«Йеппе-с-горы». Л. Хольберг.
Театр под руководством О. Табакова.
Режиссер Глеб Черепанов, художник Ольга Рябушинская.

Спектаклем молодого режиссера Глеба Черепанова, с этого сезона зачисленного в штат «Табакерки», театр открыл новый сценический год. Открытие получилось если и не «ударным», то вполне грамотным. Публика, падкая на новизну сюжета, безусловно, откроет для себя незнакомое имя — норвежского автора Людвига Хольберга. И даром, что писал он в начале ХVIII века, — общественные конфликты и многие проблемы никуда не делись. К тому же в Москве эта пьеса не шла, по крайней мере, в обозримом прошлом. Во вторых, играют там зрительские любимцы — звезды «Табакерки» первой величины: Сергей Беляев, Роза Хайруллина, Виталий Егоров и другие хорошие артисты. Ну и, наконец, имя режиссера Глеба Черепанова стремительно набирает популярность. В минувшем московском сезоне он выбился в лидеры — правда, пока по количеству постановок. Впрочем, этот факт вряд ли стоит относить непосредственно к профессиональным достоинствам. Это, скорее, говорит о востребованности молодого постановщика.

Пьеса Хольберга на самом-то деле не так оригинальна, как хотелось бы для сценической новинки. Мотивы попадания «из грязи в князи» и наоборот встречаются у драматургов самых дальних веков, не говоря уж о Шекспире или Мольере. Правда, пьесу ХVIII века в «Табакерке» решили слегка актуализировать. И поработали для этого именно с литературной основой куда больше, чем со сценическим воплощением. Новый перевод, а вернее сказать, новую сценическую версию предложил другой молодой постановщик — Егор Перегудов, решительно убрав языковые архаизмы, предложив вместо них словечки и фразы, частенько слетающие с уст наших современников. Естественным образом сохранено и морализаторство, свойственное авторам-просветителям. Но об этом чуть позже.

Сцена из спектакля.
Фото — К. Бубенец.

Глеб Черепанов, не понаслышке знакомый с разными жанровыми и стилистическими приемами, отразившимися в его спектаклях, в «Йеппе-с-горы» решает опереться на формы средневекового моралите, соединив их с приметами площадного кукольного театра. В фойе до начала спектакля и в антракте показываются коротенькие интермедии, для которых специально выстроены двойные подмостки, закрытые белыми занавесками. Как и положено, вывешивается какая-нибудь поучительная надпись, ее иллюстрируют маленькие сценки, в свою очередь, решенные то как цирковое, то как маленькое кабаретное представление. Впрочем, сказать, что эти интермедии что-либо добавляют к пониманию сути происходящего потом на самой сцене, пока не получается. Но интермедия и есть вставной номер в любое действо, поэтому и особых помех тоже не наблюдается.

Крохотная же сцена «Табакерки» оформлена художником Ольгой Рябушинской весьма стильно и также в площадном средневековом ключе. На маленьком поворотном круге в начале действия застывают, каждый в своей нише, будущие герои спектакля в разнообразных кукольных позах. На хорах играет маленький живой оркестр. Есть и художник, рисующий песочные картины (Ингвар Тимор), которые проецируются на задник. А Виталий Егоров, являющийся здесь то Бароном, то Управляющим, то Судьей, по сути своей выступает в роли дирижера-вдохновителя всего происходящего, по мановению руки которого оно начинается и заканчивается. Он же — носитель авторской морали, для чего, конечно, приходится расставаться с той или иной маской и озвучивать моральные сентенции как бы от первого лица.

