«Лебединое озеро».
Танцевальная компания Ballet Preljocaj (Франция) в рамках XII Международного фестиваля искусств «Дягилев P. S.».
Хореография Анжелена Прельжокажа, видеодизайн Бориса Лаббе,
художник по костюмам Игорь Чапурин.

— Не страшно вам везти такое «Лебединое озеро» в Россию, в Петербург?

— Страшно.

Этот диалог состоялся на круглом столе, организованном командой «Дягилев P. S.» по случаю гастролей труппы Анжелена Прельжокажа. «Лебединое» зародилось здесь же, на «Дягилеве», когда хореограф привез вещицу «Привидение» (в которой угадывались порядочно обалдевшие от количества обращений к ним лебеди), выросло в пандемию и добралось обратно в Петербург.

Сцена из спектакля.
Фото — Евгения Матвиенко.

Кстати, какое это «Озеро», чтобы бояться везти его? Субъективно — не «самое»: были «Лебединые» гротескнее (Матс Эк), перепридуманнее (Джон Ноймайер), маскулиннее (Мэтью Боурн), фантасмагоричнее (Александр Экман), страннее (Раду Поклитару), отвязнее (постановщица из ЮАР Дада Масило, чью шаманскую «Жизель» привозил «Дягилев» в том же 2018-м) и еще какие угодно. На их фоне «Лебединое» Прельжокажа если не аккуратная классика, то нечто, уважающее правила игры и бережно с ними обходящееся. В каком-то смысле это спектакль-приношение: прихотливый сборник цитат, отсылок и поводов вспомнить свои любимые «Озера», в котором слышна индивидуальная интонация.

РАСЧИСТКА ТЕРРИТОРИИ

Прельжокаж, кажется, разом соблюдает дистанцию, пытается увидеть балет издалека, и изображает иронию. Это «Озеро» почти невозможно назвать балетом, внятного термина для него на русском, пожалуй, нет (разве что «ЛО» Прельжокажа, без церемоний) — и в то же время в нем есть моменты, которые сохраняют суть произведения, его формы в гораздо большей степени, чем редакции. Танец двух официантов на оглушительно пустой сцене — насмешливое отражение возможной зрительской скуки на церемонных выходах. Ансамблевый «кач», переходящий практически в сельскую дискотеку, — современная версия череды придворных танцев. Лебеди без пуантов, которые то и дело низко присаживаются на бедра, оттопыривая «хвосты» на пачках (отличная конструкция, придуманная Игорем Чапуриным: складчатая юбочка, едва прикрывающая пах и с удлиненным треугольником сзади), — ответ слишком прилизанным классическим «птицам». Наконец, простая и эффектная шутка, замена па маленьких лебедей на движения Майкла Джексона, — размышление о балетных номерах, ставших частью поп-культуры. Все это можно рассматривать как отдаление от «оригинала», а можно — как желание протереть его и понять, что означают части сейчас.

Сцена из спектакля.
Фото — Евгения Матвиенко.

Прельжокаж перекраивает «белый акт» — и посреди вроде бы произведенного им хаоса возникают цепочки «теней» (занесло из «Баядерки»), рассыпанные по сцене лебеди образуют хорошо читаемые сверху четверки, которые для «растрепанности» потребовалось всего лишь выстроить по диагонали, а па-де-де Зигфрида и Одетты наполняется такой незамутненной чувственностью и трогательностью, что даже издалека ощущается электрическое напряжение между проходящими в нескольких сантиметрах руками (негоже лапать незнакомок), поза «уткнулась головой партнеру под ключицы» выглядит как новый материал для цитат, а финальная верхняя поддержка ощущается как настоящий триумф. Прельжокаж перекраивает партитуру, вставляет в нее написанные группой 79D куски — и возникновение новой мелодии из многократно повторенного расстроенного созвучия или электронное «булькание», под которое принц тонет (морское царство, опять же, традиционнейшая вещь), в нужный момент соединяемое с «водяными» переливами арфы, чтобы вернуться вновь к Чайковскому, обостряют восприятие оригинальной музыки.

