V Международный фестиваль театров кукол «В гостях у ʺАрлекинаʺ» проходил в Омске 22–27 сентября

Омский фестиваль «В гостях у ʺАрлекинаʺ» уже в пятый раз собрал кукольников со всего света. С каждым годом к «Арлекину» приезжает все больше и больше зарубежных театров. Омский фестиваль — это еще и живая театральная тусовка: спектакли показываются дважды, один показ для зрителей, второй — для жюри и участников. Это фестиваль с особой атмосферой, в которой неизменно зарождаются новые творческие союзы и связи.

Традиционно фестиваль открывается спектаклем омского Театра кукол, актера, маски «Арлекин». На сей раз это был музыкальный спектакль «Сказка о добром короле, его мудрой жене и хитрой тетушке Уне» в постановке Алексея Смирнова. Режиссер решил постановку приемом «спектакля в спектакле»: королевская чета приходит к артистам, чтобы утвердить представление, которое будет показано на дне рождения их дочери; те уверяют монархов в том, что «кукольный театр — это модно» и показывают кукольную сказку. В режиссерском решении много юмора: первые десять минут спектакля откровенно простебываются и отношение власти к искусству, и театральные условности, и кукольный жанр. Особенно актуально эти шутки звучат в фестивальном формате, с адресом в виде театров-участников.

В центре композиции — маленькая поворотная сцена с пологом, напоминающая не то карусель, не то гигантский кринолин. Смирнов динамично переключает зрительское внимание от актеров к куклам. Он играет с масштабами, используя кукол-дублеров, задействует саму сцену-карусель, превращая ее в юбку великанши Уны. Один из героев спектакля — отсылка к Ионеско — помешан на носорогах и пытается любым способом вплести их в кукольное представление. Пластичность создаваемого перед зрителями спектакля удивительна, его все редактируют — и актеры, и венценосцы. А в финале королевская цензура «немного» откорректирует спектакль так, что из уморительно смешной истории со странной моралью о том, что доброта до хорошего не доведет, получается «Спящая красавица».

Смирнов предложил утонченную, сложную, динамичную, продуманную до мелочей игру в сотворение кукольного театра в псевдоисторических декорациях, пошел по проторенному Шекспиром в «Сне в летнюю ночь» пути, превратив детскую волшебную сказку в сложносочиненное и современное представление.

Сразу три визуальных спектакля представил фестиваль в первые дни: «Дюймовочка» Ереванского театра кукол им. О. Туманяна, театр теней «Сказание о Мулан» Шанхайского театра кукол и песочную анимацию «Ну и крокодил» Пловдивского театра кукол. Если Ереванский театр показал камерную, почти домашнюю историю о Дюймовочке на стыке разных видов искусств — и с актерами, работающими в живом плане, и с декорациями, которые должны были создавать атмосферу домашнего уюта, то Шанхайский теневой театр — это огромное шоу с экраном в масштабе кинотеатра. Артисты этого театра водят кукол так, что и не подозреваешь, что вся картинка — действо рукотворное. Оба театра используют наравне с теневой куклой и видеоанимацию: в шанхайском спектакле порой сложно предположить, где ведут куклу, а где мультик, а вот в «Дюймовочке» у видео определенная роль — изображать волшебство и чары.

«Тюрлютуту».
Фото — архив фестиваля.

На игре света и тени построен спектакль «Ну и крокодил» Пловдивского театра кукол (Болгария). Здесь представление создается открытым приемом: на сцене и актеры, которые озвучивают персонажей, и стол для песочной анимации, и экран. Песочная анимация в этой постановке режиссера и художника Марии Бановой выглядит слишком простой и наивной, внимание моментально переключается на актеров, ответственных за аудиоряд, которые полностью включены в действие, моментально переходят из одной роли в другую. Парадоксальный сюжет, необычное звучание песен о дружбе, которыми разбавляет действие режиссер (бардовские песни на русском, исполненные с акцентом и лексическими неточностями, выглядят нелепо, но отлично вписываются в легенду о том, что все происходящее приснилось ребенку, уснувшему на морском берегу). Тут наивность могла бы быть художественным приемом, но кажется, что квазипростота спектакля не была целью постановщиков.

