«Минетти». Т. Бернхард.
Государственный Вильнюсский Малый театр (Литва).
Режиссер Римас Туминас.
В рамках фестиваля «Балтийский дом».

Представьте себе, что вы вынуждены не смотреть, но слушать балетный спектакль с каким-то прекрасным солистом в главной партии, сидя перед закрытыми дверями зрительного зала. Предположим, по звукам, долетающим оттуда, ваше бойкое, подвижное воображение в состоянии нарисовать детали, но картина все же неполная, и разочарование неизбежно.

Схожие чувства я испытала после спектакля «Минетти» с выдающимся литовским артистом Владасом Багдонасом в главной роли — роли пожилого артиста, приехавшего в отель небольшого приморского городка в предновогодний холодный, вьюжный вечер, где ему будто бы назначил встречу главный режиссер некоего театра, предложивший артисту, опять же будто бы, сыграть роль короля Лира.

Сцена из спектакля.
Фото — D. Matvejevas.

«Минетти» Томаса Бернхарда — хрестоматийный пример пьесы для большого артиста, основная часть которой и есть размышления пожилого актера о жизни и судьбе в искусстве. Точнее, размышления в связи с ролью короля Лира, которую когда-то, тридцать лет назад, герой сыграл в шекспировской трагедии, отказывался от других пьес и ролей — по причине их недостаточного, в сравнении, масштаба и вот получил предложение сыграть Лира снова. Приехал с чемоданом, в котором маска короля, выполненная художником Энсором. Вся история — ожидание артистом встречи с режиссером для обсуждения работы, его воспоминания и философствование, его метания и смерть. И то ли это ожидание, этот отель, эта метель имеют место быть, то ли — плод воображения уходящего из жизни артиста, и холл отеля как переправа у воображаемой Леты, то ли обстоятельства пьесы, место действия, маски — просто повод поговорить о жизни в театре.

«Минетти» Римаса Туминаса — хрестоматийный пример спектакля для большого артиста, спектакля-бенефиса, и хрестоматийный пример «спектакля Римаса Туминаса». То есть спектакля, построенного по законам поэтического театра. Есть живая музыка (в нашем случае ее исполняет гротескная аккордеонистка вроде Шарлотты из «Вишневого сада»). Есть элегантная дама в красном бархате и в летах, под Марлен Дитрих, эффектно разместившаяся на стуле и задающая в начале своим небольшим монологом тему одиночества, силящегося таковым не казаться. В рифму или в противовес к этому персонажу есть молодая девушка в белом платье (то ли «девушка пела в церковном хоре», то ли Нина Заречная, взывающая к мировой душе) — ходячая метафора молодости, свежести, всего чистого и светлого и прочего. Есть гротескные персонажи — служащие и постояльцы, будто из фильма «Отель „Гранд Будапешт“»: первые — когда остроумно, а когда и не к месту — гримасничают, у вторых есть безмолвные выходы в жанре «парад-алле», все вместе — это паноптикум лиц и масок. Есть поющая и танцующая группа артистов в масках. Есть метель, завывания ее — лейтмотив спектакля или своеобразные звуковые отточия, отбивающие переход от сцены к сцене, от эпизода к эпизоду. Наконец, есть музыкальная тема спектакля, которую на разные лады проигрывают, напевают, перепевают и которая в финале звучит почти целиком уже в фонограмме — пронзительная, бьющая без промаха в самое сердце песня «Шарманщик» из «Зимнего пути» Шуберта.

Сцена из спектакля.
Фото — D. Matvejevas.

И пьеса, и спектакль очевидно малы артисту. Он — больше и значительнее и драматургического, и сценического текстов. Багдонасу бы не играть пожилого артиста, размышляющего о шекспировском Лире, а именно Лира и сыграть. Ах, каким бы он был Лиром… Об этой несыгранной — надеюсь, пока — роли и сожалеешь больше всего по окончании спектакля.

Багдонас так выразительно пластичен в спектакле, так значительны его скупые, полные достоинства жесты, так осознанно его молчание.

Вот он только появляется на сцене в черном пальто с огромным потрепанным чемоданом, и вспоминается его Отелло в спектакле Някрошюса — в белом пальто с развевающимися в движении фалдами. Вот он, сильно поседевший с тех пор, безмолвно вглядывается в лицо ясноглазой молодой блондинки в белом, и отчего-то вспоминается безумный вальс его Отелло с Дездемоной — Э. Шпокайте, вальс-объятие, вальс-насилие… Вот он нарезает круги по сцене, будто черная птица, и столько в этом простом движении отчаяния и безысходности… Удивительно, как текст пьесы, полный красивых банальностей, расхожих мыслей и трюизмов, прорастает смыслами в паузах, в молчании большого артиста.

Стильно придуманный и эффектно одетый, спектакль Туминаса изящно и со вкусом разыгран артистами Вильнюсского Малого театра. Но он кажется пусть красивым, но совсем необязательным обрамлением для мощного, трагического таланта Багдонаса.