Лаборатория по драматургии Аси Волошиной «Пространство драматурга» прошла в Театре им. Ленсовета

Основная цель этой режиссерской лаборатории, несколько раз подчеркнутая главным режиссером театра Юрием Бутусовым, — раскрыть пространство драматургии Аси Волошиной, увидеть и воплотить пьесу, а не текст. Здесь же видится и главная задача — взломать сопротивляющуюся литературную оболочку своей отмычкой, перевести на язык режиссуры, проверить продуктивность возможного взаимодействия драматургического и сценического текстов на зрителе, добраться до разговора о человеке, его болях и чувствах. И то, насколько по-разному режиссеры подошли к выбору языка и формы сценического воплощения пьес Волошиной, дало любопытный результат, безусловно, являющийся поводом к размышлению и обсуждению.

Открылась лаборатория пьесой «Аппликации», представленной зрителям глазами актеров, занятых в эскизе, и режиссера Полины Неведомской. Именно так и в таком порядке — актеров и режиссера. Поскольку подходом к постановке этой пьесы был выбран этюдный метод: из эмоциональных фраз, созданных актерами на тему пьесы, режиссер составила свой сценический, поэтический текст. Текст, который старается поддержать строфу драматурга, встроиться в созданный им ритм, найти поэтику пьесы и визуализировать ее образность, попадая в рифму.

Поэтому статичное пространство наполняется светом, тенью, звуком, видео, музыкой, как детская раскраска наполняется цветом в заранее заданных контурах. Как аппликация делает плоский лист объемным, сюжетным, многоцветным.

«Аппликации».
Фото — Н. Яковлев.

Пьеса «Шинель Гоголя» — благодатный материал для постановки благодаря большой вариативности трактовок, этот постмодернистский пазл устроен так, что любая вторая половинка, предоставленная режиссером, на каком-нибудь уровне обязательно подойдет и раскроет одну из заложенных в него мыслей: хотите поговорить про Петербург — пожалуйста; про актуализацию Гоголя — не вопрос; про растерянных литературных персонажей, бродящих в пространстве мифа — да было бы желание! Георгий Цнобиладзе выбрал Гоголя, взял сложное пространство, разбавил его видеофрагментами, перемешал, но не взбалтывал, и получил ясное по форме высказывание на тему «Акакий Акакиевич — человек и персонаж». Четко выделил наиболее подходящий себе кусочек пазла и совершенно безукоризненно с ним совпал.

«Шинель Гоголя».
Фото — Н. Яковлев.

Автор эскиза по пьесе «Человек из рыбы» — Мария Селедец — пошла путем полного доверия драматургии и отказалась от режиссерских ходов, от театральности как таковой. В итоге получился эскиз, организованный на основе формы драматургической читки с медленно проявляющимися рисунками ролей. Как на гладкой поверхности окна в морозное утро, через дыхание актеров постепенно вырисовываются персонажи — слева распускается Салманова, справа врезается в стекло Юлька, неожиданно ярко вычерчивается Бенуа, перекрывая пунктирных Гришу и Лизу. Несколько пасуя перед текстом, режиссер дает раскрыться актерам в отдельных ролях, случайно или намеренно не составляя из них слаженного ансамбля.

«Человек из рыбы».
Фото — Н. Яковлев.

Антон Оконешников пошел иным путем — показал зрителю не весь сюжет пьесы «Гибнет хор», а язык будущей постановки. Филигранно выточенный фрагмент уравновешенной организации ритмических рядов, рождающий означаемое через форму, а не через иллюстрацию означающего. Драматургический текст здесь не диктует, а доверяется тексту сценическому и раскрывается через него. Исходя из этого, отсутствие в представленном фрагменте главной героини видится очень правильным решением эскиза, преследующего цель не рассказать сюжет пьесы, но показать язык будущей постановки, ввести зрителя в ее ритм. Не выходя на сцену, Софья незримо присутствует в этом эскизе, но она намеренно вынесена за скобки, чтобы не перекрывать сюжетной линией смыслообразующую форму, оставляя у зрителей ощущение недосказанности, любопытство и вопросы — какой она появится в этом мире, какие круги оставит на поверхности этого ритма? Любопытство, требующее целого спектакля и не удовлетворяющееся эскизом.

«Гибнет хор».
Фото — Н. Яковлев.

Еще две представленные на лаборатории работы сложно назвать полноценными эскизами, скорее — вариациями на тему заданных пьес, выявляющими процесс работы режиссеров над текстами. Работа Айдара Заббарова интересна предоставленной зрителю возможностью наблюдать, как режиссер находит в тексте пьесы «Пациенты» точку опоры, отталкивается от нее и начинает строить остальной сценический текст — прикрепляет к ней пространство, движения, жесты, позы актеров, разрабатывает свой ритм. Эскиз же Евгении Богинской к пьесе «Тело Гектора», к сожалению, был показан только в легком наброске. Но и по нему уже можно сказать, что если работа над спектаклем будет продолжена, он будет, как минимум, любопытен — о нем будут говорить, спорить, его будут обсуждать.

В контексте заданной темы лаборатории важно отметить следующее. Рефреном через все пьесы Волошиной проходит вопрос, озвученный Гришей в пьесе «Человек из рыбы»: как писать после всего, что написано? Над общечеловеческими травмами и болями этой драматургии сквозит боль человека творящего, теряющегося и находящего опору только в самом тексте, его форме, его любви к своему создателю. Творец, писатель — главный герой этого мира. Его жалеют, в него влюбляются, его хотят, о нем заботятся. Писатель, любящий свой текст, и текст, отвечающий ему взаимностью. Неспроста на обсуждении по окончании лаборатории возникали имена Чехова и Булгакова — писателей, не раз поднимавших тему человека творящего. Но по структуре этих текстов, по специфике взаимоотношений писателя и персонажа, по любви к игре со скрещиванием пространства реального и художественного здесь, скорее, можно провести параллель с Набоковым, в любви к которому вскользь признается одна из героинь Волошиной. И так же, как проза Набокова, эта драматургия имеет свое пространство и время, зачастую не совпадающие с пространством и временем читателя.

Изначально озвученная цель лаборатории и варианты решения режиссерами поставленных перед ними задач дают основания для следующего, безусловно, спорного и скорее промежуточного (поскольку есть надежда, что работа над какими-то из эскизов будет продолжена и они перерастут в полноценные постановки) вывода. Пространство драматургии Аси Волошиной постмодернистски цитатно и литературоцентрично — драматургические тексты, обращенные в себя и замкнутые на себе, сопротивляющиеся воплощению в тексты сценические. Обойти эту врожденную литературоцентричность, открыть и донести видение человека, заложенное в этих пьесах, может равносильная форма сценического текста, создающая собственный ритм повествования. На столкновении и сопротивлении текстов — сценического и драматургического — появляется необходимое напряжение, проявляющее видение драматурга, выталкивающее его на поверхность.