«Капитанская дочка». А. С. Пушкин. Инсценировка И. Гридиной.
Ульяновский драматический театр им. И. А. Гончарова.
Режиссер Олег Липовецкий, художник Яков Каждан.

Великая и простая повесть Пушкина «Капитанская дочка» театрам удается редко. Можно долго размышлять, в чем тут дело. То ли в том, что трудно передать в драматическом действии чистый, написанный короткими предложениями рассказ простодушного главного героя — Петра Андреевича Гринева. (Пушкин в повести следует своим собственным суждениям о прозе: «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей….») То ли в том, что сочетание драматических событий российской истории и невольное участие в ней простых людей, попавших, как это часто бывает, в водоворот гибельных катаклизмов, тяжело поддается театральной интерпретации.

В спектаклях, которые я видела, никак не удавалось дать эквивалент лаконичной пушкинской формулы «судьба человеческая, судьба народная». Впрочем, это ведь требование к трагедии. А в повести Пушкина — трагедия народного бунта, «поколебавшего государство от Сибири до Москвы и от Кубани до Муромских лесов», преломлена через историю жизни частного, маленького человека Петруши Гринева. И судьба обычного дворянского недоросля, случайно оказавшегося в эпицентре пугачевского восстания, сложилась вполне благополучно.

В Ульяновском драматическом театре имени Гончарова не могли не поставить «Капитанскую дочку». Где же ее и ставить, как не в бывшем Симбирске, где и проживал в глуши отец героя, вышедший в отставку премьер-майор Андрей Петрович Гринев? В Симбирск же отправился, обливаясь слезами, и юный недоросль, там же он промотал в трактире сто рублей, а также испытал первое в жизни похмелье. Все в повести кружит и кружится вокруг этих мест — Симбирска, Оренбурга, Волги и волжских городов. Вся история пугачевского бунта как будто осталась патиной на сохранившихся старых камнях. Вот и табличка на здании театра гласит: «На этом месте находился дом, в подвале которого с 1 по 25 октября 1774 года содержался под стражей Е. И. Пугачев». Ну что тут добавить? Конечно, текст просто просился на эту сцену.

М. Копылов (Швабрин), А. Гущин (Гринев).
Фото — архив театра.

Олег Липовецкий, режиссер спектакля «Капитанская дочка», хорошо знаком и с пушкинской «Историей Пугачева», и с документами того времени. В инсценировке много документальных свидетельств, писем, указов. Мне даже кажется, что история пугачевской смуты волновала его больше, чем судьба капитанской дочки и ее жениха.

Конструкция на сцене устойчива и очень похожа на пирамиду. Сценограф спектакля Яков Каждан дал простую и ясную метафору самодержавной власти. Незыблемость, надежность, широкое основание внизу, ведь народный слой, лежащий в основе, очень велик. И где-то на высоте — вершина власти, там — императрица, там — почти господь бог. А на всех этажах — люди. Они перебираются туда-сюда, создавая какое-то очень зыбкое равновесие. Но пирамиду власти с места не сдвинуть. Она — оплот надежности. Можно перебраться чуть вверх, можно — вниз, но вершина где-то там, высоко и далеко. Эта конструкция будет то двигаться по кругу, то замирать на месте, она окажется Белогорской крепостью, по ней будут карабкаться бунтовщики в очень эффектной сцене взятия, под ее сводами будут висеть тела капитана Миронова и офицеров. Но надежность ее не поколеблется. В спектакле все время видно движение масс. Отнюдь не бытовую пластику этого волнения, этого постоянного перемещения очень выразительно выстроила хореограф Ольга Васильева.

