Основатель, художественный руководитель, директор Государственного областного театра драмы и кукол «Святая крепость», почетный гражданин города Выборга, заслуженный деятель искусств России... Но когда день рождения приходится на 14 августа, регалии даже перечислять не надо. Он — Лев. Львы — они такие: пойдут напролом, в открытую, сметут врагов в честном бою, создадут прайд, добьются своего, удержат это самое «свое» всеми четырьмя лапами и попутно сделают так, чтобы их все приметили...

«ОNЕГИН». По роману А. С. Пушкина.
Омский ТЮЗ.
Режиссер Юрий Печенежский, художник Сергей Федоричев.

Может быть, вы видели мультфильм Пита Доктера «Головоломка», где в голове у главной героини находится штаб по управлению ее поведенческими реакциями? Есть там и архив, в котором хранятся разной степени важности воспоминания, часть из них — базовые — обладают особенной ценностью и служат основой для формирования личности.

«Время роста деревьев» на фестивале «Точка доступа».
Драматург Михаил Дурненков, режиссер Регина Саттарова.

«Время роста деревьев», на мой взгляд, оказалось наименее амбициозным, но наиболее обаятельным пунктом программы нынешней «Точки доступа». Проекту из Казани, возникшему в рамках известной лаборатории «Город. Арт-подготовка», как рассказывают организаторы, далеко не сразу подобрали соответствующую локацию в Петербурге, раз за разом отметая варианты промзон и заброшенных фабрик петербургского центра и окраин.

«Санкт-Петербург вне себя» на фестивале «Точка доступа».
Драматург — Анна Ильдатова, режиссер — Мартин Шик.

Кто такой Рем Колхас знает, вероятно, не так уж много людей. Гораздо больше известна, например, Заха Хадид, которая начинала карьеру в его архитектурной мастерской ОМА. Так что этот проект «Точки доступа» выполняет еще и просветительскую функцию. Первое издание «Нью-Йорк вне себя» вышло в 1978 году. К этому моменту Колхас только начал завоевывать признание как практик. Книга существенно повлияла на коллективное восприятие большого города и его среды, приобрела культовый статус у архитекторов, искусствоведов и тех, кого принято называть красивым словом amateur. Русский перевод, правда, появился лишь в 2013 году. Остроумная идея взять текст об американском умышленном городе и соединить его с архитектурными реалиями, ландшафтом и пейзажами российского умышленного города принадлежит театроведу Анне Ильдатовой. Колхас исследует несколько исторических пластов: собственно архитектурный, а вместе с ним культурный и социальный. Нереализованные проекты и рухнувшие с ними надежды, утопические фантазии и стереотипы восприятия этого города становятся предметом изучения для одного из самых авторитетных архитекторов последней трети ХХ века и нового столетия. Посему было очень любопытно увидеть — услышать как режиссер Мартин Шик распорядится текстом, ставшим в свое время манифестом, и где так удачно для Петербурга исследуются идеи утопичности и химер.

Хабаровский ТЮЗ в третий раз провел фестиваль-лабораторию актуальных текстов «Наша тема»

Этот театр находится так далеко, что, кажется, любые модные тенденции не могут добраться до него по определению. Они должны были бы «угаснуть» по дороге. Как писал Чаадаев, «вся наша история — продукт того необъятного края, который достался нам в удел». Появится какая-нибудь идея, начнет «незаметно просачиваться через умы, и вдруг в один прекрасный день испарится...» Уж больно пространства наши велики. И все же, несмотря на эти сложные предлагаемые обстоятельства, мало я знаю театров, которые живут такой напряженной творческой жизнью.

«Кукольник — скрипач, а не скрипка. Хотя скрипка — это очень красиво», — утверждает Филипп Родригез-Жорда — один из педагогов III Летней лаборатории фигуративного театра (ЛЛФТ), которая проходила в Санкт-Петербурге на базе театра Karlsson Haus. Танцовщик по образованию, однажды он открыл для себя театр кукол и прошел обучение в Национальной школе кукольного искусства в Шарлевиль-Мезьере. Филипп говорит, что в первую очередь он актер. Мне же показалось, что он скорее театральный остеопат. А как иначе назвать того, кто может не только определить проблемные точки спектакля, но и за считанные минуты снять его «болевые симптомы».

«Situation Rooms».
Rimini Protokoll на фестивале «Вдохновение».

В павильоне № 69 на ВДНХ показали «Situation Rooms» — иммерсивную бродилку, каждый из сюжетов которой связан с оружием.

