О режиссерской лаборатории «Пушкин и девушки» в Новокузнецком драматическом театре

В Новокузнецком театре прошла ежегодная лаборатория под руководством Александра Вислова, посвященная творчеству писателей. Логично, что в год празднования юбилея выбор пал на «наше все» — Александра Пушкина. На лаборатории был представлен женский взгляд на его произведения, поэтому она была названа «Пушкин и девушки». Эскизы Варвары Поповой, Марии Романовой, Арины Гулимовой и Сойжин Жамбаловой стали поводом для большого разговора о том, соотносим ли мы себя с наследием Пушкина, как воспринимаем его произведения сегодня и что его имя значит для нас сейчас.

Сцена из эскиза «Пережить Пушкина».
Фото — Диана Токмакова.

Открылась лаборатория эскизом Варвары Поповой «Пережить Пушкина» — коллажем, основанным на текстах Михаила Зощенко, Даниила Хармса, Бориса Корнилова, Олега Богаева и документах о праздновании столетнего юбилея со дня смерти Пушкина в 1937 году. Персонажи из разных эпох выясняли свои отношения с поэтом и пытались присвоить его себе, сделав частью своей биографии или вписав в понятный им контекст. Современники Пушкина (Илона Литвиненко и Владислав Исаев), перекрикивая друг друга, обсуждали подробности его личной жизни. Советский литератор (Даниил Нагайцев), выступая с трибуны на собрании, говорил, что Пушкин мог нянчить его бабушку, родившуюся в 1836 году, и «она могла, чего доброго, плакать на руках, не предполагая, кто ее взял на ручки» (из текста Зощенко). Женщина (Екатерина Санникова) рассказывала ребенку о знакомстве Пушкина с Державиным так, как если бы речь шла о первой встрече Гарри Поттера с Дамблдором в Хогвартсе. Другая (Татьяна Лизунова) говорила о своей жизни и угощала поэта колбасой на скамеечке на кладбище. Для каждого из этих героев Пушкин стал хорошим знакомым, соседом, родственником, собеседником. А ближе к финалу превратился в персонажа массовой культуры, когда артисты детского театра «Питер Пэн» прочитали рэп, добавив к известным стихам современный бит. Не хватало только настоящего Пушкина, биографического, со сложным характером и творческой судьбой, который крепче связал бы части эскиза, — такой персонаж мог бы появиться на следующем этапе работы.

Сцена из эскиза «Граф Нулин».
Фото — Диана Токмакова.

Мария Романова сделала эскиз по шуточной поэме «Граф Нулин», написанной Пушкиным в 1825 году, когда он находился в Михайловском, а в Петербурге в это время происходило восстание декабристов. Рассказчик (Евгений Лапшин) сообщил об этом в начале эскиза, но дальше линия, связанная с этим удивительным совпадением, развития не получила. Режиссер сосредоточилась на сюжете поэмы — неслучившемся адюльтере графа Нулина и Натальи Павловны, в дом которой он попал случайно, и какая удача — в отсутствие мужа. Такая несложная и понятная история была сыграна блистательно: сразу всплывают в памяти спектакли, которые критики и историки театра сравнивали с бокалом искрящегося шампанского, — это такой же случай. Здесь были и шумный муж, в суете собиравшийся на охоту и громогласно сообщавший о своем отъезде (Анатолий Нога), и скучающая Наталья Павловна, моментально преобразившаяся при виде застрявшего на дороге экипажа. Наталья Курлыкова, не боясь самых ярких, жирных красок, была похожа на клоунессу, которая жонглирует разными масками. В сцене свидания с Нулиным, построенной на недомолвках, намеках, легких прикосновениях, ее героиня поэтому, как бы в противовес, выглядела особенно мечтательной и уязвимой. И, конечно, граф Нулин (Андрей Грачев): на сцену его выносили слуги, а он, меланхоличный и ленный, лежал на их спинах, как на удобном диване. Эскиз получился водевильным, очень смешным, из-за чего могло показаться, что он далеко ушел от реальности, но все-таки в тоске и скуке, в которых человек живет и ищет выхода в мечтах о несбыточном, много сегодняшнего.

