Заметки вдогонку фестивалю «Пять вечеров»

За тринадцать лет город к володинскому фестивалю «Пять вечеров» привык как к чему-то само собой разумеющемуся и неизменному. Как будто всегда в феврале, накануне дня рождения Александра Моисеевича, в фойе Театра на Литейном к потолку полетят легкомысленные зонтики, силуэт Володина появится на белом домашнем экране, а у буфетной стойки с бутербродами «как из детства» встанет неизменная Клава в белом переднике. Хрупкость и финансовая ненадежность предприятия зрителям неведомы, и залы всегда заполнены — независимо от того, играет столичный театр или никому неизвестный, приглашенный откуда-то издалека. И остается только гадать: почему нежная, невесомая и в то же время предметно укорененная в своем времени драматургия Володина так манит сегодня (спектаклей по его текстам было в этом году рекордное количество). Отчего в замечательно интересной программе «Первая читка» (а в этом году она, по-моему, особенно удалась) пьесы совсем молодых авторов так или иначе ведут диалог с той, совершенно неведомой им, эпохой. Что это — ностальгия? Попытка изжить комплексы и вырваться из советского прошлого, которое до сих пор не отпускает?

Фестиваль открылся воронежским «Дядей Ваней» Михаила Бычкова, действие которого перенесено в СССР 70-х годов. Все не просто пьют — священнодействуют: в момент опрокидывания стакана над столом зажигается лампочка, звучит труба и в окно испуганно заглядывают олени (лейтмотив постановки — песня «Беловежская пуща»). Как говорил Веничка Ерофеев, важно не «с кем» пить, а «про что» — чеховское «про что» образца 70-х прошлого века оказалось удивительно созвучно нынешнему дню по ощущению некой тотальной безнадежности и безысходности. В принципе так всегда бывает перед серьезными переменами, но володинское «не выйти из терпенья» здесь доминирует — и в стыдливой интонации Астрова, пытающегося поведать миру о своих тревогах, и во всеобъемлющей любви Сони, которой хватит, кажется, на всех этих усталых и разучившихся слышать друг друга людей.

«Осенний марафон».
Фото — А. Данилова.

Представляю, как интересно самому Володину было бы увидеть на этом фестивале три постановки своих пьес (или текстов, что точнее) — они мало сказать что непохожи, но даже противоречат друг другу и много говорят о нас сегодняшних. Александр Баргман и Тюменский театр прочитали «С любимыми не расставайтесь» как оду женщине. Да, она живет на окраине, сходит с ума от усталости, «базаром развенчана» и вообще стоит сейчас перед судьей рядом с мужем, который не видит ее в упор и требует развода. Но как же прекрасны героини спектакля всех возрастов в своих ярких разноцветных юбках, как они женственны и неотразимы, когда танцуют или просто кричат «я скучаю по тебе!». Боготворившему женщин Володину это бы точно понравилось. А вот в мороке-химере на тему «Осеннего марафона», каким его увидел режиссер Сергей Левицкий в театре из Улан-Удэ, жена и любовница — обе вампиры и истерички. И больше ничего — в фантасмагорическом игрушечном городе-призраке с маленькими кукольными домами и площадями, которые камера пытается увеличить, но не может, живут не люди, а уродливые маски и страшные манекены. И даже утопиться Бузыкин не может — воды в канале по щиколотку. Перед началом этого спектакля премию «Пять вечеров» должны были вручать Олегу Басилашвили, лучшему Бузыкину всех времен и народов, — он не смог прийти, уехал на гастроли, и организаторы из-за этого очень расстроились, но подозреваю, что тут просто вмешалось провидение.

«Современный концерт». Июльансамбль.
Фото — Д. Пичугина.

У московского «Июльансамбля» гораздо более лирический (и облегченный) взгляд на Володина. Его артисты любят петь и танцевать, они действительно очень музыкальны и виртуозно играют на разных инструментах, — поэтому в спектакле Георгия Суркова «С любимыми не расставайтесь» шлягеры советского времени полностью затмили диалоги разводящихся пар, и хотя героиня, как известно, оказывается в психиатрической больнице, хеппенинг с танцами в финале все равно состоялся. На закрытии фестиваля они же под бурные аплодисменты зала сыграли «Современный концерт» — это опять шлягеры, только уже мировые, за целый век, и перепетые весьма виртуозно. Там еще есть видеоряд, где мировые события и мировые лидеры, показавшись, тут же свертываются в трубочку и затягиваются в воронку истории. Остаются только музыка и драйв молодости, что, наверное, правильно.

Питерская актерская школа тоже свое взяла: поздно вечером показали квартирник — «неспектакль» «Жители разных планет», «совместное дело Городского и Социально-художественного театров». Если закрыть глаза на не слишком, как мне представляется, удачные названия новых театров, то, опять же для меня лично, это было самое володинское по духу (а не по букве) действо. В разных местах малого зала Театра на Литейном поставили несколько подиумов, куда и выходили молодые исполнители, — как будто действительно ничем не связанные друг с другом, кроме одного — володинской интонации, прерывающейся, застенчивой, задыхающейся от волнения и боящейся показаться назойливой. Там были не приметы времени — так, какое-нибудь крепдешиновое платье, — но его звук, цвет, настроение. «Простите, простите, простите меня… На вашей планете я не проживаю, я вас уважаю, я вас уважаю! Но я на другой проживаю. Привет!» Вот эта «другая» планета там точно присутствовала. Сцены из пьес, отрывки из его прозы и поэзии, и не только его (как пронзительно было спето «Проходит жизнь, проходит жизнь, как ветерок по полю ржи»), — кажется, фрагменты, этюды, но и за несколько минут сыграна судьба: ждущая счастья официантка, влюбленная школьница, интеллигент со своими никому не нужными монологами…

«Хочу в Париж».
Фото — архив театра.

И еще один сюрприз фестиваля — может быть, самый страшный по сути его спектакль, хотя и сделан по непритязательному ироничному рассказу Михаила Веллера «Хочу в Париж». Артист Нижневартовского театра Евгений Наумов потрясающе играет советского Башмачкина с куда более, чем у гоголевского героя, одухотворенной мечтой — он с детства бредит Францией и мечтает оказаться в Париже. И вот когда этот почтенный отец семейства и заслуженный работник мебельной фабрики из какого-то захолустья, преодолев немыслимые преграды, там, наконец, оказывается — и зал вздыхает с облегчением, — выясняется, что Париж-то ненастоящий, Эйфелева башня из табуреток и Лувр из гипсокартона. Он сжигает этот Париж… Помимо пронзительного рассказа о судьбе, в сущности, всех наших родителей, там есть почти экзистенциальная мысль о недостижимости счастья и свободы — в бывшем ли СССР или всегда и везде, это уже неважно. Лаконичный, изящный спектакль придуман и поставлен в Нижневартовске, где живет меньше трехсот тысяч человек и откуда выбираться на «большую землю» очень трудно и дорого, в том числе и актерам.

Пространство Володина — это всегда маленький островок человечности, ранимости и душевной хрупкости в не слишком дружелюбном мире. Именно на это по-прежнему отзываются наши души. Места для него в окружающей жизни становится все меньше, и островок того гляди уйдет под воду. Чтобы этого не случилось, и нужен Володинский фестиваль.