Была бы в «Табакерке» сцена побольше, ее убранство тоже можно было бы решить в симультанном ключе, когда все предметы, обозначающие места действия, одновременно явлены на сцене. Но тут места не хватает, поэтому эти предметы появляются поочередно, зачастую вместе со своими «владельцами». Так, громадная пивная бочка скрывает в себе трактирщика Якоба Шумахера — Александра Воробьева, а массивный стул, напоминающий трон, только что «отпустил» с себя Барона, ну и так далее. Все персонажи абсолютно масочны, что и полагается по законам жанра, но эти маски весьма выразительны и сделаны хорошими мастерами. И даже если их приходится менять (а тут едва ли не каждому актеру доводится сыграть несколько ролей), то это тоже не представляет никаких затруднений. Правда, кажется, самому режиссеру порой становится скучновато в таком определенном масочном окружении, и он начинает забавляться, подпуская гротесковых готически-вампирских проявлений в облике слуг Барона, которые бегают с набеленными лицами, а кто-то даже с кроваво-красными губами. Ну, спишем на то, что в таком обличье они могли привидеться бедняге Йеппе — Сергею Беляеву в кошмарном сне, которых у него тут немало.

В. Егоров (Йеппе), Р. Хайруллина (Нилле).
Фото — К. Бубенец.

Сама история в общем-то проста. Пьяницу и лежебоку Йеппе сварливая жена Нилле — Роза Хайруллина посылает за мылом, вручив ему несколько монет, чтобы тем временем предаться телесным развлечениям с Пастором. По дороге Йеппе, конечно же, заходит в трактир, денежки пропивает и засыпает мертвецким сном. Тут-то его и обнаруживают слуги Барона и по наущению последнего решают сыграть злую шутку: нарядить спящего в богатую одежду и поместить во дворец, дабы потом посмеяться. Впрочем, позже продолжатся шутки куда более зловещего характера, выйдя на уровень игры жизни со смертью. Но не стоит раскрывать все карты спектакля. Тем более что сюжет сюжетом, но главное зрительское удовольствие здесь состоит в том, чтобы наблюдать за превосходной игрой Сергея Беляева. Как он «грациозной» танцующей походкой, не сходя с места, умудряется «переместиться» на несколько миль; как уворачивается от жены, размахивающей ремнем; как комично вертит головой, не понимая, где он и что с ним происходит. Как сам себе задает «вопросы бытия» и сам же на них отвечает. Как любое происшествие, даже страшноватого свойства, готов принять за увлекательную игру и тут же в нее включиться.

И вот тут-то и обнаруживается главное противоречие этого спектакля: между замечательной игрой и весьма суровой моралью, схожей с приговором. И ладно еще, когда Виталий Егоров говорит, что «пьяным быть полезней в этом государстве», — тут уж не поспоришь, и пример Йеппе в самый раз. Но когда он начинает, обращаясь к зрительному залу, рассуждать о «быдле» (слово процитировано) на троне, которое таковым и остается, это можно умозрительно понять и даже согласиться, но никак нельзя применить к нашему Йеппе. Сергей Беляев категорически не играет это «быдло». Он настолько обаятелен и простодушен, что даже призывая казнить управляющих и прочих «угнетателей трудового народа», остается всего лишь подвыпившим «игроком», принимающим те временные правила, которые эта игра ему предлагает. Беляев прекрасно вживается в традиционное амплуа Простака, который вызывает улыбку, но не язвительную усмешку. Он здесь, скорее, «маленький человек», попавший в переплет и порой с трудом из него выбирающийся. Не зря же, ох, не зря, переводчик и режиссер заставляют его обращаться к мучителям гоголевской фразой «зачем вы меня обижаете?».

Вот и получается, что игра игрой, а мораль моралью, — ходят рядом, но не пересекаются. И это, конечно же, не упрек актеру Сергею Беляеву, просто его интонации и дидактический строй выводов абсолютно не совпадают. Понятное дело, что из пьесы слова не выкинешь (хотя, судя по всему, туда кое-что добавлено), но гармонизировать вербальный и эмоционально-визуальный ряды, наверно, все-таки можно. И со временем это получится. Только вот мне как зрителю очень не хочется, чтобы простодушный Йеппе докатился до статуса «быдла».