УНИКУМ

Яков Гордин — фигура невероятная, редчайшая и абсолютно независимая, принимающая свою жизнь, как духовное усилие. Его парадоксальность в отношении к миру и неизменная взыскательность к самому себе, вызванная еще в ранней юности вдумчивым постижением великой литературы, нравственным постулатам которой он поверил всерьез, породили в нем, говоря театральным языком, действенный ход собственной судьбы. Он сам не раз провоцировал ее повороты, подвергая себя испытаниям, которых любой его благонамеренный сверстник постарался бы избежать.

В 1943 году восьмилетним ребенком он пишет письмо Сталину с радикальными, с его точки зрения, предложениями по наступательной позиции Красной Армии. В классе сверх школьной программы осваивает истинные смыслы исторической науки. Но, получив аттестат, направляется не на истфак, не в университет, а совершенно в другую сторону — в военкомат. Он принимает решение испытать все на самом деле, пройдя службу на Тихом океане и в Забайкалье. В армии начинает писать стихи и заниматься боксом.

Вернувшись в Ленинград, поступает на филфак ЛГУ, продолжая писать, посещает занятия в ЛИТО, где знакомится с 18-летним Иосифом Бродским, углядевшим в милом Якове военную косточку. Не зря Гордина звали тогда «фельдфебелем». И вдруг после второго курса он переводится на заочный и покидает alma mater, предпочтя студенческой жизни новые вызовы судьбы.

Окончив курсы техников-геофизиков, Гордин пять лет проработал в геологических экспедициях НИИ геологии Арктики: Северная Якутия, Анабарский массив, Верхоянский хребет. Из университета с четвертого курса пришлось уйти. Вступив в литобъединение при «Советском писателе», продолжал писать. К стихам прибавились критические статьи, историческая проза и пьесы. В 1967 году в ЛенТЮЗе была поставлен спектакль «Вашу голову, император!» с подзаголовком «Трагикомедия с жандармским фарсом». Комиссия принимала его три раза, но через полгода Смольный не выдержал и снял пьесу со скандалом по указанию Толстикова.

Тогда Яков Аркадьевич, а для нас Яша, появился в нашем Театре Комедии, который незадолго до того возглавил Вадим Голиков. Мне довелось работать с Гординым в двух спектаклях. В «Селе Степанчикове» я был у Голикова вторым режиссером, и нам с завлитом Юрой Барбоем понравилась Яшина идея ввести в инсценировку повести Достоевского неожиданного персонажа — Сноску. Того самого, кто врывается в контекст сюжета, вскрывая историческую подноготную авторского замысла. Его играл Лева Милиндер, хорошо памятный театралам, но зрительской массе скорее известный как дед Вани Урганта. Появление Сноски сразу придавало остроту историческому подтексту нашего провокативного спектакля. Все вставало на свои места. Пристальный взгляд Гордина в прошлое парадоксально точно работал на современность.

Другим ярким спектаклем Театра Комедии, в котором принял участие Яков Аркадьевич, была постановка Юлием Дворкиным американской пьесы «Мы бомбили Нью-Хейвен» Джозефа Хеллера с сатирическими зонгами, написанными Гординым в отстраненной брехтовской стилистике. Мне довелось там сыграть главного героя, сержанта Гендерсона, пытающегося, преодолевая боль, отыскать в зрительном зале, под ногами зрителей тела своих убитых однополчан и при этом произносящего гамлетовские монологи. Задача была невероятной по сложности. Это был настоящий абсурдистский фарс с трагической подоплекой. Летчики, герои пьесы, погибали один за другим. То есть гибли на самом деле, так что в конце спектакля некому было выйти на поклоны — под аплодисменты вывозили вешалку с нашими летными куртками. На двери, ведущей за кулисы, мы даже повесили объявление: «На „Нью-Хейвен“ всегда требуются актеры».

Гордин был вдохновителем и этого невероятного действа. Это уже был театр из другого времени. Кроме ТЮЗа и Комедии его ставили в Молодежном театре и Ленкоме. На Ленинградском телевидении шли передачи по его сценариям. Подчас под другими фамилиями. Как подписант протестных писем он долго был в черном списке. Яков Аркадьевич Гордин, написавший много замечательных книг, возглавивший «Звезду», один из лучших наших толстых журналов, и вместе с Андреем Арьевым продолжающий бороться за его существование, всегда, как его герои, декабристы и дуэлянты, был эталоном чести, совести, авторского достоинства, честности исторического писателя, для которого история — это сложное сочетание человеческих поступков. Так вот, он всегда оставался Человеком.

И мы, театральные люди, верим, что сегодня «Человек — это звучит Гордин!»