«Диджей Павел». П. Пряжко.
театр post.

«Поющий и танцующий живот» — так называлась пьеса внутри пьесы «Заговор дураков» поэта-имажиниста Анатолия Мариенгофа. Это, впрочем, имеет отношение к спектаклю по пьесе Павла Пряжко разве только тем, что танцующие молодые люди в нем были свободны и расслабленны, танцующие девушки — изящны и нежны, а танцующий диджей за пультом — сосредоточен на пластинках и молчалив, впрочем, иногда он активно «включался» в ритмы советской эстрады 80-х, его плечи и руки «гуляли». В какой-то момент он даже вышел из-за пульта и пригласил девушку потанцевать под «Полет на дельтаплане». Поют другие — со старых скрипучих пластинок. Из песен выхватываешь отдельные смысловые потоки — то ли слов, то ли эмоций. Сам с собой играешь то в «угадай мелодию», то в «дострой фразу из забытой песни».

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Начинали с «Канатоходки»: «Иду я по канату, сама себе кричу: „Стоять!“», далее Боярский с «Городскими цветами», сказочный советский мир представлен «Сивкой буркой, вещей кауркой». Неожиданно напомнили о погоде и о пользе случайностей «Полгода плохая погода… кто-то ищет тебя среди дождя». Жизненный цикл городского обывателя был бы не полон, если б в какой-то момент он не осознавал себя роботом — «Я робот, я сошел с ума» — или не мечтал взлететь на том самом дельтаплане. Однако стоит не забывать, что «Жизнь — это нить, что в руках у меня», а далее — бешеная гонка под «Светофор зеленый». К четырем танцующим присоединился пятый, мы думали, что режиссер, а оказалось — просто участник спектакля Дмитрий Волкострелов. (Ну, то есть он режиссер, конечно, только не в этом спектакле. Ведь здесь нет деления на создателей и исполнителей, в программке сухо обозначено: «над спектаклем работали».) Он бодро ворвался на полупустой танцпол. Сохраняя интригу и танцуя к нам спиной, этот участник разошелся не на шутку. Многие зрители активно двигались, но никто не присоединился к танцующим. Двое утомленных, но веселых молодых людей на четвереньках отползли к выходу. Забыла сказать: все сидят на полу, а могли бы и стоять — проще было бы выйти на танцпол. Песня кончилась, танцующие участники утерли пот и на «Мы бродячие артисты, мы в дороге день за днем…» устало повернулись лицом к диджею, чтобы на композиции «Лягу-прилягу» ВИА «Сябры» по одному разочарованно уйти с танцпола. Теперь диджей один, он дослушал песню, покружился. Диско-шар, отбрасывающий двойную тень, как будто за спиной диджея две луны, остановился.

Спектакль из одиннадцати треков, пяти появлений (каждый танцующий в свое время выходит на танцпол) и двух выходов — диджея из-за пульта (так спланировано) и зрителей из зала (спонтанно) — вправе рассчитывать на случайного зрителя, на того, кто пойдет танцевать под смутно знакомую, но приятную во всех отношениях мелодию со старой пластинки. Даже если зритель эти песни никогда не слышал, не любил, или с композицией связаны неприятные совково-коммунальные ассоциации, — желание влиться в круг танцующих очень велико. Чем больше людей танцует, тем уверенней ты себя чувствуешь и все чаще думаешь: «А не присоединиться ли?» Присоединившись к танцующим, зритель становится участником, избавившись, наконец, от роли наблюдателя. Происходит перемена участи, ведь когда зритель танцует, это по-прежнему спектакль, только другой и для других.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Возвращаясь к имажинистам, которые ставили образ во главу всего, что делали, хочу предположить, что без-Образное искусство «театра post» наследует диким попыткам эпатажных поэтов парадоксально соединять слова в стихотворной форме, добиваясь образа шокирующего и незабываемого. Наследует с оговорками. Без-Образный «театр post» соединяет не несоединимые слова, а тексты советских песен в определенной последовательности и твое к ним отношение. Рефлексия зрителя о прослушанном и есть основной сюжет спектакля. На первый взгляд, ничего другого нет. Но отсутствие ролей здесь мнимое. Есть и то, и другое. Алексей Платунов или Дмитрий Коробков хоть и не актеры, а вышли на сцену потанцевать и тут же стали играть роль танцующих, и успешно с ней справились. Драматург Пряжко строго определил последовательность песен, дав тем самым спектаклю жесткую композицию. Но зритель осознает только легкость существования танцоров и необязательность всего происходящего, и эта мнимая спонтанность провоцирует обязательное зрительское «я тоже так могу».

Текст пьесы, состоящий из песен, несущих за собой слишком много коннотаций, слит с нашим восприятием происходящего: я вижу (они танцуют — им хорошо), я чувствую (радость, досаду), я хочу (уйти, танцевать, уснуть). Восприятие того, что мы видим, с постоянным желанием включиться в процесс или, наоборот, противиться собственному участию в нем. Как и в «Я свободен», весь спектакль происходит в твоей голове. Пьеса и спектакль посвящены Михаилу Угарову, и можно «прочитать-увидеть-услышать» жизнь человека в строках песен. Или ты волен включиться в танец и устроить собственный спектакль, где уже за тобой будут наблюдать другие.