П. Пряжко. «Я свободен». Театр post.
Режиссер Дмитрий Волкострелов.
Дмитрий Волкострелов показал новую пьесу Павла Пряжко «Я свободен» в зале «Кино без попкорна» на Белинского, 9 — в порядке эксперимента. Это следующий шаг к отрицанию привычных театральных форм после спектакля «Злая девушка», и гораздо более радикальный и убедительный. Текста пьесы, в буквальном понимании этого слова, нет. Есть 535 фотографий и 13 подписей к ним.
Большая проекция на стену. Волкострелов сам листает фото на своем макбуке, читает редкие подписи. Он — исполнитель в совершенно прикладном, техническом смысле этого слова. Он здесь даже не считает себя режиссером, хотя, конечно, элементы режиссуры присутствуют. Ближе к концу Волкострелов уходит, а фото продолжают автоматически сменять одна другую, а подписи озвучиваются с помощью диктофонной записи. Но это оставим за скобками. Главное — сам текст Павла Пряжко и реакция на него зрителей.
Фото из спектакля — Павел Пряжко
Вместо слов и предложений драматург использует фотографии. Очень плохие фотографии, пересвеченные, кривые и косые. Классика жанра: люди берут в руки «мыльницу» и снимают все на своем пути. Автобус, остановка, номер гостиницы, вид из окна (первая подпись: «Это со второго этажа»). Одни и те же кадры повторяются с разными вариациями. Пять снимков вафель в разных ракурсах. Около тридцати фото из окна с видом на озеро и на дорогу, по которой едут машины.
Какого черта он прилип к этому дурацкому окну?
И как только я как зритель задала себе этот вопрос, родился первый персонаж, и я начала считывать свой сюжет. Этот визуальный текст строится по законам потока сознания (точнее сказать — потока внимания героя с «мыльницей» ко всяким бессмысленным бытовым мелочам). Вот почему герой сфоткал промежуток между большой елкой и половиной статуи? Что он там нашел такого ценного? История возникает в сознании зрителя благодаря желанию понять, что заставило человека с фотоаппаратом выбрать именно такой ракурс. Вот почему он сделал такую серию фотографий на детской площадке: кадр — левая часть качельки, кадр — центральная, кадр — правая. Лево, центр, право, лево, центр, право, лево, центр, право
Фото из спектакля — Павел Пряжко
скучно, поэтому ужасно, невыносимо хочется пошуршать. Подцепляю какую-то пластиковую упаковку пальцем и вожу по столику. Туда, сюда. Туда, сюда. Шикнули, но стало веселее
лево, центр, право, лево, центр, право. Герой циклится на этой качельке. Любой ответ на вопрос «почему?» превращает качельку в метафору. Как у Набокова в «Облаке, озере, башне» воспоминание о любви переоделось лугом, так и здесь качелька прикидывается воспоминанием о ребенке, которого по каким-то неприятным причинам нет на этой детской площадке. Болеет? Умер? А может, грусть о собственном детстве? Так зритель сам дорисовывает психологический портрет персонажа с «мыльницей».
Здесь не один персонаж, а несколько — фотоаппарат переходит из рук в руки. Первый рассказчик — герой, похожий на Гитлера (так он называет сам себя), потом его жена. Это одна история. Вторая — девушка гуляет по городу с Земфирой в плеере, затем какой-то мужик отобрал у нее фотик и снимает стройку — машины, грязь. Потом девочка в парке, кажется, взяла «мыльницу». Смена угла зрения на реальность отражается в «подписи». Плохие фотографии, иллюстрирующие поток внимания разных персонажей — это очень похоже на то, что творил Фолкнер в своем романе «Шум и ярость», показывая мир через призму сознания дауна Бенджи (за тем исключением, что люди здесь до банальности обычные). Сначала воспринимать это довольно тяжело, поэтому зритель пьесы «Я свободен» испытывает сначала примерно те же чувства протеста, что и не предупрежденный заранее историками литературы читатель Фолкнера. В зале возникает настоящая борьба атмосфер: то по залу прокатывается волна сдавленного хихиканья, то происходящее на экране всех увлекает, то хлопает дверь, и все в едином порыве поворачивают головы назад, то наступает тишина
а кто-то противно шуршит
Фото из спектакля — Павел Пряжко
Изучение собственной реакции на пьесу «Я свободен» Пряжко становится отдельным зрительским приключением. Фото-текст вызывает живой эмоциональный отклик и заставляет думать. А что еще нужно от пьесы? Сделанное еще семиотиками открытие, что визуальная информация — тоже текст, наконец-то применено на практике. Эксперимент удался.
Текст не нужен, режиссер не нужен, актер не нужен. Всего-навсего надо иметь фотик-мыльницу, проектор с подключенным к нему ноутбуком, и нахальство, чтобы назвать все «спектаклем». Какая экономия и денежных, и изобразительных средств. Это точно театр? Вероятно, и зрители не очень-то нужны. Отдельное спасибо за «еще семиотиков». Читается почти как «сделанное еще досократиками открытие…» 😉
А вот Дюшану, например, век назад вообще ничего не нужно было, кроме писсуара, чтобы сделать произведение искусства.
Девяносто лет назад Малевич поставил большую черную квадратную точку в развитии изобразительного искусства. Комментарий к произведению стал важнее, чем само произведение.
И если вы думаете, что театр без текста, актера и режиссера — новость, обратитесь к театральным концепциям итальянских футуристов опять-таки вековой давности.
