«Winter’s tale / Зимняя сказка». По пьесе У. Шекспира.
Театр юных зрителей им. А. А. Брянцева.
Режиссер Уланбек Баялиев, художник Юлиан Табаков.
Спектакль начинается с реплики Старого дуралея (он же впоследствии царедворец Камилло, он же Время-хор в конце первого действия). С лукавым прищуром и слегка растягивая слова, он произносит:
«Весь мир — театр, мы все — актеры поневоле,
Всесильная Судьба распределяет роли,
И небеса следят за нашею игрой».
«Шекспир?» — предположит кто-то из столпившихся на сцене персонажей. «Ронсар», — добродушно и наставительно ответит Старый дуралей. Эту роль играет Валерий Дьяченко — один из двух народных артистов России, занятых в постановке, и Судьба в спектакле оказывается сродни режиссеру или актеру-корифею: раздает роли, разводит мизансцены, подсказывает слова.
У Судьбы двое подручных — Трагическая маска (Олег Сенченко) и Комическая маска (Анастасия Казакова) — вездесущие и бесконечно трансформирующиеся слуги просцениума, играющие половину ролей второго плана, подающие реплики, приносящие реквизит, всегда оказывающиеся в нужное время и в нужном месте.
Всех остальных персонажей роли застают врасплох. Король Леонт начинает ревновать жену Гермиону (Анна Дюкова) к своему брату Поликсену (Владимир Чернышев) буквально «с места в карьер» — вот только что все были абсолютно счастливы, и вдруг…
Леонт у Александра Иванова — пленник трагических обстоятельств, эдакая Медея в брюках, внезапно охваченная разрушительной страстью и ею же раздавленная. Кажется, он страдает несказанно больше своих жертв — ведь в отличие от них он тяготится своими поступками, но не способен их отменить. Каждое новое злодеяние словно вбивает его в землю — подгибаются ноги, опускаются плечи, все более безумным и затравленным становится взгляд.
Сцена из спектакля.
Фото — Н. Кореновская.
Под стать ему только придворная дама Паулина — единственный персонаж в пьесе, решающийся на открытое противостояние тирану. Яркое дарование Анны Лебедь поворачивается в этой роли новыми гранями. Ее обжигающий монолог о смерти Гермионы в конце первого действия, полный искренней боли и жестоких упреков в адрес Леонта, — трагическая кульминация спектакля.
Но «Зимняя сказка» — не трагедия, и за трагической кульминацией следует комедийная. На сцену выбегает царедворец Антигон (Виталий Кононов), которому поручили вынести в чисто поле и бросить там новорожденную Утрату (дочь Гермионы и Леонта, которую последний считает дочерью Поликсена). «Выбегает, преследуемый медведем» — одна из самых известных ремарок в истории театра.
В этой сцене комично и пародийно все — и нелепый толстяк Антигон, совершенно не вяжущийся с возложенной на него злодейской миссией, и преследующий его откровенно бутафорский медведь (этот сложный костюм самоотверженно таскает на себе весь спектакль Кузьма Стомаченко), и театральная буря с громом и молниями, на фоне которой это все происходит. И два глуповатых жизнерадостных пастуха — отец и сын (народный артист России Николай Иванов и Артем Веселов), которые сперва с интересом наблюдают расправу медведя над Антигоном, а после спокойно подбирают и новорожденную, и прилагающийся к ней увесистый кошель с золотом.
Во втором действии спектакль в целом смещается в комедийный регистр. Хотя и тут есть сюжетная линия, грозящая обернуться трагедией, — это запретная любовь сына Поликсена — принца Флоризеля (Дмитрий Ткаченко) к дочери Леонта — Утрате (Анна Слынько), которую до поры до времени все считают простой пастушкой.
Сцена из спектакля.
Фото — Н. Кореновская.
Поликсен категорически против этих отношений и грозит влюбленным всеми возможными карами. Но тут важен контекст: гневом он разражается на веселой сельской ярмарке — среди песен, плясок и смешных ужимок того самого медведя из первого действия, который тут превращается в одно из основных действующих лиц.