В спектакле пара десятков героев, за один сеанс зритель может познакомиться лишь с половиной — и не просто познакомиться и выслушать историю, но и почувствовать себя в шкуре каждого встретившегося персонажа.

Как обычно, спектакль Rimini Protokoll высокотехнологичен, и если в некоторых других проектах компании видео- и аудиоинструменты определяют эстетику и роль зрителя, не отвлекая внимания, то здесь они выходят на первый план. В руках у вас планшет с удобной деревянной ручкой — это ваш путеводитель по «Situation Rooms»: вы следуете по указанному маршруту, выполняете простые действия, включающие вас в историю, и сосредотачиваете внимание на тех объектах, на которые устремлен взгляд невидимого персонажа за кадром. В итоге информационных потоков оказывается слишком много, вдумчивое созерцание нужно попытаться соединить с критической оценкой, а также с четкими действиями, которые помогут не потеряться. Пока вы ориентируетесь на местности и привыкаете к обстановке, часть плотных, информативных текстов-монологов проскакивают как фон — жалко, но с другой стороны, столь агрессивный напор техники и неизбежная дезориентация — способ выбить зрителя из состояния любопытствующего экскурсанта, внушить ему чувство если не незащищенности, то хотя бы кратковременной паники.

«Марат/Сад». Спектакль в торговом комплексе.
Фестиваль «Точка доступа» совместно с Гёте-институтом в Санкт-Петербурге.
Режиссер Йозуа Рёзинг (Германия), композитор Владимир Раннев, художник Сергей Илларионов.

Поздно вечером, к закрытию «Невского центра» на улице Восстания толпятся люди — собираются зрители второй премьеры летнего фестиваля искусств «Точка доступа» — спектакля-диспута о свободе и революции «Марат/Сад». Долго ждем, пока «Невский центр» закроют для покупателей. Группируемся вокруг вожатого с номером. Администраторы работают слаженно в попытке максимально сократить момент регистрации на спектакль. Нас разводят по этажам. Занимаем места у перил и стоим час десять, наблюдая беспомощную и невнятную читку культовой в своем роде пьесы Питера Вайса. Ни спектакля, ни диспута о свободе и революции не случилось.

I межрегиональный фестиваль-конкурс комедий «Зрительский успех» в Красноярске

... Наконец-то я побывал на фестивале реального театра. Не путать с фестивалем «Реальный театр», ничего общего. Тот, что без кавычек, проходил не в Екатеринбурге, а в Красноярске. В самые жаркие летние дни на финише театрального сезона. Жара — не помеха аншлагам, все шесть фестивальных вечеров зрительный зал Красноярской драмы им. А. С. Пушкина был не просто полон — переполнен, неизменно были заняты даже все приставные стулья в проходах. Фестиваль, собственно, так и назывался — «Зрительский успех». I межрегиональный (то есть сибирский) фестиваль-конкурс комедий. Учредитель и организатор — Красноярская драма, генеральный партнер — крупнейшая золотодобывающая компания России «Полюс Красноярск».

«Музей инопланетного вторжения».
Проект «Театра взаимных действий» на фестивале «Точка доступа».
Художники Леша Лобанов, Ксения Перетрухина и Шифра Каждан, драматург Наташа Боренко, продюсер Александра Мун.

Организаторы четвертого фестиваля «Точка доступа» нашли для этой временной экспозиции замечательное пространство — кронштадтский форт «Константин». Перед тем как впустить собравшихся, экскурсоводы Александра и Матвей, одетые в синие рабочие халаты (в советских фильмах такие обычно носили сотрудники очень-очень секретных лабораторий), рассказывают об удивительном происшествии, приключившемся в Томской области сумрачным февральским днем 1989 года: неподалеку от одной из деревень приземлился инопланетный корабль. Затем следует инструктаж о поведении во время экскурсии, и — самое важное — всех просят быть внимательными друг к другу. После чего тяжелую железную дверь открывают и — зрители? экскурсанты? внезапные исследователи? — попадают в кромешно темный первый зал.

Сегодня юбилей замечательного актера ТЮЗа им. А. А. Брянцева, народного артиста России Валерия Дьяченко. Многочисленные роли в спектаклях Георгия Васильева, Григория Козлова, Анталия Праудина, Михаила Бычкова и абсолютно звездный спектр ролей в классическом русском репертуаре: Поприщин («Записки Поприщина»), Афанасий Иванович («Старосветские помещики»), Беликов («Человек в футляре»), Сочинитель («Покойный бес»), Лужин («Преступление и наказание»), Макар Девушкин («Бедные люди») и многое-многое другое. О Валерии Дьяченко не раз и с удовольствием писали авторы на страницах ПТЖ. Вот один из этих очерков.

