«Собачий вальс». Л. Андреев.
Никитинский театр.
Режиссер и художник Михаил Бычков

Михаил Бычков никогда не ставил спектаклей «про любовь», тем более — про смертельную любовь, любовь, доводящую до депрессии, запоев и финального самоубийства. Ну, разве что была Катерина в «Грозе», но она явно не являлась режиссерским alter ego.

Михаил Бычков давно держал в уме «Собачий вальс» Леонида Андреева: либо им, либо «Береникой» когда-то должен был открыться Воронежский Камерный театр, но карта выпала на «Беренику», и несколько десятилетий декадентские страсти Андреева, как видно, не заботили режиссера, раз «Собачий вальс» так и лежал невоплощенным. Да и страдания от любви и измены точно не были режиссерской темой Бычкова.

И. Крылов (Феклуша), С. Кузнецов (Карл Тиле).
Фото — Андрей Парфенов.

Михаил Бычков пришел в Никитинский театр, живущий в том помещении, где два десятилетия жил Камерный. Он сел на то же кресло, на котором сидел двадцать лет, он знает эту крошечную сцену до сантиметра и умеет расширить ее до большой, умеет вписать в нее стены домов и темные набережные Петербурга, огромную пустую квартиру Генриха Тиле, на высоких стенах которой зловеще двигаются экспрессионистские тени (в «Собачьем вальсе» режиссер — он же сценограф)… Я полагаю, Михаила Бычкова на этой сцене тоже окружают тени, но тут он свободен говорить о том, о чем, быть может, не отважился бы программно говорить в двух кварталах от Никитинского, в своем Камерном, где он худрук, финансист, рационалист и почти «банковский служащий», как герой спектакля Генрих Тиле, сыгранный Борисом Алексеевым. Алексеев много лет работал с Бычковым, но в новое здание Камерного не пошел, а создал в родных стенах частный маленький театр. Коллаборация Камерного и Никитинского, Бычкова и Алексеева — отдельный культурный сюжет Воронежа.

М. Демьяненко (Счастливая Женя), Б. Алексеев (Генрих Тиле).
Фото — Андрей Парфенов.

Михаил Бычков ставит мрачный, хотя не без иронии, декадентский спектакль, как будто бы оставаясь привычным холодноватым стилистом. Он все тот же перфекционист и сухой геометр, каким внешне выглядит и герой спектакля, финансист Генрих Тиле, не перепутавший в жизни ни одной цифры, но в финале стреляющийся в пустой петербургской квартире от невозможности пережить измену невесты Елизаветы (Елизавета Бошоер). Спектакль, рационально построенный как обманка, пускает весь рационализм к чертям собачьим (каламбур уместен, но необязателен). Зритель смотрит не то и думает не о том, и в финале совершенно не готов к развязке. Бычков пускает его по детективным лже-дорожкам, создавая спектакль-провокацию. Очевидно явленный, сюжетно заявленный, таинственный маршрут по темным закоулкам «петербургских тайн» приводит совсем в другую точку — в закоулки подсознания. Никто не своровал в банке миллион и не удрал по подложному паспорту в Америку, хотя об этом Тиле говорил полспектакля. Никакого братоубийства, хотя Карл все время шел к этому. Никакого ограбления. Тени ползали зря. Человек застрелился сам, потому что «всегда стреляют в себя, когда любят». Впрочем, это уже не Андреев, это бунинские «Темные аллеи». Тоже темные, кстати.

Б. Алексеев (Генрих Тиле).
Фото — Андрей Парфенов.

Стилизация? Да. Спектакль похож на старое европейское кино: идеально пошитые элегантные серые габардиновые пальто и шляпы (совсем не Серебряный век) заполнят сцену всеми оттенками серого, скрывающими страсть и эротизм. С первых минут когда Карл Тиле, брат Генриха, Сергей Кузнецов, открывает нам свою злодейскую природу шулера и игрока и декларирует преступные намерения, действие поскользит по планшету изящно, грациозно, в духе кинофильмов 1920-х под напряженную музыку Lustmord & Robert Rich — Elemental Trigger seefeel-meol с ее шорохами, шумами, капающими звуками, и под напряженные ноты Ennio Morricone (Marcia nella tormenta, Pt. 2 и Sylvia’s Game). Оно пойдет — как чистый детектив.

