Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

15 июля 2018

КТО БОИТСЯ СЕРОГО?

«Нам не страшен серый волк (Кто боится Вирджинии Вульф?)». Э. Олби.
Театр им. Ф. Волкова (Ярославль).
Режиссер Евгений Марчелли.

Пьеса Олби скроена так, что ставить ее можно только о «динозаврах, сражающихся над бездной», как отозвался о ней первый постановщик Алан Шнайдер. Здесь действие несется вперед, слово цепляется за слово, и внезапно за пьяным вербальным пинг-понгом разверзается пропасть отчаяния, на краю которой уже нет победителей и побежденных. А еще ее невозможно ставить без примы. На американской премьере Марту играла знаменитая Дездемона и Святая Иоанна Бродвея, впоследствии — влиятельный педагог Ута Хаген; в кино — Элизабет Тейлор. Для этой роли важен не только актерский диапазон, нужно нечто большее — харизма. Нужна персона, излучающая, по терминологии Э. Фишер-Лихте, «присутствие» такой интенсивности, что глазам становится больно.

Евгений Марчелли следует тексту пьесы не буквально, но разбирает его, как и всегда, очень внимательно. Режиссера интересуют прежде всего психологические «петельки и крючочки». Политическая подоплека — у Олби очевидно, что эпоха маккартизма не обошла Джорджа стороной, — в этой постановке остается за бортом. И поделом. Анастасия Светлова — Марта и Алексей Кузьмин — Джордж, конечно же, никакие не университетские преподаватели. Они — актеры, гениальные лицедеи, давно переставшие различать границу между театром и жизнью. В этом домашнем гиньоле то Марта выскочит с колотушкой между ног, которая при каждом шаге ударяет по бубну, закрепленному на груди, то Джордж разрежет себе горло острым краем разбитой бутылки. Недаром в качестве звукового сопровождения — печальные клоуны Tiger Lillies. В редкие мгновения спокойствия Марта и Джордж потрясающе привлекательны, они красивы резкой, чувственной красотой. Но стоит нам только усомниться в их ненормальности, они то валятся на пол — в порыве внезапного влечения или чтобы вцепиться друг другу в глотку, то сыплют оскорблениями: «Сука!» — яростно рычит Джордж, «Тварь!» — шипит Марта.

А. Светлова (Марта).
Фото — архив театра.

Спектакль Волковского — о театре. Где прима не может быть не истеричной, не капризной, не сукой. Талант — всегда через край. Марта Анастасии Светловой избыточна не только эмоционально, но и эстетически. Алая помада, каблуки, тюрбан, брючный костюм — так появляется «звезда». Потом будут и другие костюмы, со вкусом подобранные режиссером в стиле бьющего в глаза шика. Марта меняет наряды со скоростью заправской модели. Только если образ невесты обычно завершает дефиле, то Марта вываливает его на нас почти в самом начале. Эта женщина с низким чарующим голосом, умеющая вальяжно закидывать ногу на ногу, смотреть с нежностью, вызовом и превосходством одновременно, мурлыкать, хрипло хохотать, — человек-праздник, похмелье от которого пострашнее ночного кошмара. Ее «заносит», и, унижая Джорджа, она не может остановиться, а все потому, что не способна простить ему неуспеха. «Пустое место… у меня к тебе фух — и погасло», — отвратительно кривя лицо, кричит ему Марта. Как будто верит, что это так и есть. «Меня от тебя тошнит», — играя желваками на скулах, вторит ей Джордж. И как будто тоже в это верит. Талантливые актеры всегда верят в то, что играют. А через пять минут верят в другое. В одном из раундов этого нескончаемого поединка Марта уйдет с Ником в одну стеклянную дверь, Джордж прижмет обнаженную Хани лицом к другой. Возвращение тех и других лишь подтвердит, что дуэт безумных комедиантов — нерасторжим.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Как испанский театр золотого века обходился без декораций, поскольку актерского темперамента и костюмов было достаточно, чтобы насытить зрительское внимание, так и спектакль Марчелли на этот раз обошелся без сценографического решения. Марты и Джорджа на сцене так много, что мягких серых кресел, которые остроумно откидываются назад, превращаясь в кушетку психоаналитика, на крошечной камерной сцене вполне достаточно. Сверху льется подчеркнуто будничный, но, как всегда у Дмитрия Зименко, чутко реагирующий на ритм действия свет. Мы действительно оказываемся на сеансе психоанализа. У лицедеев со стажем он похож на сеанс эксгибиционизма. В роли невольных терапевтов — они об этом, конечно, не догадываются — гости: Ник — Иван Щукин и Хани — Алёна Тертова. Марта и Джордж — импульсивны, вульгарны, Ник и Хани — сдержанны и… бесцветны. Бесцветны настолько, что кажутся не актерами вовсе: будто два офисных работника заглянули на актерский капустник. Сходство усиливается, когда Джордж просит звукооператора (его пульт тут же, рядом с планшетом сцены) что-нибудь включить. Хани — «хорошая девочка» — неуклюже кружится под «Лунную сонату», под что же еще? В то время как Марта и Джордж жонглируют шутками, оскорблениями, гримасами, с лица Ника не сходит одна-единственная, и это что-то вроде «как меня занесло к этим идиотам?!».

А. Светлова (Марта), А. Кузьмин (Джордж).
Фото — архив театра.

Две пары существуют в принципиально разном пластическом рисунке. Ник и Хани — скованы, они будто не знают, что делать со своими телами, в Марте и Джордже телесная свобода бьет через край. Буквально каждая их фраза окрашивается физическим импульсом. Потому что в них живет жажда прямого и немедленного взаимодействия — физического, эмоционального, интеллектуального. И вот это-то и превращает их сегодня в тех самых «динозавров» — поразительно точное режиссерское открытие Марчелли. В этой жажде прямого и немедленного контакта Марта и Джордж не знают меры — смешно и точно придумано то, как они по очереди «взвешивают» Ника, поднимая его на руки — к его ужасу, конечно. Ведь они с Хани едва соглашаются на робкие обмены репликами. Пароксизм любви-ненависти заставляет двух хищников сожрать друг друга — в последней эскападе Джордж, как и положено, отыгрывает весть о смерти несуществующего сына. Подчеркнуто театрально — с букетом цветов и слезами. «Мы не могли», — опустошенно признается Марта, говоря о нерожденном ребенке. Спектакль-психоанализ сыгран, гости-терапевты могут уходить. Но где-то за сценой включается запись детского голоса: «Мама, мама, я вернулся!» Зачем? Чтобы тонкая филигранная режиссура в финале вдруг сделалась too much? Если все через край, то почему бы и нет.

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.

 

 

Предыдущие записи блога