«Трехгоршковая опера».
Театральная компания Bontom (Сидней, Австралия) на фестивале «Точка доступа».
Режиссер Клеменс Уильямс, драматург Томас де Анджелис.

В Петербурге проходит уже IV Фестиваль театра в нетрадиционных пространствах «Точка доступа». Форты, парнасская промзона, гипермаркет, прогулочный корабль, библиотека, музей — все это локации, в которых предстоит оказаться зрителям. Действие «Трехгоршковой оперы» разворачивается, конечно, в туалете.

«Трехгоршковая опера» австралийской театральной компании Bontom хоть и называется оперой, в чистом виде спектакль драматический. Просто вместо обычных (а есть ли они?) текстов артисты поют арии. Причем арии собраны из широко известных опер — здесь и «Женитьба Фигаро», и «Кармен», и «Дидона и Эней», и много другого.

«Царская невеста». Опера Н. А. Римского-Корсакова.
Санкт-Петербургский государственный детский музыкальный театр «Зазеркалье».
Режиссер Александр Петров.

Театр, где общество смотрит на сцену как в зеркало, всегда был политизированным искусством. И даже опера, предельно условный жанр, дает нам примеры острого социально-политического высказывания. Среди таких примеров — «Царская невеста» Римского-Корсакова. Не случайно эта опера, в которой резко обозначена полемика вокруг проблем авторитарной власти, свободы и подчинения, роли личности в русской истории, вызывает в наши дни новый интерес у постановщиков и зрителей. Современной, хлесткой, обличительной вышла и премьера в музыкальном театре «Зазеркалье».

«Отец». А. Стриндберг.
Омский академический театр драмы.
Режиссер Павел Зобнин, художник Евгений Лемешонок.

«Отца» Стриндберга ставят редко. Зачем нужен порожденный судорожными подробностями личной жизни и психическими срывами драматурга, изрядно архаичный «Отец», когда давно уже никто не боится Вирджинии Вульф, а многочисленные Лауры утвердились в своих амазонских правах? Лет двадцать назад на малой сцене БДТ Г. Дитятковский ставил «Отца» с Сергеем Дрейденом — это был спектакль по-шведски суровый, северный, похожий на фильмы Бергмана: где-то рядом плескалось море, и девочка Берта переступала по камешкам в шерстяных носках, шла по краю света...

«Нам не страшен серый волк (Кто боится Вирджинии Вульф?)». Э. Олби.
Театр им. Ф. Волкова (Ярославль).
Режиссер Евгений Марчелли.

Пьеса Олби скроена так, что ставить ее можно только о «динозаврах, сражающихся над бездной», как отозвался о ней первый постановщик Алан Шнайдер. Здесь действие несется вперед, слово цепляется за слово, и внезапно за пьяным вербальным пинг-понгом разверзается пропасть отчаяния, на краю которой уже нет победителей и побежденных. А еще ее невозможно ставить без примы. На американской премьере Марту играла знаменитая Дездемона и Святая Иоанна Бродвея, впоследствии — влиятельный педагог Ута Хаген; в кино — Элизабет Тейлор. Для этой роли важен не только актерский диапазон, нужно нечто большее — харизма. Нужна персона, излучающая, по терминологии Э. Фишер-Лихте, «присутствие» такой интенсивности, что глазам становится больно.

«Диджей Павел». П. Пряжко.
театр post.

«Поющий и танцующий живот» — так называлась пьеса внутри пьесы «Заговор дураков» поэта-имажиниста Анатолия Мариенгофа. Это, впрочем, имеет отношение к спектаклю по пьесе Павла Пряжко разве только тем, что танцующие молодые люди в нем были свободны и расслабленны, танцующие девушки — изящны и нежны, а танцующий диджей за пультом — сосредоточен на пластинках и молчалив, впрочем, иногда он активно «включался» в ритмы советской эстрады 80-х, его плечи и руки «гуляли». В какой-то момент он даже вышел из-за пульта и пригласил девушку потанцевать под «Полет на дельтаплане». Поют другие — со старых скрипучих пластинок. Из песен выхватываешь отдельные смысловые потоки — то ли слов, то ли эмоций. Сам с собой играешь то в «угадай мелодию», то в «дострой фразу из забытой песни».