«Коллективные действия». И. Васьковская.
Театральная платформа «В центре» (Ельцин Центр, Екатеринбург).
Режиссер Николай Русский, художник Юлия Застава.

Николай Русский, разбирающий в своих спектаклях эпоху как феномен и воспроизводящий ее как череду ассоциаций, в этот раз обращается к группе московских художников-концептуалистов «Коллективные действия». Посвящая почти весь спектакль именно их акциям, режиссер пытается прочувствовать эпоху 1970-х и понять явление акционизма с «человеческой» точки зрения. С этой позиции за вылазками людей за город, за их участием в загадочных действах кроется попытка побега от реальности (о поиске свободы речь не идет, свобода в советском мире сводится к выбору «куда пойти» в интимно-общественном мире коммунальной квартиры — на кухню или в уборную). Потому такое большое внимание уделяется инсталляции Ильи Кабакова «Человек, который улетел в космос из своей комнаты». Из метафизического ада комнаты/города/страны герой Кабакова исчезает через дыру в потолке. И созвучна этому повторенная актерами сцена из «Семнадцати мгновений весны», в которой Штирлиц отправляет пастора Шлага в Швейцарию — единственную страну мира и свободы среди войны.

В. Прусаков и А. Фукалов в сцене из спектакля.
Фото — А. Мехоношин.

Спектакль, как и акции московских концептуалистов, несет в себе ритуальное начало. Это своего рода «коллективная галлюцинация». Николай Русский очень музыкальный режиссер, его метод вполне можно назвать режиссурой ритмов. Звуки варгана смикшированы с электронной экспериментальной музыкой — такое соединение архаики с современностью погружает зрителя в транс. Гипнотический эффект производит и происходящее на экране, где пластмассовый заяц разбирает фотографию по кусочкам, оставляя на их месте цифровой шум изображения. Каждый актер существует в своей системе координат, со своим ритмом. Повторение актером своего действия может длиться довольно долго (это как заевшая пластинка), и выход из него уже сам по себе становится событием. При этом никогда не известно — не станет ли этот выход заходом на новый круг? И множественность этих циклов, «замиксованная» режиссером, приобретает свою особенную мелодику. Ритмика есть и в особом косноязычии героев. Хочется сравнить происходящее на сцене с поломанным миром красной комнаты из «Твин Пикса» Линча. Мир спектакля тоже распадается, он сломан. И сбой становится объектом внимания режиссера.

Сцена из спектакля.
Фото — А. Мехоношин.

Но Русский успевает вовлекать нас и в сами «действия» — помимо рассказов о некоторых из них, он полностью воспроизводит акцию «Водопад». В ней Николай Панитков бегал по заснеженному полю в разных направлениях семь минут, а затем три минуты стоял. За это время зрителям были выданы репродукции картины китайского художника Фэн Цзы «Глядя на водопад». После чего стало понятно, что следы Паниткова на снегу повторяют эту картину. Актер в спектакле Русского тоже бегает по сцене семь минут, а потом три минуты стоит — тем самым мы становимся участниками повторения того «коллективного действия». Мы, здесь и сейчас, из времени театрального перемещаемся во время реальное и оказываемся на границе жизни и искусства. И само время, в которое, по сути, ничего не происходит, наполняется смыслом от ожидания события, оно становится здесь поэтическим актом.

При этом режиссер не упускает возможности для иронии. «Номер» с созданием инсталляции высмеивает обывательское представление о современном искусстве. Диалог создателей инсталляции происходит в форме оперы. Коленопреклоненная уборщица имеет максимально пафосную трактовку: она как представительница низов стремится превратиться в абсолютное ничто, но в то же время ей предстоит подняться над миром хаоса и своими слабыми руками спасти мир от мрака, холода и распада. Венчает эту историю высказывание о халатике, который просто лежит, а зрители его интерпретируют.

Сцена из спектакля.
Фото — А. Мехоношин.

Николай Русский работает с целым культурным пластом и доводит его понимание до абсурда. И на сцене каким-то чудесным образом соседствуют Штирлиц, пастор Шлаг в шапке с головой кролика, Борис Годунов на гироскутере, человек, читающий «Евгения Онегина», хор, исполняющий «Русское поле». Режиссер создает «сон на тему» — это попытка осознать мир сложной, противоречивой эпохи. Обращение к столь разным образам отражает еще и раскол сознания героев, да и просто людей 1970-х годов. Николай Русский наследует художникам-концептуалистам в особом способе осмысления действительности и работе с ней. И сами художники, и их работы тоже становятся частью рефлексии режиссера на эпоху.