В спектакле «Тень моей души» болгарского Невиданного театра (режиссер Велимир Велев), плавном, созерцательном, с элегантной музыкальной партитурой, работают слепые артисты, которые создают визуальные образы с помощью приемов театра теней. Перед началом режиссер просит зрителей плотно закрыть глаза руками, а когда разрешает открыть их — весь зал уже погружен во тьму. Из нее слепые артисты творят свои картины: они используют элементарные фигуры теневого театра, сложенные из рук и тел, рисуют красками на планшете, изображение с которого передается на экран. В этом спектакле нет кукол, лишь представление теней. Нельзя сказать, что в «Тени моей души» есть особая глубина и развитие — это скорее картинки с выставки, медитация на абстрактные визуальные образы. Несомненное достоинство спектакля Велева в том, что он начисто лишен любой спекуляции на эмоциях зрителей.

«Тюрлютуту» Люблянского кукольного театра (Словения) сделан в формате бэби-театра, где все творится на глазах зрителей, максимально приближенных к действию. Представление, которое разыгрывает Майя Куншич, буквально умещается в одном чемоданчике с книгой французского иллюстратора и писателя Эрве Тюлле про Тюрлютуту, строительной линейкой, лупой, музыкальной шкатулкой и бумагой. Героиня существует тонко, иронично, весело, без назойливости подключая публику к поискам потерявшегося со страницы книги сказочного героя. Минимализм здесь и в легкой подаче, и в практически бессюжетном повествовании. Спектакль точно передает дух книжек-игр Тюлле с примитивными иллюстрациями, где главное — не шикарная картинка, а необычный подход к чтению через игру.

«Начнем с месье Гиньоля».
Фото — архив фестиваля.

Еще один пример детского спектакля, созданного из подручных материалов, — «Остров сокровищ» бразильского театра «O que de que» (Сан-Паулу). Это проект актера Фабио Суперби, который разыгрывает максимально упрощенный сюжет романа Стивенсона как сказку «в коробочке». Множество шкатулок, сундуков, отсылающих нас к цели экспедиции главного героя, превращаются и в пиратский фрегат, и в необитаемый остров… Но бразильский спектакль по сравнению со словенским «Тюрлютуту» выглядит беспомощным и самодельным (кукол, кстати, изготавливал сам актер), оторванным от традиций и театра психологического, и театра кукольного. «Остров сокровищ» — это игра ребенка, главным зрителем которой должен быть сам автор действия, а для того чтобы сказать что-то публике, профессионализма у бразильца не хватило.

Далеко не впервые на пятом фестивале «В гостях у ʺАрлекинаʺ» европейский театр показывал представление, иллюстрирующее историю кукольного дела в Европе. На первый фестиваль мастер английской народной уличной комедии Конрад Фредерикс привозил «Приключение мистера Панча», на четвертом итальянец Гаспаре Назуто показывал традиционное представление Пульчинеллы. И вот в этом году театр «Тарабат» (Биник, Франция) в одном представлении собрал сразу четыре кукольные традиции. В одной ширме здесь объединили французских «перчаток» Гиньоля и Полишинеля, итальянского Пульчинеллу и английского Панча. Это театральное путешествие подается весьма динамично: актер в диалоге с переводчиком (примечательно, что переводчик здесь одно из действующих лиц, а не просто технический помощник) комментируют перед ширмой жизнь народных героев, при этом невзначай подаются факты о возникновении того или иного персонажа и одновременно разыгрываются смелые народные сюжеты — сатирические, фарсовые, вызывающие и провокационные. Куклы пьют, дерутся палками, издеваются над животными и детьми, а в финале «петрушки» разных стран объединятся в одном сюжете, чтобы победить саму смерть.

«Легенда о красавице, угодившей к черту».
Фото — архив фестиваля.