Сцена из спектакля.
Фото — Евгения Матвиенко.

КАМЕННЫЕ ДЖУНГЛИ

С фестивалем прямо, косвенно, а, может, на каком-то телепатическом уровне связано и генеральное решение «Лебединого» Прельжокажа. В 2018 году на конференции, посвященной Петипа (дивные доковидные времена, когда «Дягилев» сочетал театральную и научную программы) с докладом выступал Вадим Гаевский — и говорил о двух «лебединых» актах как о принципиально разных пространствах. Белый акт, по его мысли, пасторальный, природный, акт старинного балета. Черный акт энергичный, городской, предвестие танца XX века. Тогда теория выглядела непривычно. Прошло три года — и в Россию приезжает «Лебединое», будто списанное с того доклада. Не хореографически, тут у автора свой путь, а по направлению мысли. Мир дворца в спектакле черный, городской, фон для пустой сцены — виды на намеренно лишенные жизни стекла небоскребов, беспросветное небо. Деталь, которая кажется незначительной, но потом «выстреливает», — приехавший на праздник макет то ли еще более плотной застройки, то ли циклопического завода. Мир озера — едва заметно лишающийся жизни, сереющий, но еще природный, шумящий ветками.

Это — затравка для ответа на вопрос «что губит лебедей?». По Прельжокажу — это стремление застроить все и любой ценой добыть новые средства (не зря в городской фон в ключевые моменты вклиниваются похожие на кардиограмму графики биржевых котировок). Птицы здесь угнетены желанием истребить их среду — и в финале умирают потому, что к их водоему критически приблизился завод. Название «Лебединое озеро» приобретает остроту — место, принадлежащее им, дом.

Сцена из спектакля.
Фото — Евгения Матвиенко.

Решение оправдать коллизию при помощи значимой проблемы красивое. В финале, когда кордебалет грудится на небольшом пятачке, склонив головы и превратившись в груду беспокойных «крыльев» на фоне растущей стимпанковской махины, может пробрать дрожь. Однако Прельжокаж проговаривает мысль о бездушных капиталистах, уничтожающих красоту, в последней сцене — и природная повестка на грани с активизмом выглядит этаким лаком поверх и без того неплохой концепции.

В то же время хореографическое решение основано на внимании к природе — и это, пожалуй, самая удачная находка Прельжокажа. Мысль приблизить танцующих лебедей к настоящим птицам не нова. Прельжокаж докручивает ее и делает основой конфликта. «Правильная» Одетта то и дело поднимает над головой руку-«шею» с резко сброшенной ладонью-«клювом», отряхивает «крылья», шлепает на широко расставленных ногах (точно лебедь, вылезший на склон), ее товарки собирают чашечкой ладони за спиной, удивительно похоже имитируя плывущих птиц, и складывают из рук так знакомые по гостиничным полотенцам и умилительным фото сердечки. «Ложная» Одиллия делает вроде бы похожие жесты, но они напоминают пластику заводной игрушки, имитацию живого существа. Одетта — создание природное, Одиллию — выпустили на заводе, чтобы задурить принцу голову, — незаезженное «что, если», к тому же легко проявляющее разницу между девушками. Даже там, где Прельжокаж перебирает — например, в финале танцовщицы задирают ноги, и на сцене внезапно оказывается стая фламинго (какая разница, служба защиты птиц уже в пути), — противопоставление работает. Возможно, наиболее красиво и убедительно хореограф подчеркивает его, дублируя поддержку: Одетта в руках Зигфрида складывает ноги ромбом, будто гребет ими — Одиллия остается с прямыми растопыренными «палками». Сразу видно, в чем главное достоинство «природного» лебедя: несмотря на ленивую грацию, это еще и смешная напыщенная птица. Хорошо, что Прельжокажа она не укусила.