Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

24 июня 2019

ЗАМЕРЗШИЕ

«Чайка». А. П. Чехов.
Камерный театр Малыщицкого.
Режиссер Петр Шерешевский, художник Надежда Лопардина.

Одиннадцать, по количеству действующих лиц, фортепиано в норильском «Дяде Ване» Петра Шерешевского задавали спектаклю концертную форму. По пустой сцене метались взметываемые сквозняком мусорные пакеты, отсылая нас в неопределенное постапокалиптическое будущее. А герои, казалось, легко могли изъяснять себя текстом «Чайки»: их живые души пока еще не совсем угасли, но все-таки им «холодно, холодно, холодно, пусто, пусто, пусто» и, пожалуй, немного страшно. В  условиях КТМ все измельчало: пианино, за исключением того, за которое в начале садится тапер Дорн, детские. Взяв их на руки, артисты извлекают звуки, напоминающие резкий металлический звук ксилофонных молоточков. Звучит увертюра — ернический, в силу специфики инструментов, наигрыш, в который вплетается тема из «Лебединого озера». Далее оркестр естественным образом распадется на группу лиц без центра, чтобы в финале собраться вновь — в сцене игры в лото.

В увертюру вплетается сцена Маши и Медведя. На учителе в течение действия костюм вроде тех, что носят аниматоры на Невском. Только этот Медведь старый, заплатанный. Он — не персонаж в костюме медведя, он и есть Медведь, та самая детская игрушка, которую когда-то уронили на пол и оторвали лапу. Со своей Машей Медведь говорит плакатами-титрами («Отчего, не понимаю», «Мне живется гораздо хуже, чем вам»). Их у него на все случаи жизни пять или шесть, что делает общение затруднительным: Медведь — Медведенко или подбирает более-менее подходящие по смыслу из имеющихся, или вовсе не находится, что сказать. Иногда, чтобы обратить внимание Маши, ему приходится коснуться ее плеча, в ответ на что звучит реплика: «Ваша любовь трогает меня». В напряженном взгляде Маши (Дарья Змерзлая) — предощущение фатальной развязки. На Кассандре здешних мест черное платье, один рукав отсечен, асимметрия делает ее похожей на раненую птицу, вестницу беды. На других участниках ансамбля костюмы в стиле бохо, всех оттенков серого, свободного кроя, швами наружу, вроде бы современные, но разной степени претенциозности.

Сцена из спектакля.
Фото — А. Коптяев.

Механические звуки пианино сразу задают снижающую ироническую интонацию. «Колдовское озеро» тоже сжалось до размеров оцинкованного корыта, какие в сельской местности используют для стирки. В него босыми ногами ступит Нина (Карина Пестова), одетая в «черный квадрат», полностью скрывающий ее лицо и тело. Из-под него она будет монотонно бормотать: «Пусто, пусто, холодно, холодно, страшно, страшно». Но еще до начала представления Треплев (Александр Худяков) раздаст зрителям своей пьесы спасательные покрывала, проинструктировав, что использовать надо серебристой, сохраняющей тепло стороной к телу. И только Аркадина, капризно заявив, что она «конфетка», завернется в покрывало серебристой стороной вверх.

Монолог Мировой души воспроизводится вновь и вновь на «автоповторе» монотонным глухим голосом, пока все зрители не расползутся кто куда. Намек понят: так разбегаются зрители со спектаклей Дмитрия Волкострелова и Евгении Сафоновой. Адепты «минус-приема» Треплева (Дорн, Маша) уходят, извиняясь, по-тихому. Кто-то уходит, как Аркадина — громко, демонстративно шурша покрывалом.

Пьеса еще не окончена, а за кулисами уже разгорается свой «спектакль». Аркадина (Катя Ионас) и Тригорин (Виталий Коваленко) бурно выясняют отношения, перекрикивая монолог Нины. «Вернись, твой сын пьесу написал», — кричит писатель. «Я не обязана выслушивать весь этот постдраматический бред», — находится его подруга.

Но, кажется, ни Треплев, ни Нина, красивая чувственная девушка, не очень взволнованы «провалом» — напротив, готовы потешаться тем эффектом, который произвела провокация. Что действительно выводит Треплева, так это «обсуждение спектакля». И если представление Мировой души пародировало постдраму, то последующая встреча со зрителями пародирует известный формат.

Кажется, что спектакль и дальше пойдет по этому пути, легкому и циничному, обыгрывая мемы современной культуры. Но режиссура хочет рассказывать про людей страдающих и с амбициями. Персонажи этой «Чайки» — за исключением сантехника Шамраева (Андрей Балашов), который, выбираясь из сценического люка с гаечным ключом в руке со своими обывательскими замечаниями по поводу искусства, вносит тот же диссонанс, что вносило появление Прохожего в «Вишневом саде», — люди искусства. И пусть они не звучат, а механически тренькают, но их права на любовь, разочарование, страдание режиссер не отбирает. Другое дело, что их способ выражения окрашен в пафос. И не последнюю роль тут играет текст.

