О неделе site-specific на Всероссийском фестивале-лаборатории современного театра «Погружение» во Владивостоке

Владивосток — совершенно особенный город. Удаленный от центра нашей необъятной, несоразмерной человеку страны, он, кажется, совсем не переживает по поводу своей географической оторванности. Владивостоку всего 163 года, изначально он образовался как город без сословий, население которого составляли переселенцы всех мастей, отличавшиеся свободным духом и открытыми взглядами на жизнь.

Сцена из эскиза «Бег».
Фото — Игорь Кирсанов.

Передалось это настроение и современному Владивостоку. Молодой по историческим меркам, он одновременно и город-порт, и город-курорт: огромные корабли, стоящие на тихоокеанском побережье, соседствуют с прибрежными рейвами, звуки которых раздаются далеко за стенами клубов, сопки, таящие в себе сейсмическую опасность, — с расслабленными загорелыми пенсионерами; на стенах домов уживаются граффити с амурскими тиграми и цитатами «отца русского футуризма» Давида Бурлюка.

В общем-то неудивительно, что театральная жизнь Владивостока известна в основном по деятельности именно Приморского молодежного театра, проводившего с 2018 года фестиваль современной драматургии «Метадрама», а в этом году выпустившего новый проект — фестиваль-лабораторию современного театра «Погружение», удивляющий в первую очередь своей амбициозной протяженностью. Три недели самого, казалось бы, отпускного летнего месяца — июля — театр занят фестивалем. Недели разделены тематически: первая посвящена сайт-специфик театру, вторая — спектаклям для детей и подростков, а третья называется «Наши» и собирает в программе дальневосточные сценические опыты из Магадана, Хабаровска и самого Владивостока.

Первая неделя отличалась самой скромной, по сравнению с последующими, афишей и состояла всего из двух эскизов. Автор фестиваля и его программный директор, режиссер Павел Макаров при формировании концепции обратился к сайт-специфику в его самом широком понимании — как к театру в публичном пространстве, который может и не рассказывать о месте, но всегда происходит в среде, что позволило посмотреть на разнообразие подходов в этом жанре.

Сцена из эскиза «Бег».
Фото — Игорь Кирсанов.

Никита Герасимов, актер тюменского театра «Ангажемент», пробующий себя в качестве и драматурга (пьеса «Странные танцы» вошла в шорт-лист конкурса Евразия-2023), и хореографа, и режиссера (ставил спектакли в Тюмени, в этом сезоне принял участие в «Эхе Большого детского фестиваля» в Нижневартовске с эскизом «Маяковский. Опера»), работал с пьесой Булгакова «Бег». Как в его же спектакле-променаде 2019 года, поставленном (совместно с Виталием Кринициным) с театральной компанией «Сцена Нева» по роману Вольфганга Херрндорфа «Гудбай, Берлин!», зрители отправлялись в путешествие на автобусе. В «Гудбай, Берлин!» они ехали за главными героями — Майком и Чиком, совершающими захватывающее путешествие на старой «Ниве» (происходящее в машине транслировалась на экранах в автобусе), правда, не по берлинским, а по тюменским улицам. Во владивостокском «Беге», встретившись с героями пьесы — Серафимой Корзухиной (Дарья Макарова) и Сергеем Голубковым (Денис Лашко) — в скверике возле местного ДК, где театр обитает на время ремонта, зрители последовали в одном автобусе с ними прямиком в аэропорт.

Сцена из эскиза «Бег».
Фото — Игорь Кирсанов.

Герасимов работает со средой как с метафорой ситуации: эмигрирующие герои 1920-х, перемахнув столетие российской истории, оказались в месте, память которого сегодня хранит новый массовый исход из страны. Связи, выстроенные между локацией, литературным материалом и нынешним временем, — безусловное достоинство эскиза. Аэропорт — пространство перехода, зависшее навсегда между «здесь» и «там», место извечного перемещения, которое никогда не прекращается. Одна из самых пронзительных сцен эскиза — когда все герои долго молчат, сидя на чемоданах и вглядываясь в даль, а над их головами на экранах вылета зависает лишь одно направление — на Стамбул. Или когда уже в эмиграции они начинают обживать пространство, развешивая белье на разграничительных лентах, — такой вечный Верхний Ларс, пограничная точка, в которой зависают люди, уже чуждые «здесь», но еще и не родные «там».

В эскизе происходит встреча вчера и сегодня в их общем стремлении в неизвестное, часто пугающее, в безысходности, отчаянии и тоске по покинутой и потерянной Родине: именно найденное место позволяет достигнуть эффекта мерцания времен, литературные персонажи как бы замещают собой тех, кто стоял тут совсем недавно, напоминая о них и протягивая связь между однотипными событиями, разведенными исторической дистанцией, — и становится уже неважно, герои 20-х какого века сидят перед тобой на чемоданах: память актуализирована.

Сцена из эскиза «Бег».
Фото — Игорь Кирсанов.

