«Последние». М. Горький.
Елецкий драматический театр «Бенефис».
Режиссер Павел Зобнин, художник Всеволод Громовиков.

Неисчерпаемы шутки в театральной среде, когда гордо заявляешь: «В Елец, на премьеру!» Но смех утихает, стоит ответить на традиционный вопрос: «Горький, „Последние“». И протяжное «а-а-а» сопровождает недолгий путь из Питера до Ельца. «Новый главный» Радион Букаев в репертуарной политике решил пойти простым и вроде бы проверенным путем: остановился на классике, которую никогда не ставили в этом театре. Как ни удивительно, но «Гроза» Островского в режиссуре Букаева оказалась первой в ряду. Блог «ПТЖ» писал об этом. Далее идут «Последние» в постановке Павла Зобнина. В прошлом году «Бесконечный апрель», сделанный командой «Бенефиса», был показан на Володинском фестивале. То есть режиссер и труппа хорошо знакомы друг другу, неудивительно, что акцент в решении спектакля поставлен на распределении ролей. Пьеса сегодня не самая репертуарная, и хочется скаламбурить: «Последнее время „Последних“ ставят мало». Сюжет многими забыт, а некоторым и вовсе неизвестен.

Трагический опыт детей, получивших воспитание чувств, как пощечину, от которой всю жизнь горит щека, настигает горьковских героев.

Режиссер не поддался соблазну перенести действие в наши дни. История полицмейстера Ивана Коломийцева, ложно указавшего на якобы стрелявшего в него Соколова, остается в дореволюционной России. Начавшееся где-то за пределами пьесы расследование поднимает много «грязи» (расстрел арестованных, взятки, разврат и т. п.) со дна жизни Ивана, и ему приходится подать в отставку. Обостряется ситуация ссорами с женой Софьей, которая решила наконец-то усовестить мужа разговорами о его прекраснодушных младших детях — идеалисте Петре и глупенькой Вере. Всего в семье Коломийцевых пять отпрысков, но старшие Надежда и Александр все про отца понимают и пользуются этим. Горбунья Любовь не в счет, она тоже знает, каков Коломийцев, но не считает его своим отцом. Брат Ивана, умирающий дядя Яков — настоящий ее отец, и это позволяет Любови не участвовать в драматических событиях в семье отставника. Одна из важных тем горьковского текста — разоблачение отца перед детьми. Петр и Вера и есть те самые «последние», уважение и доверие которых нельзя потерять ни при каких обстоятельствах, но именно это и происходит.

В. Громовиков (Иван), О.  Климова (Софья).
Фото — Д. Пичугин.

Фабула как будто отсылает нас к новостной ленте, в которой подобных историй о зарвавшихся полицейских множество. Но, кажется, сейчас такая новость редко оборачивается трагедией для близких. И в спектакле Елецкого драмтеатра важно не столько показать процесс разрушения семьи, сколько ответить на вопрос: возможен ли бунт «слабых» людей?

Софья (Ольга Климова) — внешне безэмоциональная, смирившаяся с ошибками, допущенными в жизни, — весь спектакль ищет силы, чтобы противостоять неочевидному злу, исходящему от мужа — подлеца и распутника. И не находит. Дело в том, что Иван Коломийцев (Владимир Громовиков), хам и взяточник, убивший двух арестованных, — чаще испуган и растерян, как провинившийся гимназист. Глава дома напоминает Иудушку Головлева, к его лицедейству не придерешься: говорит искренне, убеждая в своей невиновности. Понять, что удерживало Софью рядом с таким Коломийцевым, нельзя. Страх? Вранье? Самообман? Все вместе и ничего из этого. Создатели спектакля не заглядывают в прошлое или будущее персонажей, они констатируют. Никакие силы и никакая боль не дадут слабовольному той разрушительной энергии гнева, которая сметает все на своем пути. Бунт добрых и правых, но хилых духом обречен на провал.