Сцена из эскиза «Пушкин-бабочка».
Фото — Диана Токмакова.

Эскиз Арины Гулимовой «Пушкин-бабочка» был поставлен по пьесе Елизаветы Булаевой, драматург и режиссер вдохновлялись «Метаморфозами» Резо Габриадзе, текстами Андрея Битова и дневниковыми записями Пушкина. В пространстве декорационного цеха, где можно выстроить действие на разных этажах, режиссер соединила несколько историй. Сверху, на балконе, под тяжелыми облаками расположились Данте, Шиллер, Шекспир, позже к ним присоединился Байрон. Поэты обсуждали стихи русского гения и ждали, когда же он окажется среди них. Снизу, «на земле», Резо Габриадзе, взрослый (Александр Шрейтер) и взрослеющий (Саша Сабитов), фантазировал о том, что происходило и могло происходить с Пушкиным. Как известно, когда-то Габриадзе и Битов придумали дать невыездному поэту визу, чтобы хотя бы так у него была возможность посмотреть мир. В нише в глубине сцены «в затопленном подвале» на кушетке сидел Пушкин (эту роль тонко и иронично исполнил Александр Коробов) и спрашивал у няни, что делать: то ли «Бориса Годунова» закончить, то ли «Евгения Онегина» начать. А потом выбирался из каморки и включался в придуманные для него приключения: влюблялся в статую Афродиты, в которой разглядел Наталью Гончарову, пересекал государственные границы, спасался от преследования, и так далее, и так далее. Эскиз, начавшийся как лирическое высказывание, превращался в авантюрную историю и заканчивался спасением Пушкина в верхнем мире, где его уже заждались.

Сцена из эскиза «Русалка».
Фото — Диана Токмакова.

Сойжин Жамбалова в работе по пьесе «Русалка» посмотрела на фантастический сюжет глазами ребенка, переживающего разрыв родителей. Русалочка (Анастасия Морозова), одетая в школьную форму советских времен, робко подходила к микрофонам и начинала рассказ. Казалось, что все происходящее — игра ее воображения: чтобы справиться с переживаниями, она придумала себе волшебный мир, где есть мама-Русалка (Ксения Барнаева), дед-Ворон (Андрей Ковзель) и отец (Игорь Омельченко) — то ли чиновник, то ли бизнесмен, который оставил их, чтобы выгодно жениться. Как часто бывает в спектаклях Жамбаловой, на сцене бытовое соседствовало с мистическим, а сегодняшнее — с вневременным, всегда существующим. За пределами небольшого дома, обозначенного на сцене столом, покрытым клеенчатой скатертью, развернулся бездонный мир — огромное пространство сцены, залитое синим светом, куда утопленницы затаскивали Русалку, буквально душили ее. Вечные невесты (Алена Сигорская, Маргарита Смирновская, Мария Захарова), каждая из которых на фате тащила стулья с мужскими костюмами, принимали новенькую в свои ряды. Они же в следующей сцене были гостьями на свадьбе Князя и шумно, крикливо и очень достоверно разыгрывали выкуп, а позже снова выходили русалками и с листа читали тексты бурятских легенд об утопленницах. Соединение миров происходило в финале, когда Князь возвращался в дом Мельника и вся семья собиралась за тем же столом, а по их фигурам скользили световые блики, — встреча случилась в реальности, очень похожей на привычную нам, но все же какой-то другой.

Лаборатория, как мне кажется, получилась про пересечение времен и пространств и возможность встреч, которые на самом деле происходили по-другому или не происходили никогда. И в общем-то неважно, воспринимаем ли мы сегодня Пушкина как «наше все» или не воспринимаем, — он просто есть в нас, и этого более чем достаточно.