Как и на прошлых фестивалях, в этом году в афише много спектаклей, основанных на национальном фольклоре. Ярким впечатлением стал спектакль тростевых кукол японского театра «Пополо» «Легенда о красавице, угодившей к черту». Пьеса, стилизованная под народное предание, рассказывает о прекрасной девушке Сакуре, которая превращается в дьявола. Изящная, утонченная невеста совершает зверские убийства, которые в спектакле смакуются и подаются по-тарантиновски подробно. Сам дьявол у Японцев — не кукла, а актер в устрашающей маске. В представлении есть некий хор-комментатор — два музыканта со старинными японскими инструментами призывают Сакуру задуматься и выявляют поэтичную мораль спектакля.

Спектакль иранской труппы «Ария» (Тегеран) «Халладж» — еще один пример сюжета из национальной истории. Жена мистика Халладжа повествует о судьбе своего мужа, которого правитель приказал казнить за силу и влиятельность его идей. Актриса гуляет среди простыней, развешанных на просушку. Кукол как таковых в спектакле нет, героиня создает фигуры из узлов на ткани и разыгрывает сюжет во взаимодействии с ними. В основе спектакля массивный текст, который произносится на фарси и не сопровожден субтитрами, при этом визуальное действие весьма однообразно, с использованием одного приема, поэтому без знания языка практически невозможно сориентироваться, в какой же части истории мы находимся в определенную минуту.

«Халладж».
Фото — архив фестиваля.

Так же, на одной ноте, сыгран «Демон» Гродненского театра кукол (Беларусь) в постановке Олега Жюгжды. Герои существуют меж двух тюлевых занавесов. Чтецы появляются в образах членов скучающей дворянской семьи, которые где-то на даче решают развлечь себя тем, что прямо на обеденном столе разыгрывают кукольное представление по поэме Лермонтова. Актер и кукла здесь не сливаются в гармоничный ансамбль. В некоторых сценах актеры-повествователи разыгрывают историю живым планом, позабыв о кукле. Переключения эти не упорядочены и выглядят неряшливо, а сам спектакль производит старомодное впечатление.

Спектакль Театра анимации (Познань, Польша) «Последняя ночь Мольера» (режиссер и художник Невилл Трантер) стал абсолютным триумфатором конкурсной программы (две номинации — «Лучшая мужская роль» и «Лучший спектакль»). «Мольер» начинается как большая игра: пластичный актерский ансамбль в бодром антре надевает на себя очки с несуразными носами и берет в руки кукол. Таким простым приемом они задают свои смелые театральные правила игры и погружаются в историю смерти господина Мольера, сочиненную смешно, провокационно и с некоторой долей черного юмора. Здесь жестко высмеивают и любовь старика к молодой девушке, и приближающуюся смерть, и власть имущих в лице великолепного Короля-Солнце, который вместе со своими придворными зачитывает бодрый рэп, и открыто стебутся над героями-любовниками из «Тартюфа»… Куклы-маппеты поражают своей пластичностью: Мольер — вполне себе живой старый дед, а его странный спутник, который символизирует не то смерть, не то творческую силу, выглядит мистично — зубы-бусины, а вместо ног палка, на которой он устрашающе скачет по сцене. Единственный герой не кукла — жеманный камердинер Мольера Туанетт. Артур Романьский играет представителя сексуальных меньшинств, отлично вписывающегося в общее безумство.

Польский «Мольер» завораживает искусством работы с куклой. Здесь актер — не только душа героя, но еще и отдельный человек. Маппет водится двумя артистами одновременно, и кажется, что на сцене в этот момент три человека. Спектакль смелый, дерзкий и весьма провокационный. Не совсем в духе омского фестиваля.

«В гостях у ʺАрлекинаʺ» раз за разом собирает весьма разношерстную программу, представляющую кукольное искусство в самых разных проявлениях, позволяющую живо дискутировать над тем, что является театром кукол, а что нет, расширяющую горизонты зрительского восприятия.