«Пьяные». И. Вырыпаев.
БДТ им. Г. А. Товстоногова.
Режиссер Андрей Могучий, художник Александр Шишкин.
Премьера Андрея Могучего в БДТ едва ли оправдает ожидания поклонников «классического Могучего» времен «Школы для дураков», «Изотова» или «Счастья». Удивит она, скорее всего, и тех, кто привык считать, что Могучий пренебрегает актерами и они в его спектаклях играют служебную роль. Потому что «Пьяные» ‒ это крутой замес наваристого актерского театра, мелодрамы и почти цирковой эквилибристики. И все это — на основе самого «умышленного» из текстов Ивана Вырыпаева.
Могучий не то что бы пренебрегает посылом Вырыпаева, проповедующего, что устами пьяного человека говорит Бог, и проводящего своих персонажей через серию просветлений, но определенно подбирает к тексту свой иронический ключ.
И если, например, Виктор Рыжаков так часто ставит пьесы Вырыпаева, то ставит он их потому, что в холодной геометрии фраз, из которых драматург складывает слово «вечность», слышит музыку рифм, длительности, повторы. И помогает нам услышать их. Правда, если метр и ритм в том же «Июле» еще обладали какой-то самостоятельной поэтической ценностью, то начиная с «Иллюзий», когда персонажи Вырыпаева начали зваться Дэнни, Сандра и Маргарет, драматург подчинил формальное искусство проповедническим задачам.
Мое мнение: ежестранично рифмуя слово «бог» со словом «бог», Вырыпаев впадает в тавтологию. Правда, в том, что прописные истины — «Бог есть любовь, а «любовь есть Бог», каждый «слышит шепот Господа в своем сердце», «свобода в том, чтобы отдавать себя», а «уныние — это грех» —бормочут вусмерть пьяные проститутки, банковские клерки и супермодели, перемежая эти сентенции отборным матом, — конечно, есть своя ирония. Цирковой момент тоже заложен: молодая девушка падает лицом в грязную лужу, а пытающийся ее поднять не менее пьяный мужчина не удерживается на ногах и тоже падает в лужу.
В. Дегтярь (Марк).
Фото — архив театра.
В пьесе четыре группы персонажей, которых мы застаем в самый разгар жесткого алкогольного трипа. Директор кинофестиваля и Девушка, супермодели и их общий мужчина, банкиры и их жены, офис-менеджеры и проститутка… Во втором действии персонажи тихо трезвеют и, встречаясь на улицах города, образуют новые комбинации, дуэты, трио и переживают духовные озарения…
В начале спектакля нам показывают танцевальный эпизод из старинной индийской мелодрамы, явно стилизованной под бродвейский мюзикл. Вот только звука не слышно, поэтому бешеная пляска танцовщицы и крупные планы искаженных лиц — девушки и мужского кордебалета — кажется, граничат с безумием. Экспрессивная мимика актрисы производит впечатление комическое и дикое. Банальную сценку из банального фильма отсутствие звука выводит из привычного жанрового и смыслового контекста, так же как опьянение выводит персонажей спектакля из привычных жизненных схем, заставляет взглянуть на происходящее, как на «поэму экстаза».
Некое случившееся за кадром «драматическое событие» — в каждой сцене свое — объединяет персонажей, является подспудным поводом к тому, что они напились. Директор кинофестиваля узнал, что у него рак. Обуянный приступом пьяного правдолюбия банкир (у него годовщина смерти матери) рассказывает другу, что спал с его женой. Супермоделька устроила попойку по поводу женитьбы своего бывшего на лучшей подруге, втравив в это все стороны треугольника. Банковский клерк женится явно не по доброй воле. Правда, все эти ситуации у Вырыпаева тонут в пьяных мантрах, как тонут ноги героев спектакля Могучего в поролоновых матах Александра Шишкина, а их речи напоминают заевшие на одном месте пластинки.
На сцене наклонный пандус, отграниченный по бокам металлоконструкциями и устланный мягким поролоном. Таким образом сценография задает утрированно развинченную, спотыкающуюся пластику актеров, чьи герои с трудом балансируют, виснут друг на друге, теряют равновесие, падают, поднимаются и снова виснут друг на друге. Нет попытки передать реальную физиологию пьянства. Грани и градации опьянения услужливо подсказывают ремарки-титры. И если у Вырыпаева алкоголь смывает социальные, возрастные различия вплоть до уничтожения индивидуальности (действующие лица обезличены, потому что их устами говорят Бог и автор), то в спектакле все персонажи индивидуализированы, со своим пластическим рисунком, стадиями и оттенками опьянения, бэкграундом и сверхзадачей.
Д. Воробьев (Густав).
Фото — С. Левшин.
Марина Игнатова (Лора) напилась до потери речи, из последних сил держится за перила и только бессильно-выразительно взмахивает рукой, то ли пытаясь вставить в разговор слово, то ли взывая о помощи. Эта изысканная пантомима напрочь отвлекает внимание от спора мужчин о том, кто из них бог.