От гнева отца Флоризель с Утратой по совету Камилло бегут ко двору раскаявшегося Леонта. Там-то и встречаются все основные (оставшиеся в живых) персонажи комедии. Происходит чудо всеобщего примирения. А потом и чудо воскрешения Гермионы. Флоризель и Утрата получают благословение родителей на брак, а усыновившие и воспитавшие Утрату пастухи — личное дворянство.
Из всех пьес Шекспира у «Зимней сказки» далеко не самый последовательный сюжет. Оттого, наверное, невеликодушно было бы попрекать молодого режиссера недостаточной выстроенностью его постановки. Начиная свой спектакль как трагедию, он вдруг резко переводит его в комический, даже балаганный план, и на этом пути у него случаются явные переборы. Трагическая линия в результате оказывается брошенной, а комедийная — не слишком содержательной.
Если же говорить о достоинствах, то за последние годы это, пожалуй, второй (после «Маленьких трагедий» Руслана Кудашова) спектакль, где труппа ТЮЗа так интересно, насыщенно и разнообразно существует на разных возрастных «этажах». Спектакль, дающий понять, что ТЮЗовской труппе, ансамблю на сегодняшнем этапе его развития сложные задачи по плечу.
Я бы сказал, что «не самый последовательный сюжет» встречается у Шекспира в нескольких поздних пьесах. Не только в «Зимней сказке», но и в «Перикле» и «Цимбеллине».
Режиссер начинает спектакль как трагедию? Вот уж нет. А. Иванов сразу играет Леонта (и прекрасно играет) с очевидным ироническим акцентам, трагизм здесь — чистый «винтаж», игра в трагедию. НЕ будем же мы серьезно воспринимать эти «каратыгинские» позы, завывания, оледенения, эту немотивированную страсть и проснувшийся «отеллизм» (а «Отелло тут присутствует)? И о какой трагедии говорить, когда прекрасная Гермиона (А. Дюкова) семенит походкой ансамбля «Березка», наряженная в парик королевы Елизаветы Тюдор? И когда эта походка генетически передается пастушке Утрате? Отличная же история с этой походкой!
Когда-то у Доннелана в «Зимней сказке» в МДТ, которуя я тоже любила (http://ptj.spb.ru/archive/15/preface-15/sezon/), пастухи говорили в «веркольксо-пекашинским» акцентом, — Шекспир этому тоже не сопротивлялся (он вбирает все и вся, ох лохмат). Здесь такая же стильная бесстильность и театральное отстранение от трагического. Даже Паулину, которая всегда стенала и горевала, Анна Лебедь играет с цирковым блеском. Три часа настоящей театральной радости, игры, вкуса, драйва, отличного сплава поэтичности, иронии, изящной режиссерской застройки. Это, наконец, смешно! Смешной Шекспир. Пряная азиатская орнаментальность, не вполне шедшая баялиевской «Грозе» прошлого сезона в Вахтанговском, тут в самый раз. И как это на самом деле просто: пришел режиссер — и актеры заиграли! Очевидно, я видела уже следующий спектакль, не тот, что автор статьи, где все совершенно срослось и только бы не пропало, что в нашем ТЮЗе — не театре-доме, а театре-интернате — всегда вероятнее всего остального…
Нет, слава богу, эта Зимняя сказка не просто смешная. Никто не говорит, что играется трагедия — но грань её всё время на сцене, и две контрастные маски не всуе наличествуют. Тем и радует игра артистов, от мала до велика — игрой этих граней. Здорово, что роли Старого дуралея и вельможи Камилло наглядно перетекают одна в другую у Валерия Дьяченко: его неприкаянная человечность становится особенным мотивом в постановке. Паулина у Анны Лебедь сыграна, да, с цирковым блеском, но острота рисунка тут связана именно с максимализмом персонажа, и нешуточной сутью всей вещи. Слепота, запоздалое прозрение — вот удел человека, и тут уж дело не в винтаже. Шекспир глубочайший скептик, и может быть, в первую очередь в комедиях и «сказках». Режиссёр и работает на стыке комического и трагического. Не разыгрывает мелодраматический сюжет, а даёт стык обеих масок, условный и театральный по существу. Я была на первом спектакле, когда ритмы его ещё не устоялись, но верилось, что спектакль окрепнет.