Основной же проблемой эскиза стала конфликтность взаимодействия локации и игровой ситуации: аэропорт довольно быстро превратился в симулякр театрального зала, специфику места во внимание тоже не взяли — ни особенности акустики, ни его обитателей, которые то выясняли, как найти нужную стойку регистрации, то заматывали чемоданы в оберточную пленку (вообще-то это добавляло эскизу объема, обогащая игровую реальность чередой случайных событий, но стоило им случиться, как возникала администратор с просьбой не шуметь, пока идет спектакль, — и этот жест губил всю сайт-специфичность на корню).

Максим Соколов во втором эскизе — «Плакар» — обращался к среде как к пространству совместного опыта, создавая сложную компиляцию из документов разного типа: автобиографии Марины Абрамович «Пройти сквозь стены», собственных историй актеров об их меняющем жизнь опыте и места с его спецификой и возможностями. Режиссер отправил зрителей, разделенных на две группы, в круиз по Тихому океану к острову Папенберга на прогулочных катерах. Одна группа совершала путешествие под флагом Улая с мужской актерской командой, другая — под флагом Абрамович с женской. В начале пути, только выходя в водное пространство, катера шли совсем рядом, потом намеренно сближались и, в конце концов, потеряли друг друга из вида. На ассоциативном уровне этот ход отсылал к одному из самых известных и эффектных перформансов Абрамович и Улая «Влюбленные», когда художники на протяжении 90 дней шли навстречу друг другу с разных концов Великой Китайской стены, чтоб встретиться в центре и пожениться, но в итоге за время пути отношения исчерпали себя: они встретились и расстались.

Сцена из эскиза «Плакар».
Фото — Анастасия Есауленко.

На палубе катера (я была в женской команде) три актрисы (Алена Устюжина, Евгения Серебрянская, Дарья Мухортова), не вступая в контакт со зрителями, осваивали пространство: глубоко погруженные в себя, они очевидно искали «свое» место, взаимодействуя только с теми предметами, что принесли с собой: кольцом, книгами, рисунком. Зрители были свободны в своих действиях: могли перемещаться, смотреть на актрис или на пейзаж за бортом, слушать звучащие в записи отрывки из автобиографии Абрамович или отстраниться от них.

Позже, когда актрисы оказывались на палубе среди зрителей и начинали рассказывать свои монологи, среда их поддерживала: в моменты наибольшего эмоционального напряжения корабль набирал скорость, отчего росли и волны. Акватория Тихого океана становилась выразителем масштаба личности, внутреннего мира не только Абрамович, но и любого человека: насколько каждый больше, чем тот дом, в котором он живет, — его тело. Возникала причудливая игра масштабами: любая поверхность, будь то катер или суша на острове, оказывалась соразмерна человеку и подходила только для выражения его физической жизни. Так, на острове флаги с изображениями Абрамович и Улая «встретились», а все дальнейшее действие стало инсценировкой последнего перформанса художницы — описанных ею самой похорон в трех городах мира, которым тут соответствовали три вырытых ямы-могилы. В финале эскиза на острове горел большой костер — все физическое тленно.

Сцена из эскиза «Плакар».
Фото — Анастасия Есауленко.

Обратно зрители возвращались на тех же катерах. Фактически ничего не происходило, эскиз закончился на острове, но актрисы заняли те места, которые в самом начале определили как «свои», и долгий путь обратно, уже в темное время суток, воспринимался как послесловие: ничего не уходит навсегда, потому что, в отличие от физической материи, дух и присутствие личности — безграничны, как и водное пространство.

Кроме собственного продакшена на фестивале был показан променад «Погружение в театр» (режиссер Анна Шишкина) — результат мастер-классов, проведенных театром «Странствующие куклы господина Пэжо» для труппы Театра молодежи. На один вечер он сделал практически всю центральную часть города декорациями для уличного спектакля-шествия, к которому с готовностью подключались и прохожие (количество зрителей к концу променада увеличилось раза в три), и даже местный юродивый, почувствовавший свободный дух карнавала на все сто и эмансипированно выкрикивавший разные лозунги, подгонявший толпу и даже рискнувший попробовать выловить маски, снятые актерами в финале, из океана.

Сцена из эскиза «Плакар».
Фото — Анастасия Есауленко.

Еще одним своеобразным променадом стала экскурсия Лидии Новинской «История театра во Владивостоке». Она провела участников по центральным улицам — парадной Светланской и маргинальной «Миллионке», рассказав о восточных театрах, кабаре и первых местных авангардистах-перформерах — ланцепупах (если верить предисловию к поэме, посвященной 50-летию города, одного из первых поэтов Владивостока Павла Гомзякова, ланцепупами называли «кружок кутил, допивавшихся до всяких безобразий»). О современной истории театра на экскурсии ничего сказано не было, но Приморский театр молодежи создает ее прямо сейчас, закладывая прочный фундамент для исследования и творческого осмысления локального контекста города с очень ярким и своеобразным характером.