Пряжко и Волкострелов изучают, где заканчивается театр и начинается жизнь. Так вот, получается, что театр — это место. Так же, как и музей, где мы ожидаем увидеть картину, скульптуру, инсталляцию, так и в пространстве, напоминающем театральное, мы ожидаем увидеть спектакль. Это не более, чем правила игры.
И еще одно замечание: искусство давно разделилось на два главных потока — массовое и элитарное — то есть экспериментальное. И восприятие последнего с позиций массового искусства — действительно, очень трудно и абсолютно бессмысленно.
О да, элитарное искусство настолько элитарное, что без объяснения комментатора-толмача его простому человеку не понять. Главное, чтобы посвященные понимали и воспринимали, Хорошо, что Вы понимаете. Про семиотику вот знаете, знаки считываете, за авторов додумываете
Не потому ли концепции итальянских футуристов вековой давности во многом так и остались концепциями, что это по большей части тупиковый путь? Короткие пьески-синтезы — большое достижение мировой драматургии, несомненно. А также спонтанность действия и дилетантизм вкупе с раскрашенными аэропланами и пилотами в качестве актеров.
Театр — место, где показывают спектакли. Сильно, сильно. Я считал, что театр не только и не столько место, театр еще и способ существования, способ ведения диалога, образ мышления, если хотите. Вы можете возразить, что Пряжко и Волкострелов разрабатывают новый театральный язык. Может быть. Только топчутся они по давно lисхоженному полю. Эксперимент? Возможно. Довольно странный, правда. Театр никогда не был жизнью в чистом виде, равно как и искусство вообще не отражает жизнь, да и не обязано. А за термином «элитарное искусство» очень легко скрыть простое шарлатанство и профанацию. И, кстати, если Вы думаете, что Малевич поставил точку в развитии изобразительного искусства, то сильно ошибаетесь.
«Мы как бы находимся между двумя эпохами: умирающей
чувственной культурой нашего лучезарного вчера и грядущей идеацио-нальной
культурой создаваемого завтра. Мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего
чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще
освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся
тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в
наступающих сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас,
с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. » П. Сорокин «Социодинамика культуры»…
— может поможет… в анализе нынешней ситуации…
Боюсь что весь феномен Павла Пряжко высосан из пальца. О том какая невероятная и мощная очередная постановка «бунтаря», я всегда узнавала не на самом спектакле, а в интернете благодаря различным «заслуженным критикам» и им подобным. Пишет хлёстко и не стесняясь в выражениях, при этом не затрудняя себя грамматикой. Если раньше в творчестве Пряжко возможно и присутствовала некая революционная искра, то в последнее время складывается впечатление, что автор немного подустал и решил просто подзаработать рублей (или долларов) на чём ни попадя. Да хотя бы на фотографиях! Нащёлкать цифровой мыльницей кучу снимков и выставить это как пьесу. И пусть снимки дилетантские – не беда – умные люди найдут во всём этом три глубоких смысла и напечатают очередную статью в интернете подчеркнув обязательно новаторские взгляды современного драматурга Пряжко. На самом деле кому-то интересно заплатив смотреть чьи-то не совсем грамотно отснятые фотографии? Или может быть я что-то должна прочувствовать во время трансляции спектакля «Солдат», где смысла не больше, чем во фразе «осторожно двери закрываются»? Да ровным счётом ничего. Но стоит прочитать в интернете об этом всём, то поневоле начинаешь чувствовать себя глупо, так как мне доходчиво разъясняют и раскладывают по полочкам всё то, что я «не догнала». И потом «добивают» некоторые отзывы зрителей, которые восторгаются от возникших у них образов и историй. Пахнет профанацией. Самое не очень приятное заключается в том, что часто упоминается о неком потерявшемся современном поколении, за которым мастерски наблюдает острый глаз «легендарного» драматурга. Это люди безжизненные, пустые и неинтересные. Хотелось бы узнать: это вообще кто такие и где их можно встретить? Но если учесть то, что зачастую творческий человек посредством собственного творчества, в первую очередь, рассказывает о себе, то возникает ещё один вопрос: а может дело в том, что сам автор является человеком скучным и замкнутым? Типичный «ботаник» — немного смущенный и одержимый – так писалось в одной статье про самого Пряжко. А посему всем остальным, в некоторой степени, и интересно посмотреть на сцене «о жизни замкнутых и душевно-тусклых людей» коих они, зрители, видят не часто. А то и вообще, возможно, думают, что такое бывает «только в кино». А быть может вообще толком никто ни о чём не задумывается, слепо доверяя интернетным возгласам о передовых взглядах в театре на окружающую действительность, где проводником является неутомимый и загадочный гуру Павел Пряжко. Остаётся только позавидовать, как мгновенно драматургическая неуклюжесть и прочая нелепица становиться вдруг утонченной по интеллектуальной и эмоциональной рефлексии. Это же надо такое придумать, господа критики! Или кто вы там…
ну, честно говоря, Соня, я вспомнила про этот, виденный мною 10 дней назад спектакль, лишь причитав твою рецензию… Вообще-то, артдеятельность, в отличие от искусства держится на нашей страсти к интерпретации. Произведение искусства все же живет само по себе. А объект артдеятельности вот уж точно не дышит без субъекта. Так что в этом случае короля делает окружение. Мне не повезло: я была усталая, в помещении пахло уайтспиритом и болела голова. Хотя ничего страшного и противного этот артобъект из себя не представляет.И почему бы — в иных обстоятельствах — не отдаться интрепретационным потокам, как это делаешь ты? Но — я предпочитаю погорячее
Король-то голый…