Спектакль начинается при закрытом занавесе. Осанистый, с подкрученными усами полицмейстер замирает, как на парадной фотографии, где красный бархатный задник — верный признак государственности. Торжественность «Боже, царя храни» прерывается внезапным выстрелом, и весь геройский пафос слетает с персонажа. Он смешно приседает и, согнувшись, на корточках убегает со сцены. Это и есть Иван Коломийцев во всей красе. «Боже, царя храни» сменяется основным лейтмотивом всего спектакля — «Собачьим вальсом», который тренькают на раздолбанном пианино.

Комната Якова, где обычно собирается вся семья Коломийцева, заставлена книжными шкафами, они создают лабиринт ходов, где в глубине скрыты столовая и входная дверь. Перед нами только обитый красным плюшем диван, стеклянная витрина, где хранятся и водка, и деньги. Пианино со снятой задней крышкой — лишь намек на разрушающийся мир. Обилие книг подавляет. Аккуратно расставленные по полкам, они — мертвый груз. Их не читают — пролистывают в поисках завалившихся денег. Роняют, кидают. Из книги, как из пистолета, целятся в ближнего. При этом книжные идеалы и герои — живы. Яркий пример тому — случившееся с Верой (Лидия Шумских). Образ романтического героя, спасающего ее от зеленоусого Ковалева, настолько не совпадает с реальностью в виде Якорева (Максим Краснов), что за эту ошибку она расплачивается не только потерей девственности и «умершим сердцем», но полным крахом надежд на счастье, любовь, жизнь. Нет, эта Вера не сможет с «радостью мучить людей», как хотела горьковская героиня. Она способна только восклицать: «Ах, какая дрянь эти люди!» Увалень Петр (Александр Чурляев) может только мямлить, ни о какой нервности внезапно прозревшего и падающего в обмороки гимназиста и речи быть не может. Он как будто про все знал, но боялся признаться.

Сцена из спектакля.
Фото — Д. Пичугин

Для нынешних детей, наверное, проблемой послужило бы не разоблачение отца и позор, а то, почему он так плохо маскировал свои подлости. И они спрашивали бы не «папа, ты честный человек?», а «папа, куда ты дел деньги?». Горбунья Любовь (Кира Оборотова), колкая на словах, на самом деле лишена ненависти. Она по инерции произносит все те остроты, что уже много раз отпускала по поводу каждого члена семьи. А выяснив, кто ее настоящий отец, и вовсе успокаивается. Надежда (Ирина Кислых) — наиболее «успешная» из всех детей, озорница и красавица, но слаба своими пристрастиями — любвеобильна, падка на драгоценности, а стало быть — легко управляема.

Моральная победа, по Горькому, должна остаться за госпожой Соколовой, матерью революционера, якобы стрелявшего в Коломийцева, пришедшей к нему требовать признания ошибки. В спектакле из этой сцены победителем выходит Коломийцев. Даже если он ошибся, кто-то же стрелял! Почему бы и не этот неизвестный Соколов? Для Софьи приход г-жи Соколовой (Татьяна Милова) — это возможность увидеть другую мать: сильную, гордящуюся своими детьми. И Софья первый раз в жизни попытается заставить мужа сделать хоть что-то по совести. Но она слаба, воздействовать на него может лишь силой убеждения. А что это по сравнению с желанием вернуть себе престиж, деньги и уважение на службе? Добиться правды можно только словами, в то время как у мерзавцев рычаги влияния куда более сильные — шантаж, подкуп, вымогательство. Из этого дома один только выход — вперед ногами, и Яков должен был бы бежать в смерть очертя голову. Физически слабый Яков (Андрей Скоров) — умен, благороден, тих. Он спокойно уходит со сцены в зал, туда, где белый свет, где спасение от вранья, фарисейства, удобной морали. Нянька (Людмила Соловьева-Луник) весь спектакль вязала ему свитер, а когда довязала, Яков умер, и это стало ему саваном.

Простой и понятный Коломийцев, обращаясь по очереди ко всем домочадцам, смотрит и туда, куда ушел Яков. Он готов искать поддержки у всех, даже у тех, кого довел до смерти. Взглянув в сторону покойника, вздрогнул и тут же отвернулся. И тем выдал свое лицемерие. Болото, в которое он превратил жизнь семьи, непроходимо. И даже траурный марш отчетливо напоминает треньканье «Собачьего вальса».