«Терки».
Танцевальная компания «Всем телом».
Хореограф Светлана Шуйская, текст Екатерины Петровой, видеохудожник Алена Рубинштейн, оператор Алексей Романов.

«Терки» в названии спектакля танцевальной компании «Всем телом» обманывают трижды. Сначала, до знакомства с материалами, сложно понять, о чем это будет: что-то гастрономическое? Новая танцевальная техника? Или же название работает как тест: ближе вам кулинария или бытовой жаргон?

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Потом видишь, что создатели сообщают, как вдохновились «громкими расставаниями Марины Абрамович и Улая, Джонни Деппа и Эмбер Херд, Брэда Питта и Анджелины Джоли», — и это обманывает еще раз. Слово «терки» больше не надо раскрывать — ясно, что речь о «перетереть», терках как конфликтах. Но минимум две из трех названных пар расстались с публичным скандалом. За сложным судебным делом Херд и Деппа, в котором фигурировало физическое и эмоциональное насилие, следил, кажется, весь англоязычный твиттер, а выбор стороны был политическим заявлением: ты за женские права или за то, что мужчины тоже могут пострадать в отношениях? Едва ли это обозначают сниженными «терками».

Впечатление, что команда романтизирует сложные отношения в парах, сохраняется до тех пор, пока на сцену не выходят танцовщики. Собравшиеся зрители «Терок» слушают из динамиков разнообразную, временами патетически-нелепую, временами скучную, временами мерзкую ругань неназванных англоязычных влюбленных — возможно, одну из записей бракоразводных процессов супругов-ориентиров или материалы к их судебным делам. Потом в зале возникают двое беспокойных людей — девушка в черном джемпере с длинными светлыми волосами и веселыми глазами и стильный, холеный парень тоже в чем-то темном — и без стеснения начинают собачиться. Длится это не больше пары минут. Скандалисты выходят на сцену — и начинаются уже физические «Терки».

В спектакле Светланы Шуйской два пространства: физическое — планшет перед глазами зрителей, и виртуальное — герои сидят (возможно, в кабинете во время парной терапии, возможно, где-то у друзей, возможно, изображение и звук не совпадают, и мы видим влюбленных в один момент их жизни, а слышим их монологи из другого времени) и рассказывают о своих отношениях. Прием похож на устройство «Офиса» и «Американской семейки», американских сериалов 2000-х, в которых на первый план выходили сложные связи между людьми и несхожесть действий и переживаний. Свои чувства герои, собственно, и объясняли зрителям тогда еще «мыла» от первого лица во вставках-монологах.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Пьеса на двоих Екатерины Петровой показывает двух людей на разных этапах — от «мы встретились на вечеринке, взглянули друг на друга, и понеслось» до «меня бесит в этом человеке почти все, нормальные люди делают по-моему». Текст, с одной стороны, убедительный. Петрова удачно конструирует разговоры тридцатилетних, их возможные привычки и запросы в отношениях, выдает правдоподобные «однолинейники» о претензиях друг к другу и возникающих между людьми этого поколения сложностях.

С другой стороны, тон монологов неуловим. Когда героиня рассказывает, что ее новоиспеченный молодой человек спросил «ты моя?», а она в ответ подумала «я не твоя, я ничья, я независимая», но вслух сказала мелодраматическое «да, я твоя», — это тонкий юмор, отсылка к противоборству разных установок в голове одного человека или патриархальный штамп в духе «встретишь своего человека и все поймешь»? А когда герой уверенно сообщает, что в критической ситуации надо сначала сделать, как он сказал, а потом разбираться, мы: сочувствуем; смеемся над манерой; ни с кем не солидаризируемся? Для спектакля, который, по идее, апеллирует к узнаваемому, понятному опыту подлаживания друг к другу, текстовая часть «Терок» временами кажется либо слишком тонкой, либо не определившейся в своих намерениях. Вкупе с несколько устарелым телевизионным приемом это сбивает с толку, мешает оценить замысел.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Зато проекция — виртуальное пространство происходящего-когда-то-задушевного-разговора — здесь на высоте. То, как постановщица Светлана Шуйская, оператор Алексей Романов, видеохудожница Алена Рубинштейн собрали — сняли, смонтировали, состыковали с «живой» хореографической частью — монологи пары, рассказывает зрителям едва ли не больше, чем непосредственно слова.