Карл — мерзавец, вор, лощеный прохвост, впоследствии любовник сбежавшей невесты брата, томной декадентки Елизаветы (кстати, братья в спектакле удивительно похожи, им задан похожий речевой режим) постоянно обворовывает благородного и благополучного Генриха и мечтает убить его. Взятый в компаньоны обоими братьями падший прохиндей Феклуша (Илья Крылов) из полицейского паспортного управления, этакий персонаж одновременно Достоевского и Крестовского, заготавливает аж два завещания от лица Генриха, желая обмануть всех, и Карла тоже… И мы будем ждать развязки — кто кого замочит, обманет, убьет, и нас долго будут держать в напряжении зловещими намеками, ползущими ритмами и двумя злодеями, будут нагнетать напряжение сценами пьяных оргий, ночных откровений с проституткой, мерцанием свечей. Действие «Собачьего вальса» почти всегда происходит ночью. Но детектив не состоится, лопнет, мы придем к совсем другому сюжету: про любовь, измену, неизживаемую боль-муку, про этапы любовной болезни. Ведь всегда сперва — желание реванша, идея доказать что-то недостойной невесте и миру, а для этого украсть миллион и уехать по чужому паспорту, чтобы покорить мир… А дальше — запой, тайный загул (а утром Герних является в банк и опять не путает ни единой цифры). Словом, будь ты самый что ни на есть великий рационалист, рассчитавший все, даже то, какая картина будет висеть на какой стенке, — однажды тебе не поможет рацио. «Собачий вальс» играют как историю про горячку, депрессию, желание финального револьвера, а выразительные нуарные картины модернистского элегантного тлена окажутся лишь обрамлением главной темы и главного сюжета: «Всегда стреляют в себя, когда любят». Тьфу ты, опять Бунин лезет под руку…

По сюжету, Генрих Тиле, плечистый немец, разговаривающий с утвердительной интонацией и не снимающий никогда пальто и шляпы (когда снимет в последней сцене — окажется в прямом смысле потерявшим вес, щуплым, похудевшим на несколько размеров, исстрадавшимся «человеком без толщинок»), покупает и обставляет перед свадьбой новую квартиру. Она так и простоит мертвой, с зачехленной мебелью, в том числе — с зачехленным роялем, на котором (предполагает Генрих Тиле) будет играть жена Елизавета, а потом и дети, которым приготовлена солнечная комната. Сам он, банковский гений, умеет играть только «Собачий вальс». Название, конечно, неслучайно, ведь это история страсти, которая неподвластна доводам разума, и, так или иначе, все герои танцуют собачий вальс подспудных чувств, инстинктов и желаний. Но в спектакле однажды измученный Генрих Тиле поднимет крышку рояля — и неожиданно заиграет что-то бурное, полнозвучное, современное — и оно вырвется как скрытое шляпой и ровностью интонаций его подсознательное…

М. Демьяненко (Счастливая Женя), Б. Алексеев (Генрих Тиле).
Фото — Андрей Парфенов.

Бычков ставит спектакль про неожиданность и неготовность все рассчитавшего человека к драме. Вот жил он, умевший держать себя в руках, образец холодного рассудка и жизненной выверенности. Не предполагавший, что одно письмо оставившей его невесты покончит со всем его мироустройством, что он не сможет справиться с собой и душевными эмоциями, о которых никогда не думал. Борис Алексеев играет постоянное раздумье Генриха Тиле — что же с ним такое… Но моменты анализа сменяются лихорадкой реваншизма… Кто переживал предательства и расставания, узнает в Генрихе Тиле-Алексееве это состояние, когда «одной лишь думы власть», когда только одно неотвязное изнурение себя — как найти выход, как вернуться к нормальной жизни, в которой все было еще вчера так по-немецки упорядочено, стройно, организованно… У Тиле болит неожиданно для него самого, и банковский гений превращается в запойного ночного пьяницу, плюющего в Екатерининский канал через парапет, в одинокого маленького человека, которому друг — нелепый темнодушный униженный Феклуша.

Спектакль-детектив (зал, затаясь, ждет, когда же Карл убьет Генриха и не выкинет ли чего Елизавета) оказывается историей о гибели рацио и о«о свойствах страсти», сыгранной при этом строго и почти бесстрастно. Серебряный век, декаданс, экспрессионизм, немецкое кино, высокие потолки петербургской квартиры и черная вода Екатерининского канала становятся стильной выразительной рамой для истории душевного страдания, к которому человек разума оказывается не готов. И потому… впрочем, не буду в третий раз цитировать Бунина, а укажу для финансистов-грантодателей, что спектакль сделан при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации и что грант предоставлен ООГО «Российский фонд культуры»… То есть, спасибо Генриху Тиле, который делает правильные финансовые движения…