«Нам не страшен серый волк (Кто боится Вирджинии Вульф?)». Э. Олби.
Театр им. Ф. Волкова (Ярославль).
Режиссер Евгений Марчелли.

Пьеса Олби скроена так, что ставить ее можно только о «динозаврах, сражающихся над бездной», как отозвался о ней первый постановщик Алан Шнайдер. Здесь действие несется вперед, слово цепляется за слово, и внезапно за пьяным вербальным пинг-понгом разверзается пропасть отчаяния, на краю которой уже нет победителей и побежденных. А еще ее невозможно ставить без примы. На американской премьере Марту играла знаменитая Дездемона и Святая Иоанна Бродвея, впоследствии — влиятельный педагог Ута Хаген; в кино — Элизабет Тейлор. Для этой роли важен не только актерский диапазон, нужно нечто большее — харизма. Нужна персона, излучающая, по терминологии Э. Фишер-Лихте, «присутствие» такой интенсивности, что глазам становится больно.

Евгений Марчелли следует тексту пьесы не буквально, но разбирает его, как и всегда, очень внимательно. Режиссера интересуют прежде всего психологические «петельки и крючочки». Политическая подоплека — у Олби очевидно, что эпоха маккартизма не обошла Джорджа стороной, — в этой постановке остается за бортом. И поделом. Анастасия Светлова — Марта и Алексей Кузьмин — Джордж, конечно же, никакие не университетские преподаватели. Они — актеры, гениальные лицедеи, давно переставшие различать границу между театром и жизнью. В этом домашнем гиньоле то Марта выскочит с колотушкой между ног, которая при каждом шаге ударяет по бубну, закрепленному на груди, то Джордж разрежет себе горло острым краем разбитой бутылки. Недаром в качестве звукового сопровождения — печальные клоуны Tiger Lillies. В редкие мгновения спокойствия Марта и Джордж потрясающе привлекательны, они красивы резкой, чувственной красотой. Но стоит нам только усомниться в их ненормальности, они то валятся на пол — в порыве внезапного влечения или чтобы вцепиться друг другу в глотку, то сыплют оскорблениями: «Сука!» — яростно рычит Джордж, «Тварь!» — шипит Марта.

А. Светлова (Марта).
Фото — архив театра.

Спектакль Волковского — о театре. Где прима не может быть не истеричной, не капризной, не сукой. Талант — всегда через край. Марта Анастасии Светловой избыточна не только эмоционально, но и эстетически. Алая помада, каблуки, тюрбан, брючный костюм — так появляется «звезда». Потом будут и другие костюмы, со вкусом подобранные режиссером в стиле бьющего в глаза шика. Марта меняет наряды со скоростью заправской модели. Только если образ невесты обычно завершает дефиле, то Марта вываливает его на нас почти в самом начале. Эта женщина с низким чарующим голосом, умеющая вальяжно закидывать ногу на ногу, смотреть с нежностью, вызовом и превосходством одновременно, мурлыкать, хрипло хохотать, — человек-праздник, похмелье от которого пострашнее ночного кошмара. Ее «заносит», и, унижая Джорджа, она не может остановиться, а все потому, что не способна простить ему неуспеха. «Пустое место… у меня к тебе фух — и погасло», — отвратительно кривя лицо, кричит ему Марта. Как будто верит, что это так и есть. «Меня от тебя тошнит», — играя желваками на скулах, вторит ей Джордж. И как будто тоже в это верит. Талантливые актеры всегда верят в то, что играют. А через пять минут верят в другое. В одном из раундов этого нескончаемого поединка Марта уйдет с Ником в одну стеклянную дверь, Джордж прижмет обнаженную Хани лицом к другой. Возвращение тех и других лишь подтвердит, что дуэт безумных комедиантов — нерасторжим.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Как испанский театр золотого века обходился без декораций, поскольку актерского темперамента и костюмов было достаточно, чтобы насытить зрительское внимание, так и спектакль Марчелли на этот раз обошелся без сценографического решения. Марты и Джорджа на сцене так много, что мягких серых кресел, которые остроумно откидываются назад, превращаясь в кушетку психоаналитика, на крошечной камерной сцене вполне достаточно. Сверху льется подчеркнуто будничный, но, как всегда у Дмитрия Зименко, чутко реагирующий на ритм действия свет. Мы действительно оказываемся на сеансе психоанализа. У лицедеев со стажем он похож на сеанс эксгибиционизма. В роли невольных терапевтов — они об этом, конечно, не догадываются — гости: Ник — Иван Щукин и Хани — Алёна Тертова. Марта и Джордж — импульсивны, вульгарны, Ник и Хани — сдержанны и… бесцветны. Бесцветны настолько, что кажутся не актерами вовсе: будто два офисных работника заглянули на актерский капустник. Сходство усиливается, когда Джордж просит звукооператора (его пульт тут же, рядом с планшетом сцены) что-нибудь включить. Хани — «хорошая девочка» — неуклюже кружится под «Лунную сонату», под что же еще? В то время как Марта и Джордж жонглируют шутками, оскорблениями, гримасами, с лица Ника не сходит одна-единственная, и это что-то вроде «как меня занесло к этим идиотам?!».

А. Светлова (Марта), А. Кузьмин (Джордж).
Фото — архив театра.

Две пары существуют в принципиально разном пластическом рисунке. Ник и Хани — скованы, они будто не знают, что делать со своими телами, в Марте и Джордже телесная свобода бьет через край. Буквально каждая их фраза окрашивается физическим импульсом. Потому что в них живет жажда прямого и немедленного взаимодействия — физического, эмоционального, интеллектуального. И вот это-то и превращает их сегодня в тех самых «динозавров» — поразительно точное режиссерское открытие Марчелли. В этой жажде прямого и немедленного контакта Марта и Джордж не знают меры — смешно и точно придумано то, как они по очереди «взвешивают» Ника, поднимая его на руки — к его ужасу, конечно. Ведь они с Хани едва соглашаются на робкие обмены репликами. Пароксизм любви-ненависти заставляет двух хищников сожрать друг друга — в последней эскападе Джордж, как и положено, отыгрывает весть о смерти несуществующего сына. Подчеркнуто театрально — с букетом цветов и слезами. «Мы не могли», — опустошенно признается Марта, говоря о нерожденном ребенке. Спектакль-психоанализ сыгран, гости-терапевты могут уходить. Но где-то за сценой включается запись детского голоса: «Мама, мама, я вернулся!» Зачем? Чтобы тонкая филигранная режиссура в финале вдруг сделалась too much? Если все через край, то почему бы и нет.