Проекция продолжает движение на сцене. Романов фиксирует позы, встраивает кадр так, чтобы мы видели невербальную эволюцию отношений. Рассказ о первых встречах, с развернутыми друг к другу, расслабленными, открытыми телами, обменом взглядами-намеками перетекает в рассуждение о совместной жизни, достоинствах друг друга и заботе, которое сопровождается уже менее демонстративными, нежными, полными внимания микрожестами. Потом следует жесткая склейка. Из стадии «конфет-букет» отношения штормит в «она/он раздражает меня (список)». Стиль съемки и пластика меняются. Артисты перестают существовать в одном пространстве, визуально противопоставляются друг другу, а их тела все больше разворачиваются в разные стороны, выражают неприятие и нарастающее напряжение из-за мелочей и разности привычек.

Одно из самых интересных наблюдений «Терок» помещено именно в текст и видео. Это мысль о том, что выбор партнеров стоит начинать с недостатков и бесящих моментов, а не с того, что в человеке нравится. Спектакль демонстрирует, что любая страсть (герои влюбляются почти мгновенно и короткое время замечают только общее чувство юмора и взаимную поддержку) проходит, стирается, погребается под бытом и усталостью, — а требования к людям и понимание, что в жизни хорошо, остаются. Расстаются герои именно поэтому. Разное понимание эмоций, разные вкусы, разный стиль ведения споров в этом спектакле способны убить любую влюбленность.

Пластическая часть «Терок» во многом держится на артистическом обаянии исполнителей — Марии Яшниковой-Ткаченко и Сергея Полтавского. Довольно разные — Мария небольшая, пухленькая, заземленная, кокетливая; Сергей сухопарый, жилистый, серьезный и завоевательный, — они образуют очень достоверную обычную пару. Кроме того, от Марии и Сергея исходит как парная «химия», так и личная энергия, неформулируемое, но ощутимое поле, которое заставляет смотреть на этих людей, проникаться ими. Благодаря этому, возможно, не самая технически изощренная хореография становится живой и запоминается.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Вот в момент первых встреч пара образует телами сердечко — приторно, но узнаваемо и понятно. Вот они прыгают вдвоем, пока в виртуальном пространстве идет рассказ о совместных глупых поступках, — несложно и обаятельно. Вот в пластический рисунок проникает мотив борьбы и противостояния, который выливается в длинную сцену натуралистично, почти по-каскадерски поставленного насилия: парочка пинается, раздает увесистые пинки-тумаки, таскает друг друга по полу так рьяно, что смотреть на это временами сложно. Вот возникает метафорический, красиво придуманный финал. Уже раздетые за время борьбы Мария и Сергей вновь надевают то, в чем провели весь спектакль, — широкие рубашки горчичного и насыщенно-винного цветов. Сначала они накидывают на себя по одному рукаву своей и чужой одежды, застегивают на пуговицы этого вестиментарного андрогина, образуют единое, скрепленное вещами тело. Танцовщики встают лицами друг к другу, теснятся в рубашечном коконе, продевают две руки в один рукав, — чтобы вывернуться, вновь надеть только свою одежду и образовать уже новое существо. Не единое, не слитое, а разделенное цветово и трагически удерживаемое лишь пуговицами.

Две картины — пара в горчично-винной общей рубашке, похожая на значок инь-ян, и два человека в неловко скрепленных вещах разного цвета — отмеряют путь от «люблю» до «давай расстанемся». И если когда-то Володин призывал не расставаться с любимыми, то «Терки» выносят другой вердикт. С любимыми, но не подходящими вам — расставайтесь. Жизнь слишком коротка, чтобы провести ее в бесконечных спорах о вкусах и привычках, в попытках изменить друг друга.