У Дмитрия Воробьева (Карл), даже тогда, когда он производит своего приятеля Густава (Анатолий Петров) и себя в боги, — хитрый глаз, которым он во втором действии, обнимая Девушку (Карина Разумовская), все время косит на жену Лору (в анамнезе этой сцены измена оной), устраивая проверку чувств и прочности отношений. А та всхлипывает, тычет дрожащими пальцами в кнопки телефона, теряя сумочку, манто и мужа…
Совершенно раскисший Анатолий Петров (Густав) — постаревший, но не выросший мальчик — ноет и нюнит, отказываясь признавать смерть матери.
Мотания и валяния по сцене двух подруг и соперниц Лауры и Магды (Варвара Павлова и Алена Кучкова), ногастых супермоделей в разноцветных париках, заставляют вспомнить сценку в фотоателье из «Фотоувеличения». А их мертвецки пьяного дружка Лоуренса (Василий Реутов) выносят на сцену исключительно ноги, при том что тело сперва кренится под самыми неправдоподобными углами, а потом и вовсе изменяет ему — и герой падает как подрубленный.
Сцена мальчишника офис-менеджеров при участии проститутки, занимающей место в центре стола в своей белой пенистой пачке, словно кремовый торт, смотрится как мюзик-холльный номер с солисткой и мужским кордебалетом. Проститутка Роза Юлии Дейнеги, смешная крепконогая девица, самая трезвая в компании, восседает этакой невозмутимой Карменситой и цитирует реплики из иранского артхаусного кино.
И все четыре эпизода сшивает своими паническими пробежками расхристанный и растерянный белый клоун Марк — Валерий Дегтярь, только что узнавший, что у него рак на неоперабельной стадии.
Сцена из спектакля.
Фото — С. Левшин.
Заковыристая эквилибристика утрированно пьяных тел неожиданно напоминает технически сверхсложные механические балеты Иржи Килиана (постановщики сценического движения и трюков — Роман Каганович и Максим Пахомов). Актеры всех поколений, не стесняясь, работают коверными. Раздают друг другу оплеухи и затрещины, выполняют хитрый эквилибр на металлических конструкциях, наводящих на мысль о ринге, но больше работающих как станки.
И даже во втором акте, когда все трезвеют, обретают связность речи, вступают в новые человеческие комбинации, «находят контакт», прозревают Господа, свободу и любовь, и на сцене начинает обильно пениться мелодраматическое «мыло», ты все равно продолжаешь ощущать ту меру почти брехтианского отстранения, с какой актеры БДТ превращают духовные «прогоны» Вырыпаева в репризы, обращая посыл не столько партнеру, сколько в зрительный зал. Ощущаешь ту магическую энергию слова, которая заставляет героиню Варвары Павловой наконец отлепиться от фонарного столба и пристально вглядеться в Макса (Виктор Княжев); когда каждое слово ее монолога про то, что «твое сердце отдано раз и навсегда, и не ты его хозяин, а тот, кому оно по праву принадлежит», кажется намагниченным, и этот магнит притягивает к себе Макса; слышишь ту мощь человеческого убеждения, разбивающую в пух и прах доводы оппонентов, с какой Василий Реутов убеждает нас «не ссать» (в одно слово вкладывается вся сила веры в то, что человек хорош). Да, из текста пьесы убрана вся обсценная лексика, но когда говорит Реутов, ты все равно ощущаешь тот бешеный драйв, ту экспрессию, которую несет в себе матерное слово!
Новое качество игры актеров БДТ — акробатическая легкость, свобода и ирония в обращении с текстом, процессуальность, эффект «здесь и сейчас», того внутреннего события, которое меняет, перестраивает героев. То ощущение чуда человеческого общения, которое сводит на нет самые нарочитые библейские подтексты и находит дорогу в зал.
Для меня «Пьяные» Могучего — это своего рода новый актерский «завет». И если дело и дальше так пойдет, то скоро отпадет любая нужда в клятвах верности традициям и нерушимости наследия Г. А. Товстоногова.
Вступлюсь за не сильно мною любимого Вырыпаева. Мне показалось, что в данной конкретной пьесе самоирония и почти эстрадное остранение собственного наивного богоискательства — это именно его, авторское достижение. Могучий идёт путём, проторенным для него внезапно повзрослевшим драматургом, осознавшим своё доморощенное ницшеанство аналогом пьяного трёпа (даже не трипа) о высоких материях. Другое дело, что найти театральный эквивалент подобной «комедии пьяных исповедей и проповедей» было задачей архисложной — именно потому, что искать пришлось не столько аналог, сколько контрапункт. Могучий и Шишкин нашли его в средневековом площадном театре — выстроив поверх планшета БДТ устланное матами ристалище и организовав турнир, на котором современный человек должен дать бой самому страшному противнику — собственной тривиальности и приземлённости. Фарс оборачивается мистерией, когда мы понимаем — перед нами последняя битва погрязших в экзистенции героев за хоть что-нибудь трансцендентное. Да пьяная, да нелепая — но другой не будет.
