«Даниил Хармс. Маршрут „Старухи“».
Магистральный режиссер Дмитрий Крестьянкин, куратор Юлия Клейман.

Бродячий мертвец, грехопадение, комната героя и комната старухи, магазин ответов и оратория ЖКХ, тихий рейв и электричка — точки, локации, места. Петербург Хармса и Петербург XXI века. Мир Маршрута «Старухи», которому в этом году семь лет. Он спектакль-легенда, обязательное событие. От арки на улице Маяковского до Лисьего Носа через Петербург, время и события. Сквозь желтые и зеленые тени курьеров. Поворот за поворотом, дом за домом, цифра за цифрой — город открывается, начинает дышать и наполняться смыслами, жизнью.

Сцена из спектакля.
Фото — архив проекта.

Весь день посвящен Хармсу, Маршруту и городу. После получения карты зрители отправляются в самостоятельное путешествие — «одиночное блуждание», и становятся участниками и творцами театральной реальности. Театральным пространством становятся сам город и его жители, его история, его прошлое и то, что ждет его в будущем. Маршрут выстраивается самостоятельно, и, конечно, не обойти за один раз все 33 локации. Нынешняя «Старуха» — про открытие города, который был до тебя и еще много столетий будет после. Но сейчас он твой, а ты его.

«Старуха» 2020 — настоящий театральный урбанизм, описывающий будни большого хармсовского города. Здесь каждый уголок наполнен жизнью. Дворы-колодцы (потому что в них есть уши, и можно слушать музыку), люки под ногами, арки, переходы и лабиринты, домофоны и ворота, таксофоны на улицах (там мужской голос спросит тебя о самом большом страхе). Повсюду люди чем-то заняты, увлечены: решают, какой должна быть идеальная жена Хармса, и ждут очереди к чудотворцу, ловят старух из окна (стоящие рядом полицейские смотрят на это с явным желанием присоединиться), возятся с QR-кодами и пытаются выстроить свой собственный маршрут (и конечно, запомнить навсегда, что не нужно доверять Ростелекому). Проезжают многочисленные велосипедисты (это режиссеры пытаются уследить за своими локациями), метут улицы угрюмые дворники, танцует человек с головой щегла и бродит огромная голова старухи. Встречаешь людей с картой — машешь им и улыбаешься: вы сообщество, часть Маршрута. Зрительская энергия растеклась, расплескалась волной по городу.

Сцена из спектакля.
Фото — архив проекта.

Разные этюды наполняют город. Есть совсем простые и чистые в своей наивности. Через специальную пленку можно увидеть разрушенный собор и поместить, спроецировать его в реальный Петербург. Было/стало. Есть те, что держались лишь на харизме исполнителей: в одном из угловых дворов мы играли в секретную лабораторию и метали старух в стену (самое лучше здесь — три ярких типажа лаборантов, которые суетливо проводят эксперимент со старухами и катапультами, предлагают расписаться в документах и поднимают незадачливых зрителей с земли. Работают быстро и слаженно). Есть «Оратория ЖКХ» (режиссер Петр Чижов), исполненная церковным хором, о том, что составляет нашу жизнь, — трубах и быте. В основе ее — реальные жалобы в ЖКХ, где раскачивающиеся перила чередуются с появлением плесени. И боль от этой жизни тоже реальная: Лидия Клирикова, сидя на заборе, исполняет почти религиозный плач об утере родного человека — «сварился и стал похож на чебурек». А есть «Ходячий мертвец» — история о проводнике-алкоголике (наверняка сошедшем с поезда «Москва — Петушки») и огромной смерти, которая задает вопросы глупым людям. Нужно ли здесь задуматься?

Сцена из спектакля.
Фото — архив проекта.

Хождение по городу заканчивается на Воскресенской набережной, где собираются все участники Маршрута — здесь это называется «острожное соединение». Опять наушники, QR-коды, которые не работают. В наушниках — лай собак. Собранность, единство, энергетика «одиночного блуждания» заканчиваются, теряются. Между Воскресенской набережной и электричкой до Лисьего Носа — пустота, будто спектакль уже закончился, а никому об этом не сказали. Зрители бредут мимо памятника жертвам политических репрессий (вечная примета русской жизни) к Финляндскому вокзалу и огромному постаменту Ленина — там можно рисовать, тихо рейвиться, ждать и гулять.

В электричке — монахи в оранжевых одеяниях, играющие на глюкофоне под стук колес, книга и виды за окном. В Лисьем Носу — песок, солнце, развалины кинотеатра «Чайка» и перформанс художника — «портрет художника в юности»: он рисует под музыку 80-х кэрролловскую гусеницу, пьет водку и ест сардельки («Чего только не приснится во сне?»).

Сцена из спектакля.
Фото — архив проекта.

Эта часть Маршрута «Старухи» была не о Хармсе. Она — о наблюдении и ощущении города, в котором когда-то жил писатель. Да и сам Маршрут уже скорее не спектакль, а объединяющее молодых режиссеров движение, которое стремится стать такой же обязательной частью города, как экскурсии по рекам и каналам.