«Passionaria/Пассионария».
Танцевальная компания «La Veronal» (Испания) в рамках IX Международного фестиваля современной хореографии Context. Diana Vishneva.
Хореография Маркоса Морау совместно с артистами.

Планета, населенная искусственными системами, (почему-то) похожими на людей. В кратком виде концепция «Пассионарии» Маркоса Морау похожа на завязку научной фантастики или антиутопию. Первые минуты в пустоватом, стерильном доме под «Страсти по Иоанну» Баха усиливают впечатление. Но «Пассионария» обманывает. Это и вправду особый мир. Однако главное в нем — не превращение людей в суррогаты. Морау собирает на сцене острые темы: корреляция шаблона «власть (владение)/белые люди», высокое эмоциональное напряжение, нагрузка на работающих людей. К этому присоединяются чуть менее общественно значимые вещи вроде навязанной повсеместной идеализации — и в упаковке из технопессимизма оказывается разнородный продукт. «Пассионария» проходится по многим проблемам, однако отвечать на них не всегда спешит.

Сцена из спектакля.
Фото — Алекс Фонт.

Способ повествования Морау можно сравнить с сериальным. Представьте, что вам показывают мир с комплексом правил. Мир внешне похож на наш. Правил много, отличий тоже, объяснять подробно каждое нет времени (и это потенциально скучнейшее занятие). Но познакомить с миром надо. Что делать? Придумать ситуации, в которых отразятся основные условия игры.

«Пассионария» сперва выглядит бессобытийной. Персонажи появляются, возятся с мелочами, уходят. Кто кому кто, например, я поняла минут через тридцать-сорок (спектакль идет час с небольшим). Вот юноша-латинос в кепке — кто-то из обслуги. Девушка-азиатка — тоже. Кажется, новенькая (но это неточно). Прекрасные женщины в идеально посаженных полуспортивных нарядах. Из-за неторопливости, отсутствия ярких конфликтов, деления на мало связанные микросцены одна из оппозиций истории — кто здесь в привилегированном положении, кто «на подпевках» — очерчивается ближе к финалу. В то же время Морау точно высказывается о несовершенстве внешне идеального мира. Даже синтетические люди умудрились разделиться на классы, на белых и небелых, на тех, кто пользуется всеми плодами цивилизации, и тех, кто обеспечивает комфорт.

Сцена из спектакля.
Фото — Алекс Фонт.

И тем, и другим «выдана» схожая манера двигаться. Легкие конечности, «смазанные» суставы — как Морау добивается эффекта «неживого» компьютеризированного движения от все еще живых и по-земному ограниченных артистов «La Veronal», поражает и в контексте танцевального мастерства, и внутри мира спектакля. Качество пластики даже сложно описать словами. Это не гуттаперчевость, не роботизированность, не акробатическая изощренность — а все понемногу. Спина прогибается назад, как будто в ней есть что-то опорное, но скорее напоминающее утяжеленный плотный шланг, а не позвоночник. Бедра, голени и стопы движутся как автономные участки, соединенные шарнирами. На изломанные в разные стороны конечности дискомфортно смотреть и еще тяжелее понять, сколько усилий уходит на достижение подобного эффекта (все, кто когда-либо пробовал хотя бы одновременно вращать руками в разных направлениях, знают, что изменить паттерн движения затратно).

Отдельно любопытно наблюдать, как Морау использует «ломаные» тела. «Высшие» либо бесперебойно функционируют, изящно и едва ли осознанно демонстрируют возможности «механизированных» тел. «Низшие» похожи на упрощенные версии. У самых невезучих (у обслуги отдельная иерархия) «механизм» заточен под выполнение определенных движений. Один из героев пытается открыть дверь — та не поддается, и из попыток всем телом все же нажать на ручку появляется пластический эпизод, полный самых невероятных поз.

Сцена из спектакля.
Фото — Алекс Фонт.

Люди в «Пассионарии» похожи на части системы «умный дом», которые усовершенствовались настолько, что контролируют сами себя. Они будто продолжают пространство. Шторы поднимаются и опускаются, сидение дивана поднимается, а обитатели ходят, сидят, принимают коробки, нянчатся с детьми — и выглядит это не как человеческая жизнь, а как деятельность слишком сенсорной световой системы или чрезвычайно автономного кухонного комбайна. Поэтому внешне шокирующий финал — юноша, который перегорает вместе с прикрепленным к нему уборочным механизмом, буквально дымящийся на наших глазах, — логичен в рамках этого мира: цена совершенства и гонки.

Идеи, заложенные в «Пассионарии», многообразны и актуальны — однако намечены пунктиром. Неравенство, давление, перегруженность — всего этого Морау касается, но не раскрывает настолько, чтобы спектакль был полноценным, в том числе социальным, высказыванием. В каком-то смысле концепция постановки становится жертвой своих свойств. «Пассионария» — это аттракцион, в котором внешнее гораздо точнее и понятнее, чем не видимое глазу. Хотя запомнить образ и движение — не так мало. Вы же не разбираете свои айфоны и умные колонки? Они хороши и так.