«Брак с ветром». Е. Корняг, К. Аверкова.
Республиканский театр белорусской драматургии в рамках XXXI Международного театрального фестиваля «Балтийский дом».
Режиссер Евгений Корняг, художник Татьяна Нерсисян.

На темном пиршестве богов и Бога, различных тварей и существ, с поддержкой духов рода и небольшим количеством живых и мертвых белорусов, случилось ветер поженить. Да вот не знаем, поможет ли это разломленной земле и пантеону разлом дальнейший умолить.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Песня в одном действии «Брак с ветром» режиссера Евгения Корняга, представленная на XXXI Международном театральном фестивале «Балтийский дом», с одной стороны, примыкает к пластическому театру, с другой — к музыкальному (музыкальный руководитель Катя Аверкова). По своей жанровой специфике песня — есть некая точка отсчета в образовании народной культуры. Спектакль как всенародное обращение к Богу, молитва. Обращаясь к истокам, белорусскому фольклору и мифологии, Корняг выводит свадебное действо «во время оно», где обитают родовые духи, боги, архетипы. Воссоединившись с ними, согласно белорусским мифам, можно снять проклятье с народа.

Из мира-хаоса, в котором языческое пожрано христианским и наоборот, мира-ловушки, где зло таинственным образом срослось с добродетелью, в полумраке взбушуется вьюга, зловеще скрипнет струна, и наконец раздастся голос, тяжелым басом запоет «Вол бушует» — обрядовую песню встречи весны. Постепенно сцену зальет холодным тусклым светом, и зазвенят истошные крики, поглощенные временной петлей. Примерно так и зарождается народность.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

За Жениха (Артем Курень) будут бороться две женщины. Мать — Татьяна Мархель и Невеста — Анна Семеняко. Архетип Великой Матери здесь предстает в обличии седовласой старушки в черном платье, с огромным бессознательным и не меньшей жаждой власти. Такая мать душит, она всегда рядом, а если не вступает в активные действия, все равно наблюдает. Невеста же — пронзительно трепетная жертва на обрядовом столе Жениха. Первую половину действия, по крайней мере. К поединку двух сил она набирает уже целую стаю, девять воронов — провидцев, и решительно выступает против Матери. И здесь не будет ни победителя, ни побежденного. В этом монохромном мире собрались лишь тени, призраки прошлого, настоящего и будущего. Им не нужна награда.

Свадебная процессия здесь делится на несколько этапов — обрядовых действий, каждое из которых четко встраивается в модель мирового порядка, предложенного белорусской мифологией: Верхний мир, Средний мир, Нижний мир. Необычная конструкция в стиле ноу-хау обеспечивает такое деление. Походит она на извращенную барную стойку с периодически вывешенными наверху бутылками-капельницами. В сцене застолья на верхнюю панель выводится прямая трансляция всех происходящих на свадьбе событий, в том числе и закадровой ссоры Жениха с Матерью. Пьют гости, как полагается, выливая содержимое рюмок через левое плечо, — так требует традиция. Под ужасающие звуки сломанной цепи велосипеда, с помощью металлических движений синхронно сдабривают землю водкой. Жаль только, что земли здесь как таковой нет.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Средний мир представлен жуткой сценой поруганной Невесты, Матери Земли, которую буквально напичкали кораблями и сдавили с двух сторон все той же громадной конструкцией. Фигура — наполовину красная, наполовину белая — вызывает лишь отчаянье и обреченность. Ощущение вязкого болота и сильного порыва ветра, самого страшного наказания для белорусов. Если верить сказкам, то покончить с этими смертоносными силами могут только Богоматерь или Христос, которых, к сожалению, пока не найти.

Главным сценографическим элементом здесь выступает длинный черный стол, подсвеченный тусклым холодным светом. Он становится то алтарем для жертвоприношений, то полем для сражений, схватки Матери и Невесты. В первой сцене за ним устроились участники и гости свадьбы: Мать с одного края, Невеста с другого, посередине — Жених лежит, в стол уткнувшись. Рисунок этой мизансцены чем-то напоминает альтернативную версию «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. Композиционным отличием является лишь расстановка действующих лиц: двое слева — по обе стороны, двое — справа и наискосок; все вместе — православный крест, распятье «животрепещущее».

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Архетип Христа подразумевает под собой путь восхождения: от ограниченного «я» нужно перейти к полному «я», от инфантилизма подняться до духовного homo maximus. Предельная точка — достичь своей истинной сущности. В спектакле же этот архетип, проявленный в Женихе, явно деградирует, достигая предельной точки инфантилизма. Если в начале мы видим распятье, то в конце — Богоматерь с младенцем, где Невеста поднимается на жертвенный стол и поднимает на руки своего Жениха, подобно тому, как на иконе. Но нельзя считать это падением, скорее — прибытием в точку невозврата. Христос родился, Невеста стала Великой Матерью взамен прежней. Так проявляет себя временная петля мифа.

Время нивелирует смыслы, снижая градусы значений. Однако это никак не влияет на масштабы коллективного бессознательного. Скрывает оно великую мощь, которая либо дает, либо поглощает. Обряды дают человеку возможность обрести целостность, в этом и заключена их сила. Ее-то и обрушивает на зрителя спектакль «Брак ветра». Теперь у нас на воле беснуется подвей.