О культурно-исследовательском проекте «Культурная Гатчина. Адаптация»

Не фестиваль и не лаборатория, «Культурная Гатчина. Адаптация» обозначена создателями как культурно-исследовательский проект. Придуманный Театром «На Литейном», он выходит за пределы исключительно театрального события: за три дня, которые были посвящены прошлому, настоящему и будущему Гатчины, жители и гости посетили, кроме читок, лекции (разговоры о прошлом и будущем) и экскурсию (разговор о настоящем). И все-таки акцент был сделан на драматургической составляющей проекта. Мало думать статистическими данными об историческом прошлом и о таинственном будущем — важно предпринять попытку вписать город в художественное пространство, разнообразив виды рефлексии.

Читка пьесы Ксении Никитиной «В начале было слово».
Фото — архив театра.

Авторы пьес Ксения Никитина, Ксения Савельева и Полина Коротыч персонифицировали горожан, обнаружили личное в обезличенной численности населения административного центра Ленинградской области. Действующие лица — страдающие, любящие, умирающие, борющиеся — страдают, любят, умирают и борются как люди вообще: гатчинцы не обладают особыми типами чувствований. Быть может, поэтому на обсуждениях из зрительного зала изо дня в день звучала реплика «не хватило конкретно Гатчины»? Так или иначе, город присутствует — потому что городские пространства важны и для драматургинь, и для их героев. Здесь происходят жизненно важные, поворотные для действующих лиц события. И по поводу городских пространств случаются споры: модернизировать ли Гатчину? Зачем огораживать парк (для одного из персонажей парк стал тюрьмой именно из-за того, что с некоторых пор обнесен решетками)?

Читка пьесы Ксении Никитиной «В начале было слово».
Фото — архив театра.

Историческая пьеса Ксении Никитиной «В начале было слово», созданная на основе документов, была прочитана четырьмя актерами. Сложная композиционно на бумаге, она оказалась сложной композиционно и на «сцене» (часть зала Большого Гатчинского дворца). Зрительское подключение к нарративу оказалось затруднено: «перескакивание» актера с одной роли на другую (действующих лиц девять), одновременное перемещение исполнителей по сценическому пространству часто не давали ухватиться, зацепиться за переживание. Текст охватывает сразу несколько столетий; принятие православия, сражения, погони, вопросы чести умещаются на десяти страницах — и в получасе сценического времени. Возникает тревожность: легко упустить детали, а в этом тексте каждое слово — важно.

Читка пьесы Ксении Савельевой «Волны места».
Фото — архив театра.

Выверенное многоголосие пьесы Ксении Савельевой «Волны места» — это многоголосие нынешней, сегодняшней Гатчины. Для этого текста важно именно звучание. Вместе с классическим списком действующих лиц автор пишет: «В пьесе также звучат отрывки текстов песен, которые стали ответом на вопрос в группе ВКонтакте „Подслушано Гатчина“ — „Как для вас звучит город?“» И это размышление о своей малой родине может оттолкнуть зрителя своей специфичной манерой общения и, в конце концов, внутренними противоречиями думающего. Ведь можно обожать и ненавидеть свой дом одновременно. Можно стесняться и можно восхвалять. Но Ксении Савельевой вместе с ее героями задача фиксации состояний действующих лиц внутри их города оказывается по силам: личные монологи-флешбэки, монологи-сожаления, монологи-надежды так или иначе затрагивают каждого слушателя (здесь — именно слушателя, это пьеса для звучания). Для горожан этот проект важен в том числе тем, что они, возможно, впервые, почувствуют «фиксацию» Гатчины в драматургических конструкциях. Но и за пределами «Культурной Гатчины. Адаптации» тексты сохранят свою нужность: ведь для каждого читателя, слушателя и зрителя найдутся свои ассоциативные дворцы, парки, дачи и фонтаны.

Читка пьесы Ксении Савельевой «Волны места».
Фото — архив театра.

Будущее Гатчины было «намечтано» Полиной Коротыч. Пьеса «а что потом?», несмотря на вопросительное название, уходит от вопросов. Да, самый прямой и традиционный способ говорения о будущем — задавание вопросов. Но Коротыч идет более сложным путем, пытаясь обнаружить конкретику, причем не одну какую-то версию развития событий, а несколько. В тексте звучит пять разных версий-видений, и эта вариативность создает объем. Каждая версия — это стихотворный монолог. Их можно услышать (и сыграть) совершенно по-разному: как рэп-текст, как песню, как декламацию. Монолог одинокой, монолог смущающегося, монолог испугавшейся… Все это имеет отношение к людям вообще, к жителям каждого города.

Читка пьесы Полины Коротыч «а что потом?».
Фото — архив театра.

Живые голоса гатчинцев разных эпох очень легко умертвить, отказав им в естественном спокойствии интонаций. Тишина их речи делает очевидной интимность воспоминаний — детства, юности, периода свиданий с будущим мужем, времен сбегания из дома на маршрутке в Петербург, — они театральны сами по себе, задача драматургинь выполнена. Режиссерское и актерское стремление «расцветить» блеклые на первый взгляд реплики — стремление опасное и даже губительное для текстов. Другая сложность — найти верный тон для разговора о сравнительно небольшом пространстве, о маленьком городе, да так, чтобы это не стало просто «домашними радостями», интересными для узкого круга лиц — собственно, горожан. Воспоминание, фантазирование, мечтание именно о Гатчине не противоречат стремлению драматургинь выйти к универсальности. Они ищут глобальное даже в сцене о свидании в Приоратском парке.