Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

3 марта 2018

ШИШКО, ТЫ ГДЕ?

«Кондратий Феодосийский и Шиш». По книге Эдуарда Кочергина «Завирухи Шишова переулка: Василеостровские притчи».
Большой драматический театр им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер Евгений Ибрагимов, художник Дамир Муратов.

Проза главного художника БДТ Эдуарда Кочергина давно живет своей, самостоятельной и интересной, жизнью. В родном театре Кочергина Евгений Ибрагимов поставил спектакль по книге «Завирухи Шишова переулка. Василеостровские притчи», взяв за основу всего лишь один, последний в сборнике, рассказ «Графский шиш». В центре спектакля оказалась история Кондратия Феодосийского, бывшего сотрудника ЧК, служившего еще при Урицком, мечтающего о родной Феодосии, но осевшего в Петербурге, потерявшего жену, постаревшего, одичавшего. Его единственный собеседник — графский шиш, домовой, прибившийся к Кондратию волею судьбы.

Истории Кочергина о василеостровских шишах, а попросту домовых, и их непутевых, по большей части, хозяевах насыщены чисто островным фольклором, прочувствовать который до последней строчки могут, наверное, только коренные жители Василеостровской стороны. Те, для которых швартующиеся корабли были обыденностью, а памятник Крузенштерну — местом встреч. Те, кто зимой прокладывали лыжню по набережной, ежеутренне слушали уханье бегущих курсантских сапог, передвигались исключительно на трамваях и знали Андреевский рынок в воскресный день по тягучему запаху испаряющегося солода у традиционной пивной бочки, где словно на выставке можно было наблюдать всех колоритных местных фриков и безобидных алкашей. Что и говорить, особая петербургская порода эти островитяне.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Режиссер спектакля лишил своих героев василеостровской прописки, оставив лишь в видениях монументальный крейсер «Аврора» да петербургскую маету как главное городское настроение. Обобщение вынудило авторов пожертвовать детальной и очень подробной топографией, такой яркой в литературном первоисточнике. Мелодиями этой истории стали живые звуки флейты, скрипки и африканских барабанов. Спектакль идет в Каменноостровском театре без привычного разделения на партер и сцену. Зрители окружают сценическое пространство со всех сторон, ярусы пустуют, артисты появляются из дверей зрительного зала. Центральный вход в него после начала спектакля и вовсе перегораживают шкафом. Замкнутый мир, и нет из него пути. Впрочем, это ненадолго: время сценического действия длиною в час пролетает, словно не начавшись.

Создавая в Каменноостровском театре почти цирковое пространство, режиссер разместил своего героя на крошечном островке-подиуме, с которого уже только на небеса. И до тех пор, пока речь идет о Кондратии — а все, что нужно знать о нем, в начале рассказано голосом Геннадия Богачева, — эта схема работает безупречно. Исполнитель главной роли Тарас Бибич погружен в своего персонажа настолько, что не смущается ни зрителями по периметру, ни минималистичностью отведенного ему пространства. Будучи вдвое моложе своего героя, актер пытается ухватить стариковскую фактурность Кондратия, и старость в его исполнении оказывается скупа на движения и при этом порывиста, сентиментальна и обидчива. Ее мир сужен до нескольких квадратных метров — Кондратий разве что поднимается время от времени со своего стула да делает шаг в сторону печки. В остальном его пространство на узком подиуме — все, что осталось от когда-то большого мира и даже собственной комнаты. Его существование давно перешло в режим экономии энергии — все нужные предметы, включая бутылки и посуду, расположены на расстоянии вытянутой руки. Жизнь за пределами этого пространства существует, но она давно невидима, неосязаема, попросту не нужна.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Воспоминания, сны и даже бытие соседей Кондратия по коммуналке визуализируются вне крошечного пространства его реальности, в той самой части зала и сцены, там, где расположились зрители. Этот мир оказывается несоразмерно велик и просторен по сравнению с крошечным подиумом. Здесь разыгрываются немые и несуразные кордебалетные страсти соседей по коммуналке, здесь живут воспоминания Кондратия о первых встречах с любимой девушкой. Здесь же разыгрываются его псевдометафорические сны про крейсер, Пушкина и балет. А цирковое пространство тем временем сопротивляется по-своему, и решать его приходится изобретательно: отдельные видения у режиссера двоятся самым настоящим образом. Занавес разделяет пространство, и некоторые сцены идут одновременно в дубляже — для одной и другой половины зала. Складной планшетный крейсер «Аврора» и вовсе появляется на разделяющей зал ширме из струящейся ткани и одинаково монументален с обеих сторон.

Шишовская многофигурная мифология, лишенная топонимики и характерности, в спектакле свернулась до размеров простой истории о Шишко — одном отдельном домовом. Невидимый для хозяина, он обозначает свое присутствие в движениях тряпки, звоне стакана, скрипе печной дверцы и обретает свою не людскую, а совершенно кукольную сущность за пределами крохотного мирка Кондратия в отдельных фрагментах воспоминаний.

У режиссера и артистов сложилась история о совершенной посредственности, прожившей незаметно для себя всю свою жизнь. Общими местами она соприкасается с историей любого постаревшего, растратившего и пропустившего все главное человека, добровольно оказавшегося винтиком. Аресты, свидетелем и участником которых был Кондратий, проходят буквально через его стол и не оставляют следа. Любовь, начинавшаяся романтично, на скамеечке в парке, ничем не окончилась. И пьянство его — незлобивое, аккуратное, привычное — лишено всяких перепадов. Собственно, даже его домовой по меркам спектакля — вполне рядовое существо, ищущее отклика не больше и не меньше обычного.

