без комплексов, смело демонстрирует ярко-красное белье, хоть и не может похвастаться изящной фигурой.

Очень бережно из повести в спектакль перенесен персонаж Тишот (Алена Терехина), этот ершистый подросток проявит и юную непокорность, и мудрость, и смелость.

Иностранка Джойка (Екатерина Пискажева) — поэтический персонаж, почти не участвует в диалогах, лишь читает из Данте да поет, она — как медиум для живых героинь и неосязаемой души главного героя, ей дано сверхъестественное чувство потустороннего мира. Нина (Екатерина Романова), жена Алика — странная и импульсивная, то ли дурочка, то ли алкоголичка, вдруг поверившая в Бога, до того наивна, что знахарка Марья Игнатьевна (Татьяна Синева) как бы ненароком вселяет в головку Нины мысль о том, что Алика, старого еврея и атеиста, надо во что бы то ни стало крестить в православие. И Нина загорается этой идеей — крещение Алика становится основной сюжетной линией спектакля.

Сцена из спектакля.
Фото — Ю. Трегуб.

В повести сюжет о крещении скрывается за многочисленными историями о судьбах людей во времени, как это обычно бывает в произведениях Улицкой. В спектакле Бубень аккуратно соединяет монологи и ансамблевые сцены, разграничив жизнь внутреннюю и внешние события. Темп спектакля закручен лихо, на нас в одночасье сваливаются все героини с их интересными и непростыми жизнями, Алик с его неизлечимой болезнью и неприкаянные души, населяющие мастерскую…

Елена Дмитракова для каждой из героинь создает куклу-двойника, женщины нянчатся со своими игрушечными копиями, укачивают, будто детей, любуются ими. А для манекена, изображающего парализованного Алика, Дмитракова создает эдакое инвалидное кресло, напоминающее не то телегу, не то лодку с велосипедными колесами, позже оно станет катафалком, погребальной ладьей, лодкой Харона, здесь и соединятся все куклы: игрушки станут приношением души, частичкой, которую женщины навсегда оставят вместе с любимым.

«Веселые похороны» — история частная, все люди связаны одним глобальным поступком, эмиграцией в Америку. Верно замечает автор: Алик создал Россию вокруг себя. Хотя внешне все пространство вокруг него не русское по духу: холодное, темное помещение из металла и стекла, промышленный лифт, привозящий и увозящий гостей, сама шахта лифта, решетками поднимающаяся вверх, куда-то в неизвестность (а идет ли лифт наверх?). Наполняющие мастерскую-лофт разноперые «городские сумасшедшие» незаметны для героев: невидимки, ожидающие своего часа в Чистилище неприкаянные души. Алик еще не с ними, но уже и не с живыми людьми, тоже в ожидании своего инфернального поезда.

«Веселые похороны» перекликаются с другим спектаклем Анджея Бубеня — «Август, графство Осейдж» в Омской драме: обе истории о семьях, находящихся в ожидании вести о смерти, получающих эту весть и устраивающих прощание с ушедшим. Но если в «Августе» герои занимаются разрушением связей, проживают жизнь в отсутствии любви, то в «Веселых похоронах» изображена жизнь в любви: люди, которые должны бы друг друга ненавидеть (они же любовницы одного мужчины), почему-то становятся настоящей семьей.

Сцена из спектакля.
Фото — Ю. Трегуб.

…Из лифта к Алику выйдут двое священнослужителей: простачок Отец Виктор (Альберт Макаров) прикатит в мастерскую на самокате, дружелюбно поздоровается с каждым невидимым «фриком» (чем обратит внимание на свою связь с тонкими мирами), с удовольствием согласится выпить, а затем достанет из рюкзачка рясу, облачение. Затем появится раввин (Владимир Сырчиков), он много сдержаннее священника, несет свой сан с гордостью, проповедует горячо, убедительно. Они моментально найдут общий язык, столкновения культур не произойдет, атмосфера равенства и братства, царящая в мастерской, умиротворит и представителей разных конфессий. А душа Алика, кажется, совсем не тронута речами о Боге. Герою не суждено озвучить решение о выборе веры: приняв от Нины крещение втемную, Алик умирает. И последний жизнеутверждающий перформанс Алика в его видеопослании: он требует веселиться, пить и смеяться.

Настроение спектакля взлетает от светлой грусти к веселому джазу, но вскоре сменяется легким сплином. Под прекрасный вокал Джойки мы навсегда попрощаемся с выдуманным художником, которому «везде хорошо». Валентина очень точно охарактеризует Алика: «он не потребитель любви, а даватель». А вот Ирина не сможет своим холодным умом осознать эту истину и будет вопрошать: «Почему и за что все так любят Алика?», но, не понимая причин, все же возьмет на себя ответственность за потерянную и немного сумасшедшую Нину.

В «Веселых похоронах» Анджей Бубень зарифмовал Улицкую с Данте: многогранное инфернальное пространство, объединяющее и живых, и мертвых, — это не Россия, не Америка и не Европа, а некое Чистилище, временное прибежище для душ, оценивающих свою земную жизнь, ищущих смысл в вере и любви.