«Сны Пиросмани». По мотивам картин Нико Пиросмани.
Упсала-цирк.
Режиссер Лариса Афанасьева, постановщик трюков Ярослав Митрофанов.

Формат снов любим как традиционным, так и «новым» цирком. Он удобен, поскольку позволяет произвольно тасовать образы и используется обычно в цирке для того, чтобы замаскировать переходы между номерами и трюками. Для Упсала-цирка «сны» оказались принципиальным решением осмыслить и воплотить мир Пиросмани во всей многоликости его человеческих, анималистических и вещественных образов.

Режиссеру Ларисе Афанасьевой удалось наполнить спектакль мимолетными ассоциациями и яркими акцентами и, что совершенно замечательно, придумать, оттолкнувшись от картин Пиросмани, для всего этого оригинальный, работающий на идею реквизит. На большущей доске, словно на столешнице, раскачиваются артисты, ловят баланс, подтягивают к себе других, кувыркаются, прыгают, играют. Простые качели оказываются местом, где кипит жизнь, а тарзанка — в особенности если их целых три — средоточием беспримесной радости. По замыслу создателей спектакля, в радость можно превратить все — от арбузной корки, которая тоже годится для качели, до крошечного кукольного жирафика на трости, который может стать настоящим другом.

Сцена из спектакля.
Фото — архив Упсала-цирка.

Жирафик — живое существо этого мира. Он появляется в начале и в конце спектакля, а в одной из сцен вырастает в огромное существо, цепляющее головой колосники. Его прикармливают с рук, нежно гладят, с ним играют. Он, явившийся из мира Пиросмани, становится центральным образом спектакля, его вдохновителем и двигателем.

Фантазии создателей спектакля движутся от молочных рек и мальчишек, у которых «молоко на губах не обсохло», к пышному застолью, сбору урожая, празднику всего сущего. Им вторит поразительный звукоряд спектакля, сотканный из шелеста ракушек, переливов колокольчиков, позвякивания металлических пластин, гулких звуков ханга и протяжного человеческого голоса, поющего вечную песню жизни. Грузия предстает в спектакле страной чистой радости и почти трансцедентальной умиротворенности.

Сцена из спектакля.
Фото — архив Упсала-цирка.

При этом авторы спектакля овеществляют и оживляют мир художника, вкупе со всеми его обычными и необычными обитателями, буквально и фантасмагорически, создавая череду переплетающихся образов. Откуда ни возьмись из толпы ребятишек вырастает мальчик-рыбак в желтой шляпе, который на самом деле девочка. Актриса Маргарита (с одноименного полотна) выходит не одна, а в компании еще четырех таких же подружек, и умудряется даже примерить грузинские усы. На заднике нет конца веренице коров, идущих на неведомое пастбище. Словно журчащие горные ручьи, катятся по планшету сцены прозрачные шары. Образы картин художника — простые и замысловатые — оживают буквально и словно бы по волшебству, переплетены произвольно и так, словно бы нет им конца. Они множатся, пересекаются, обрываются. Режиссер спектакля будто намеренно не перегружает его трюковыми элементами, полностью отдаваясь витиеватой мысли художника. Оказалось, что Пиросмани заглушил, спрятал трюки, превратив спектакль в поток ассоциаций, в котором нашлось место и веселым играм, и тонким наблюдениям, больше родственный визуальному театру, нежели цирку.

Упсала движется по траектории «нового» цирка, в котором переплетаются пластические миниатюры и элементы цирка, кукольный театр и театр предмета. Пиросмани, создавший свои творения вопреки обстоятельствам, оказался созвучен нынешнему бытию Упсала-цирка, в котором давно одним ансамблем выступают дети с непростыми семейными историями и дети с лишней хромосомой.

Сцена из спектакля.
Фото — архив Упсала-цирка.

Совместная работа бойких хулиганов и непосредственных солнечных детей, понятая через призму образов Пиросмани, оказывается более чем органичным и чуть ли не единственно правильным синтезом на пути осмысления идей художника. Отвергнутый художник творил на клеенках и досках, жил в мире, чуждом всякой обыденности и обычности, принимая его за единственно верный. Так и в Упсала-цирке объединяется и принимается за правило то, что за пределами этого мира может казаться невозможным. В этом смысле пласт режиссерских задач в «Снах Пиросмани» лежит не только в художественной области, но и в чисто практической. Лариса Афанасьева с блеском эти задачи решает, создавая ощущение неделимого актерского ансамбля. И если на хулиганов ложится чуть больше технической нагрузки, и им отведена динамичная роль в этом спектакле, то солнечные дети в первую очередь транслируют эмоцию непосредственной, трогательной радости и восхищения этим миром.