К. Пестова (Нина), В. Коваленко (Тригорин).
Фото — А. Коптяев.

Он-то и производит впечатление анахронизма. Разыгранный «от себя», с эмоциональным насыщением, он звучит до странности претенциозно, как бы артисты ни разбавляли его репликами, явно родившимися импровизационно, вроде замечания Аркадиной: «C такой внешностью, с таким чудным голосом нельзя сидеть в коробке». Эти вставки тем сильнее подчеркивают старомодную тяжеловесность лексических конструкций, вроде заявления Нины: «Если бы я была писательницей, как вы, то отдала бы толпе всю свою жизнь», — на что писатель, почти рыдая, бормочет: «Какая же ты дура». Артистам среднего поколения, Виталию Коваленко и Екатерине Ионас, в большей степени удается выдержать ироническую дистанцию.

Часть смыслов выражается иносказательно. Крутит фуэте на краю «обрыва» (сценического люка) Треплев. Рассказ Тригорина с его тяжелым взглядом литературного маньяка-графомана о том, что такое для него писательство, и вовсе превращается в кулинарное шоу. Надев фартук и вооружившись тесаком, Тригорин остервенело кромсает кочаны капусты. «Кухня» писательского труда выражается в параметрах труда неодухотворенного, физического.

Спасательные покрывала идут в ход, когда надо согреть или остудить кого-то из героев. В одно из них Нина, «разжигая», закутывает Тригорина, чарует его, словно экзотическая райская птица, раскинув руки-крылья и выводя птичьи трели в глиняную свистульку. Но инертный Тригорин заводится только на разговоры о своем писательском «кресте» и с куда более очевидным удовольствием подремал бы на груди молодой девушки. А потом и Аркадина попытается «воспламенить» своего любовника лестью, превратив покрывало в мантию для него, спеленав и водрузив на пьедестал-табуретку.

Аркадина Кати Ионас неуязвима в своей маске женственного легкомыслия. Вся такая сладкая и сахарная, с певучим голосом, это героиня с железной волей. Тем ярче в третьем действии обнаруживает себя подноготная отношений матери и сына. Как и в пьесе, Сорин (Виктор Гахов) приходит к сестре просить, чтобы та дала денег сыну. Текст импровизируется, обживается актрисой изнутри с целью объяснить и себе, и нам, почему ее героиня поступает так, а не иначе. В него вводятся современные «предлагаемые». И действительно, почему работающая мать должна давать деньги 30-летнему (в спектакле) сыну-кидалту? Почему он не может заработать их сам, если он не кот, и у него, в отличие от кота, не лапки, а руки, и значит, есть выбор «не быть в попе».

Одно из смысловых измерений спектакля — это измерение распавшихся связей. Пытаясь обнаружить что-то общее, примиряющее в пространстве общих детских воспоминаний, Треплев напоминает матери ситуацию с избитой прачкой. Но воспоминания, как и вещи, которым мы придаем значение, у всех — разные. Аркадина действительно не помнит этого и не может разделить с сыном его переживания.

А. Ксенев (Медведенко), К. Ионас (Аркадина).
Фото — А. Коптяев.

Лейтмотивом отношений матери и сына в третьем и четвертом актах становится «Лесной олень», он как бы служит эмоциональным стимулом к погружению в общее прошлое, где было счастье. Его после ссоры с матерью пытается наиграть Треплев одним пальцем на детском пианино, и это своего рода приглашение — в общее прошлое. И, как в его детстве, Аркадина раздражается тем, что сын не попадает в ноты. Частная ситуация прошлого проецируется в будущее: ребенок не оправдал ожиданий, не стал предметом гордости.

В четвертом акте «Олень» зазвучит, когда в усадьбе появится измученная Нина. Капуста, заквашенная год назад в корыте, к этому времени уже просолилась, и Нина, зачерпывая горстями, поедает ее со страдальческим смехом. Треплев заворачивает Нину в спасательное покрывало согревающей стороной, под которым она и затихает. Тем временем, «оркестр» собирается вновь, словно ничего и не было. Звонкий звук ксилофонных молоточков, знакомые голоса, знакомые тексты вызывают на лице Треплева улыбку узнавания. С этой улыбкой он и уходит стреляться, возможно, осознавая невозможность изменить «порядок вещей». Этот мотив распада тем сильнее звучит на фоне мусорной среды: раскиданные спасательные покрывала, корыто, огрызки капусты…

Дорн подносит Тригорину черный ящик с чучелом чайки. Тригорин не помнит, но всем своим видом жестко демонстрирует нежелание помнить. Думаю, что для режиссера это важнее всего — распад связей, беспамятство, отчуждение, «остывание», о котором пытался сказать своей вычурной пьесой Костя Треплев. Никакие одеяла не согреют людей, если они не согреют друг друга.

