«Шекспир. Сонеты».
Новая сцена Александринского театра.
Режиссер Антон Оконешников, видеохудожники Мария Варахалина и Алена Власова.

Спектакль голосом Тихона Жизневского позиционирует себя как «реконструкцию чувств» и попытку «намеренно возродить в себе любовь». Все действие происходит в зеленом «павильоне», где стоят стол со стульями и клавесин. Справа — отдельная будка, в ней сидят люди (Иван Жуков и Евгения Фадеева), которые инструкциями через наушники будут направлять актеров в попытке реконструировать чувство.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.

Помещение выкрашено в зеленый, чтобы во время трансляции и на экранах, висящих сверху, и на еще одном, установленном слева, можно было подставить другой фон или добавить изображение другого актера, читающего сонеты Шекспира. Или, вернее, если верить теории, которую изучает спектакль, — сонеты, которые являются перепиской между графом Рэтлендом и его женой Елизаветой Сидни.

Спектакль одновременно идет для зрителей, и физически находящихся в театре, и смотрящих спектакль в трансляции или записи. Однако создается ощущение, что все же зрители трансляции находятся в более выгодном положении. Зрители в зале могут наблюдать за тем, как выглядит трансляция, на большом экране слева. Иногда видео не просто подставляет фон на гринскрине или дает возможность увидеть крупный план, но и меняет смысл нескольких сцен. Например, Рэтленд и Елизавета сидят за столом, откинувшись назад, на спинки стульев, и их руки тянутся в разные стороны, друг от друга — на видео же магия монтажа меняет их местами, и получается, что они тянутся, напротив, друг к другу.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.

Мы не слышим инструкций, которые дают актерам, кроме первого раза — проверки связи — и пары комичных моментов. Они, если верить голосу Жизневского, не знают сюжета, в котором будут участвовать. Все остальное время мы можем только наблюдать за актерами, иногда — крупным планом на экранах, но видео немного отстает от реального действия.

История любви графа и графини разбита на пять этапов: «Влюбленность», «Разочарование», «Гнев», «Депрессия» и «Любовь». Они влюбляются, женятся, а затем она узнает, что он болен и у них не будет детей. Он участвует в бунте против королевы и попадает в тюрьму, а она, по слухам, изменяет ему с Неизвестным (Жизневский), который якобы является Беном Джонсоном. Затем новый король прощает Рэтленда, граф и графиня возвращаются в свое поместье, и там он умирает от неназванной болезни. Через месяц после смерти она кончает с собой, и таким образом этап «Любовь» наступает уже после смерти. Каждый этап озвучивает Жизневский, а затем актеры из Альметьевского (Ильсур Хаертдинов и Алсу Сибгатуллина) и Марийского (Роман Алексеев и Светлана Александрова) театров читают сонеты Шекспира на татарском и марийском языках.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.

Зрителям видны субтитры и название сонета, но узнать, понимают ли актеры, какой сонет им читают, невозможно. На этом этапе эксперимент, возможно ли реконструировать историю любви, в общем-то, становится бессмысленным. Если чтение сонетов должно было возрождать настроение, то перевод на русский, который можно прочитать, портит это впечатление — большинство сонетов так или иначе знакомы, хотя бы частично, а финальные два сонета и вовсе параллельно переозвучиваются. Сам вопрос, можно ли, читая сонеты Шекспира, передать ощущение любви, кажется довольно странным. Если это хороший перевод и его читают на абсолютно любом языке так же хорошо, как это делают актеры Альметьевского и Марийского театров, то, конечно, можно. И ответ на этот вопрос был понятен с самого начала.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.

Если же дело в том, чувствуют ли что-то актеры, играющие Рэтленда и Елизавету, только слушая сонеты и инструкции в наушниках, то ответ на этот вопрос получить невозможно. Спектакль оказывается неизмеримым актерским экспериментом или даже упражнением на импровизацию. Или вообще превращается в поэтический вечер актеров Альметьевского и Марийского театров, где актеры Александринского — просто «живая картина», иллюстрация красоты татарского и марийского языков и таланта читающих сонеты актеров.

Режиссер открывает изнаночную сторону театра: все три звонка являются частью спектакля, когда девушка выходит играть на клавесине, грим актерам наносят и по необходимости меняют прямо на сцене. Однако этот прием остается просто деталью, никак не связанной с сюжетом, никак не помогающей ответить на поставленный режиссером вопрос: можно ли реконструировать любовь? Эта часть спектакля тоже играет в большей мере на зрителей трансляции, а зрители театра странным образом становятся третьим лишним, частью декорации или театрального антуража, чьи реакции должны подсказать зрителям, не находящимся в зале, как реагировать вместо закадрового смеха или слез.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Постнов.