Дж. Пуччини «Турандот».
Nationaltheater Bayerische Staatsoper, Мюнхен.
Дирижер Зубин Мета.
Постановка Карлуш Падрисса.
Сценография Роланд Ольбeтер, костюмы Чу Уроc

Не было разве что «утки по-пекински», чау-чау и мишки-панды. Всё остальное, что может вызвать у среднего европейца ассоциацию с Китаем, в спектакле присутствовало.

Пёстрыми иероглифами расписано всё — от костюмов, до неоновых вывесок; китайский фейерверк и пиротехника — на высоте; на штанкетах — китайские циркачи-гимнасты принимают немыслимые позы и меняют растяжки наружной рекламы; горожане — словно фигурки из китайского фарфора; борцы в черных кимоно исполняют трюки, прыжки и выпады. Бамбук тоже был, гигантский зелёный лес из бамбуковых стволов (на одном из них распяли бедную рабыню Лю). Турандот, как сообщает программка, — «ледяная принцесса», поэтому и дворец её из льда, и жители Пекина (кордебалет) катаются перед ним на коньках. Но любовь Калафа лед растопила (спасибо компьютерной анимации).

Сцена из спектакля.
Фото — из архива театра

Вместе с программкой мне вручили 3D-очки. Время от времени на табло начинала мигать иконка «очки!», и на круглый экран проецировалось видео с иероглифами (без перевода, хотя явно не все по-китайски бегло читают!), орнаментами, или, например, сценой насилия над принцессой Лоу-Линь.

Похоже, что постановщиками руководил навязчивый страх перед грядущим китайским мировым господством, оттого сказка Гоцци превратилась в ужастик. Пока не появляется сама принцесса можно ещё предположить, что красота её — та страшная сила, ради которой гибнут принцы один за одним (жутко колышется планшет сцены, этакое болото из человеческих черепов, а потом он взвивается и становятся задником, а черепа смотрят в зал). Но когда на огромном помосте выезжает «злобное чудовище» с пронзительным до неприятного звона в ушах сопрано (Дженнифер Уильсон сознательно играет монстра), то… ну никак невозможно поверить, что Калафом движет чувство влюблённости, или хотя бы симпатии. Хотя — в сказке возможно сказочное превращение, в сегодняшнем дне — тема феминизма, если её имели в виду постановщики.

Многие из образов в этой постановке кажутся слишком поверхностными, какими-то манекенными. Хотя актёрски органично и правдиво исполняет Лю Екатерина Щербаченко. Живыми и яркими получились фигуры министров — Пинга, Панга и Понга (не смотря на то, что вместо воротников им пришлось носить экраны-мониторы). Выразителен тенор Калафа (Марко Берти), ария Nessun dorma (Никто не уснёт) — особенно вдохновенно прозвучала, она самая «итальянская» в этой опере, тёплая, и вправду способная растопить «китайский лёд». Но даже она не смогла изменить общего впечатления. Какого?

Сцена из спектакля.
Фото — из архива театра

Как известно, Пуччини не успел дописать финал этой оперы, и первая постановка «Турандот» заканчивалась сценой смерти рабыни Лю. Затем дирижер объявлял: «Здесь произведение мастера кончается. Затем он умер», и публика взрывалась овациями. В этот раз на премьере рядом со мной сидели радостные зрители в строгих смокингах и вечерних туалетах. Они восторженно хлопали, топали и кричали: «Браво! Это потрясающе! Просто Cirque du Soleil!!!» — на мой взгляд, неожиданный и сомнительный комплимент оперному спектаклю.

Но зритель доволен.

Может быть, именно потому, что прорвавшись на премьеру в оперный театр, куда ломится весь Мюнхен (люди стоят на Максимилианштрассе с плакатами, сообщающими о желании «за любые деньги» купить билет), он оказался не то в цирке, не то в кинематографе…