Сцена наполнена каким-то гулом, в котором слышатся голоса, крики, звуки старинной песни… а история одного маленького человека, Петруши Гринева, уже началась. Уже послали его в службу, уже дали родительское благословение, и он с дядькой Савельичем в шуме и завывании бурана встретил своего вожатого, выведшего их к ночлегу. Сцена в трактире, где Гринев впервые услышал странную зашифрованную речь трактирщика и неведомого ему мужика, явно дополнена историей пугачевского бунта. Показано зарождение смуты. Тихое шевеление нескольких мужиков, осторожный шепот, как будто шелест травы: «надо идтить, кому не с нами, тому у бабы под юбкой», «нам турецкого не надо, мы свое взять хотим», «татары и чуваши тоже за нас».

Когда читаешь пушкинскую «Историю Пугачева», то видно, как из множества ручейков недовольства, обид, возмущения несправедливой мелочью зарождался бунт. И вот уже беглые казаки произнесли заветные слова: «Спасшийся император» и тут же в испуге отпрянули от Пугачева. Сакральность власти показана очень емко и точно: сами придумали, сами тут же и поверили. И Пугачев тоже поверил. И мгновенно переменился. Из шустрого хитроватого мужичка превратился в мужицкого царя, каким он себе его представлял.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Марк Щербаков в роли Пугачева — фактурный, с харизматической внешностью актер, недавно пришедший в Ульяновский театр, еще не очень освоился в этой роли. Превращение происходит пока только внешне: он расправляет плечи, у него меняется осанка. А хотелось бы, чтобы внутренний драматизм — «или пан, или пропал», дерзость самозванца, на минуту возвысившегося над собственной судьбой, чувствовались и нарастали в роли — от момента провозглашения его царем до гибели на плахе.

Петр Гринев в исполнении Алексея Гущина в первых сценах — типичный дворянский недоросль, балованное мамкино и дядькино дитя, полностью находящееся под властью Савельича. И все эти сцены удаются ему очень хорошо. В этих сценах важна роль Савельича, живого, наивного хлопотуна, талантливо сыгранного заслуженным артистом России Виктором Чукиным. Савельич в этом спектакле не просто дядька, ответственный за барское дитя. Здесь Савельич — практический человек, не понимающий ни дурацкого барского благородства (как он бьется за барское добро, просто не жалея живота своего), ни чувства чести (нечего карточный долг отдавать), ни разных дворянских глупостей. Но зато точно понимающий, где добро, где зло, где надо пасть в ноги, а где грудью своей заслонить.

Вся история Петра Гринева — от первого приезда в Симбирск до жизни в Белогорской крепости — проходит «на миру». И это подмечено очень точно. Скрыть в России действительно ничего невозможно. Особенно в «крепостях», которые, по описанию Пушкина, представляли собой деревеньки, кое-как огороженные худым частоколом.

Ни обеды у Мироновых, когда со всех столбов заглядывают в тарелки, ни тайное известие о начавшемся походе Пугачева, ни начало любви Маши и Гринева, ни смешные и трогательные отношения капитана Миронова (з. а. России Владимир Кустарников) с Василисой Егоровной (з. а. России Елена Шубенкина) — утаить невозможно. Казаки, солдаты, крестьяне, казачки реагируют живо, но осторожно. Тут ведь важно не попасть под горячую барскую руку, чтобы не послали, куда не надо.

Все артисты, участвующие в массовых сценах, играют по несколько ролей. Иногда это вносит путаницу, поскольку какие-то персонажи сразу запоминаются, и не всегда в первую секунду понимаешь, кто есть кто. Например, Владимир Кустарников, артист необыкновенно яркий, острый, играет роли обоих отцов — старого Гринева и капитана Миронова. Елена Шубенкина появляется в ролях и матери Гринева, и Василисы Егоровны, что тоже не сразу становится понятно, особенно после гибели Мироновой. Придираться к этому вряд ли стоит, поскольку прием рассказа «от театра» заявлен с самого начала, но иногда он не срабатывает.

В истории Петра Гринева очень важным является его взросление, которое происходит буквально в считанные недели. Совсем недавно он еще топал ногами на Савельича, требуя для вожатого заячий тулупчик. И вот уже поединок со Швабриным, любовь к Маше Мироновой, ответственность за нее… и все это — на фоне тех событий, которые связаны с Пугачевым. Почему Пугачев становится благодетелем Гринева? Только ли в благодарность за тулупчик? В пушкинской повести нет прямых объяснений. То Пугачев милует его за оказанную услугу, то самозванца поражает искренность Гринева. Объяснения просты, как просты мысли самого рассказчика.