Создатели спектакля сочинили особое пространство, населили его многочисленной и слаженной массовкой, визуализировали завихрения кондратиевой мысли языком кукольного театра и видеопроекций, снабдили действие витиеватым музыкальным рядом. И получилось, что бытие на исходе жизни совершенно обыденно — в нем есть место одиночеству, воспоминаниям, некоторой доле безысходности, мелким радостям. И финал этой жизни — такой же неприметный, как и она сама. Вот разве что Шишко о ней сообщит.

В именном указателе:

• 
• 
• 

Комментарии 7 комментариев

  1. Марина Дмитревская

    У меня совсем не такое мягкое отношение к спектаклю, сконструированному из давно отработанных театральных театральных штампов и не несущему никакого содержания. Как-то, дорогой автор И. Селезнева, мягко Вы, а ведь выходили мы вместе с недоумением на лицах…))
    Кочергин написал некий эпос о «параллельном» народе Васильевского острова – о шишах, живущих в Шишовом (Академическом) переулке. Шишовый мир домовых, веками обитающих в Питере, занял чуть больше 150 страниц книжки «Завирухи Шишова переулка» и какое-то время ждал своего театрального (вариант — кукольного, мультипликационного) воплощения.
    Можно – воплощать, можно – не воплощать. Но и то, и другое делается РАДИ ЧЕГО-ТО. А тут – ни шиша…
    Какой был смысл вынуть один рассказ из шишового эпоса, — не скажу, у рассказа этого нет самостоятельного содержания. Но Евгений Ибрагимов его, рассказ, выбрал и выделил. Может, потому, что сочинение шишового мира требовало погружения, понимания абсурдистск0-человческих законов бытования этого мира, фантазии. Такое не делается на коленке из подручных средств: хотим про прошлую молодую любовь — выйдет девушка в белом и сорвет яблоко… Даже писать неловко про такую «образность»). «Умышленный город»? Заскользят по паркету черные фигурки с трепещущими платочками-невидимыми шишами, зметет вьюга, замелькают Пушкин и Гоголь (как без них? Хочется спросить – почему обойдет вниманием еще один штамп – «петербургский Достевский?» Обидно мне за Федора Михайловича…). Шевелятся на столе предметы, потревоженные невидимым Шишком, а голос артиста Г. Богачева, чуть искаженный скрипом старой пластинки, рассказывает нам про мир шишей. Самого шиша с его шишовым диалектом нет, и у актера нет партнера, и играет он что-то невразумительное, и никакой он не гэбэшник…
    Из чего состоит спектакль? Из как бы «атмосферы», собранной из театральных общеупотребимостей и приемов театра кукол 80-х (ну что такое – изображать Неву полосой папашютного шелка?… Ну, правда, уже неприлично….) Тем более в период «театра высоких технологий» и на передовой территории БДТ)))
    Как бы, конечно, и шиш с ним, выходят зрители, тихо спрашивая (меня спрашивали): «А что так мало и коротко?» Что я скажу им? Что не было мыслей и образов?
    Но обидно ведь – что ни шиша. И хотя «лучше шиш, чем ни шиша», как написано в книжке, но в данном случае не уверена, что с таким шишом лучше, чем вообще без шиша…

  2. Ирина Селезнева-Редер

    По мне в этом спектакле все обыденно — и то, что выбрано в качестве материала, и то, что получилось. И недоумение никуда не ушло. А написала мягко об этом, потому что не люблю жестко.

  3. spettatory

    Мне показалось, что очень неудачно выбрано пространство. Сама история на столе и рядом — она какая-то камерная, и огромный пустой партер не заполняется ничем. Ну и не могу не отметить, что больше половины спектакля мне была видна только спина актёра, а что там творилось на столе — только когда не умещалось за его спиной. Поэтому у меня осталось недоумение о целесообразности такой глобальной перестройки зала для этого спектакля.

  4. Алексей Пасуев

    Это не самая удачная книжка Э.С.Кочергина, к сожалению. Но и постановка «Крещеных крестами», на мой взгляд, большой удачей не увенчалась. Парадоксальным образом, книги театрального человека Кочергина не столько театральны, сколько глубоко и по настоящему литературны — прямым режиссёрским прочтениям они пока мягко но неуклонно сопротивляются. Что будет дальше — поживем-увидим

  5. Марина Дмитревская

    Я, Алексей, полностью. Вашу точку зрения на постановки разделяю: пока что театр получается очень литературный. Но в случае с шишами разве нельзя было насочинять мир? Не-литературный, автономный, лихой?

  6. Алексей Пасуев

    Подвело уважение к автору, я полагаю. А тут как раз тот случай, когда нужно отойти как можно дальше и творить нечто параллельное, а то и перпендикулярное

  7. Ксения

    Спектакль очень понравился! Зал в виде овальной арены, зрители усаживаются с разных сторон, действие видно с любого места. Визуальная часть очень порадовала — нравятся задумки этого режиссера . Как будто наблюдаешь через замочную скважину за жизнью этого персонажа. Актёр потрясающий, очень хорошо вжился в роль.

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.

 

 

Предыдущие записи блога