В финале повторяется первая мизансцена спектакля. Все, за исключением Кости и Нины, рассаживаются на своих стульях, берут в руки детские пианино. Но после выстрела за сценой и реплики Дорна о склянке с эфиром «оркестранты» покидают сцену в примерно обратном порядке. В первом действии все бежали со спектакля Треплева, в последнем — идут на звук: Косте удалось, наконец, обратить на себя внимание. На сцене остаются только Аркадина (то ли боится поверить в очевидное, то ли до конца не желает принимать участие в «декадентском бреде») и Медведь. И тогда он снимает свой шлем-голову, а под ним — грустный лысый человек. Медведенко долго копается в своем кармане, чтобы каким-то очень естественным человеческим жестом предложить женщине сушку. Этим последним, очень важным жестом отказа от самоизоляции, спасительного «ведра на голове», и заканчивается спектакль.

В именном указателе:

• 
• 

Комментарии 4 комментария

  1. Oleg V. Kalinka

    В истории российского театрального искусства наверно нет более популярной произведения, чем пьеса А.П.Чехова «Чайка», её ставили бесчисленное количество раз в России и за её пределами, количество спектаклей поставленных постановок по этой пьесе практически не поддается исчислению, «Чайка» переведена практически на все языки мира и она есть в репертуарах многих театров. Чеховская «Чайка» была и есть источник для вдохновения для театральной сцены, одним из подтверждением этого является спектакль Петра Шершевского на сцене Камерного Театра Малышицкого. Это невероятный сценический проект адресован в первую очередь ценителям Чехова как мастера трагедии человеческой индивидуальности, трагедии творческого человека и спектакль возвышает эту доминанту над всеми остальными. Чеховская «Чайка» в этом её воплощении — это исследование драмы человека творца живущего в театре абсурда современников. В спектакле эта трагедия раскрывается через показ пропасти непонимания между человеком-творцом и его окружающим его миром. В «Чайке» творческая личность сталкивается с нежеланием общества принимать его видение, его творчество, которое окружен холодом равнодушия и безразличия. В спектакле этот конфликт рассматривается многомерно на примере различных персонажей и один из таких образов – это Треполева, здесь он молодой автор-творец пытающийся открыть новые горизонты творческой мысли и донести до общества новое видение через своё творчество. Его муки творчества сталкиваются с ледяной пустыней общества потребления, которое не желает его творчество, так как оно не вписывается в их видение и желания. Его пьеса отторгается ими, так как она не принадлежит к тем, которые позволяют людям оставаться в «зоне комфорта», не дарует им желаемые развлечения и это раздражает общество и вызывает отторжение всего, так как это мешает процветанию и благополучию. В спектакле философская творчества ярко раскрыта не только в образе Треполева, эта тема проходит через другие персонажи «Чайки». В спектакле они оказываются на распутье, где им предстоит принять важное решение всей их жизни и на этом распутье они пытаются найти ответ на многие вопросы . Они пытаются осмыслить роль творца в обществе: должно ли общество диктовать творцу свои желания или он волен нести людям свое видение, готов ли он пожертвовать своим творчеством ради благополучия или комфортом, а так же ряд других философских вопросов. В этой дилемме они сравни с шекспировским Гамлетом или Фаустом Гётте, они стоят перед выбором жизни, выбором, за который им отвечать всю свою оставшуюся жизнь. В постановке Петра Шершевского «Чайка» — это драма личности противостоящей консервативной, закостенелой среде общества потребления, эта среда представляется силой, которая ломает, корежит человеческие жизни. Это противостояние абсолютно вне границ пространства и времени и это было и есть во все времена. Трагедия творца раскрытая в великим трагиком мало чем отличается от сегодняшнего дня, общество потребления также желает получать от творческой личности только то, что пожелает. Сегодня Человек-творчества в большинстве случаев – это личность пытающегося расколоть лёд окружения и заставить людей покинуть «зону комфорта» и поэтому идеи и мысли звучащие со сцены очень актуальны во все года и особенно сегодня. Сегодня «Чайка» — это наше лекарство, которое может привести к катарсису общества или к прекрасной возможности встать на путь исцеления, в котором мы все сегодня так нуждаемся.

  2. Николай Песочинский

    Я понимаю, что блог отражает рефлексию читателей впрямую, как зеркало, с сохранением не только направления мысли, но также и орфографии тех, кто пишет. Вот, выше читаем про спектакль «ШЕРШЕВСКОГО», в котором есть персонаж ТРЕПОЛЕВ, он и другие «сравни» с персонажами «ГЁТТЕ».
    Видимо, общая проблема для формата блога. Исправить правпописание можно, но тогда, вроде, поддержишь и качество рассуждения…

  3. admin

    Николай Викторович, все верно. Редактируются же только тексты, а не комментарии.

  4. Алексей Пасуев

    Театр Малышицкого на улице Треполева

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.

 

 

Предыдущие записи блога