Но кажется, история этих отношений намного сложнее. Их связали обстоятельства, которые могли для Пугачева сложиться по-разному, и Гринев был случайным свидетелем начала его пути. И Пугачеву приятно играть с ним, как кошке с мышью, быть благодетелем, спасителем, а не только убийцей.

В финале первого действия есть важная сцена, где Гринев, оставшись с Пугачевым наедине, отказывается служить ему. С этой же сцены начинается и второе действие. Здесь герой уже не тот недоросль, каким был несколько недель назад. Алексей Гущин играет честного и абсолютно искреннего, почти до глупости, молодого человека. Возмужание героя артисту показать не удалось, но результат этого процесса он сыграл.

А.  Гущин (Гринев), М. Прыскина (Маша).
Фото — архив театра.

И с этого момента становится видна противоположность его Швабрину. Противопоставлены честность и двуличие, благородство и уязвленная завистливая душа. Швабрин отлично сыгран Максимом Копыловым. Обычно этот герой сразу вызывает неприязнь. Здесь же Копылов играет человека вполне привлекательного, умного (гораздо умнее Гринева), дерзкого провокатора, этакого черта, который вьется, издевается, дергает за ниточки. И до поры до времени обыгрывает Гринева. Две вещи непонятны ему в Гриневе: любовь к нему Маши и покровительство Пугачева. Это такой будущий чеховский Соленый, который никогда не простит и будет мстить до конца. Копылов сыграл очень современный типаж. Хотя современен не только он, но и Гринев. Просто современность Гринева проступает не сразу. Роль Маши Мироновой, из-за которой разгорелась такая нешуточная борьба, сыграна красивой молодой актрисой Марией Прыскиной. Маша — Мария чудо как хороша собой той славянской миловидностью, которая описана Пушкиным. Она настоящая капитанская дочка. Но видно, что режиссера ее судьба занимала меньше, чем мужская история — народный бунт, борьба мужских самолюбий, судьба монархии. Поэтому только в двух сценах Маше удалось высказаться: когда она мечтает о семи детях и вареньях, которые будет варить, и когда бросается в ноги государыне, моля о спасении жениха. Собственно, роль женщины в истории того времени показана вполне объективно.

Главное в этой паре — абсолютное соответствие друг другу. Гринев и Маша простые и честные люди, которые проживут так же счастливо и спокойно, как доблестный комендант Белогорской крепости со своей Василисой Егоровной, как родители Гринева. На них, не рассуждающих, не дерзающих напиться живой крови, и основана надежность государственной машины. Может быть, эти честность и надежность невольно привлекали к Петру Гриневу и Пугачева. Режиссер даже в финале не разлучил их. Они стоят в лучах света в разных концах сцены и читают молитву о покаянии. Читают быстро, лихорадочно, так что слов почти не разобрать. Раскольник Пугачев молится исступленно, выкрикивая в финале знаменитую фразу из «Истории Пугачева»: «Прости, народ православный, отпусти мне, в чем я согрубил пред тобою, прости, народ православный!»

Олег Липовецкий решил обострить ситуацию для Гринева, подчеркнуть параллельность двух судеб. Гринев в ожидании казни (а не вечного поселения в Сибири) тоже молится и прекращает молитву только при чтении указа императрицы. Молится и Маша, где-то наверху, скорчившись у ног государыни. Молитвы, как известно, дошли.

Там, на самом верху пирамиды, величественная царица (Оксана Романова, побывавшая до этого и в роли простой казачки) вершит судьбы. Виновный казнен, невиновный помилован. А на фоне красиво освещенного задника (художник по свету Тарас Михалевский) — народ, участник всей истории. И он безмолвствует, как ему и положено.