Шекспировское лекарство от болезней общества.
В драматургическом наследии Шекспира пьеса «Зимняя Сказка» (The Winter’s Tale) занимает особое место, это произведение принадлежит к позднему периоду творчества. Это его финальный аккорд Шекспира драматурга и «Зимняя Сказка» последняя пьеса, вышедшая из под его пера, эту пьесу часто называют его драматургическим завещанием его потомкам театральной сцены. В этом произведении Шекспир экспериментатор, он создаёт «Зимнюю Сказку» в особой манере, отличной от его ранее написанных пьес. Одной из особенностей этой пьесы в том, что она создана на стыке различных драматургических жанров. Шекспир первоначально он видел в этой истории произведение комедийного жанра, но в ней отправной точкой для сюжетной линии служит трагический конфликт и «Зимняя Сказка» это трагикомедия, при этом пьеса плохо вписывается в комедийный профиль, так как её комическая линия явно прописана в минорных тонах. Этот интересный тандем двух жанров создаёт благоприятную среду для трактовки и безграничные возможности для поиска форм сценического воплощения.
В спектакле Уланбека Баялиева шекспировская сказка не подверглась переформатированию к реалиям двадцать первого века, в ней первоисточник сохранен без изменений и дополнений. Его версия шекспировского произведения предлагает зрителю совершить путешествие в мир, где реалии и мифы сплетаются воедино и граница между ними отсутствуют. В его «Зимней Сказке» он создаёт в сценическом пространстве ауру магии возникновения сказки и здесь она подобна спящей красавице, которая пробуждается и открывает свой лик зрителю. В сценическом пространстве эта яркая по эмоциональности точка воплощена через изящный пластический этюд дуэта персонажей театра Дел Арте. Баялиев в своём спектакле довольно искусно и эффектно переносит и материализует элементы Дел Арте в шекспировский сюжет. В массиве материала спектакля он создаёт небольшие сценические интермеццо в стиле комедии Дел Арте, этот элемент оживляет шекспировское видение сказки, он вносит в эту историю момент импровизации и общения со зрителем. Он позволяет зрителю сделать лёгкую передышку для осмысления и подготавливает зрителя к дальнейшему развитию событий.
В воплощении шекспировской сказки Баялиев фокусирует внимание зрителя на драматическом конфликте, который является отправной точкой развития событий в «Зимней Сказке». Шекспир в этой пьесе прописывает сицилийскую основу формально в эсвоей трагикомедии, но во всём остальном массив пьесы написан им по канонам английской драматургии. Это английское влияние на итальянский сюжет ощущается в меланхоличности диалогов и полном отсутствии южного колорита во всём. В «Зимней Сказке» Баялиев фокусирует внимание зрителя на конфликте, который здесь создан в английском понимании конфликтности здесь герои не бунтуют, они меланхолично покоряются превратностям судьбы.
Баялиев в этом спектакле тонко прорисовывает и детализирует конфликт, он создаёт анатомическую картину конфликтной ситуации и через наблюдение её зритель приходит к пониманию его первопричин и последствий. В его видении шекспировского сюжета первопричиной конфликта в необоснованных подозрениях, которые разжигают пламя раздора между друзьями. Визуализация эскалации конфликта и его последствий в шекспировском видении должно придать истории поучительно-назидательный характер. В видении классика мировой драматургии эта история должна служить примером того, что драма может возникнуть на пустом месте и человеческая глупость может создать причиной для трагедии многих. В спектакле «Зимняя Сказка» Баялиев сохраняет этот шекспировский поучительный подтекст и его спектакль — это печальная, поучительная сказка с оптимистическим финалом.
Сегодня, в наш динамичный век информационных технологий в повседневной жизни, мы все очень нуждаемся «Зимней Сказке», так как через много веков после её выхода в свет (1623) мы мало, чем отличаемся от её персонажей. В реалиях сегодняшнего дгя мы, также как они, создаём конфликты на пустом месте, отравляем свою и чужую жизнь подозрениями и недоверием и в этом эта история может быть для нас всех хорошим лекарством от многих недугов и болезней человеческого общества.