Роман Должанский о «Пьяных»: http://www.kommersant.ru/doc/2723364
Коротко про "Пьяных". Я очень хотела посмотреть "Пьяных", так как мне казалось, что сочетание Могучий — Вырыпаев даст абсолютно новый эффект от текстов И.В., что не будет интонационной однородности, к которой уже привычен слух, что театральность возобладает и высветит новые возможности драматургии И.В и тыды. Собственно, так примерно все и получилось. В первые 10 минут режиссер вообще дал мне ответ, что такое танец Дели. И пьесу читать не надо. Словом, что касается режиссерского приема, работы режиссера, то это спектакль мне кажется почти безупречным. И актеры — все эти дуэты, квартеты, квинтеты, соло, танец пьяных, эквилибристика — физическая и словесная, вся эта клоунада и игра в вырыпаева — все это делают тонко, точно — — они все, и мэтры, и молодые — какая Юлия Дейнега, например, невероятно сильная актриса. А Василий Реутов? Это же мощь! Мощь! Словом, ансамбль слажен, подогнан и выточен. У меня только с одним проблемы. Мне хотелось этот спектакль переозвучить. Совсем. Вот чтобы все осталось как есть, только другие слова. Совсем другие слова. Поймите меня правильно — мне очень нравится сама идея спектакля и пьесы — через пьяных с нами говорит Бог. Она прекрасна. И порой возникало чувство, какое возникало на фильмах Кустурицы — где трагедия и комедия, человеческое убожество, через которое бог показывает свою любовь — это все слито воедино. И прекрасная музыка, дающая абсолютно точную интонацию — фоном. Все как у Кустурицы. только вместо цыган — пьяные, которых играют заслуженные и народные. Но переозвучить хотелось от и до.. Иногда отключала звук и придумывала им, стоящим на сцене — биографии, реплики, ситуации. Переписывала внутри себя Вырыпаева. это со мной впервые. Мне кажется Иван Вырыпаев лишил себя языка. Как сказано в Евангелие от Матфея? Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отруби ее и брось ее от себя. Вот мне кажется, в какой-то момент драматург решил, что его талант, его язык — это искушение. И отрубил. Отрезал. И на свет явился иеговист-проповедник из американской адвентистской церкви седьмого дня. Который использует слова Господь, говно и любовь, составляя их в произвольном порядке. Люди слушают. Не смеются, ловят каждое слово. Иногда устают. потом снова слушают, иногда хлопают, роняют слезу над самой чистой — как водится проституткой Розой. А как невероятно мужественно и аристократично Елена Попова произносит слово "ссать"? Я вот только не знаю, насколько здесь цель оправдана. Я даже порой почти прикасалась к эмоциям. Я играла с собой в поддавки: представь, что они про любовь, а это — либретто. И жаль, что Макс не убил Розу. Раньше бы убил. А так — наверное, это такая странная удача.
Да, я знаю, что текст пострадал из-за цензуры, но только ли потеря ритма вредит тексту? Мне кажется, это такой образец усредненной западной пьесы, приправленной искренней проповедью, но она перестала быть органичной и всеобъемлющей как в Кислороде или Бытие№2.
Посмотрела и я….
Первый акт — почти с удовольствием (кстати сказать, издали, а это определенная оптика). И мне кажется, что режиссерский ход был такой: возьму циркизацию, почти комеди клаб, включу фоном расслабляющие психику мантры (они ж действуют, снимают агрессию…) — и когда зал расслабленно поддастся на почти клоунаду — влеплю им про нравственность и Бога.
Играют по-разному. В первом — пьяном- акте глаз не оторвать от «этюда на пьянство» М. Игнатовой! А. Петров и Д. Воробьев в выяснении, кто из гних Господь… Скучные девушки-модельки, только появление В. Реутова дает сцене драйв.
Но в целом первый «масочный» акт был хороший и точный.
А потом я пересела близко, а они, персонажи, сняли маски и протрезвели.
И морализаторство пошло уже безо всякой иронии, а просто как указание — что делать и как жить. Если бы на реплике «я не буду пить, но не буду и трезветь» Воробьев не переживал, а делал сальто — я поняла бы режиссера больше. А просветление и приближение к прописным истинам как-то не впечатлило. И полез этот жуткий проповеднический текст, уже ничем не прикрытый (когда он же помещен в пьяное тело не стоящего на ногах — куда театрально правильнее).
Еще мне кажется, что существовать в таких задачах актерам совсем не трудно и никакие новые этажи (отвечаю автору текста) они не осваивают. Чего б Воробьеву, Реутову и Игнатовой не взять формальный ход? Нешти мы их в таких задачих не видели? Но и тут они играют мастерски. Когда не проповедуют о том, что Волга впадает в Каспийское море…))
Мне бы очень хотелось, чтобы неопознанный мною фрагмент фильма оказался не индийским, а именно тем иранским, который цитируют как высшую истину герои. Вообще идея получения нравственного императива из (условно!) какого-нибудь индийского кино или отечествеенного сериала кажется мне интересной и продуктивной. Вот эта лабуда философски объединяет проститутку и директора фестиваля…. а также зрителей.
Зрители — особая тема. В первом акте они сидели спокойно, посмеивались. А вот когда пошло прямое морализаторство — зал включился, аплодировал на каждую банальность. В тех местах, где трюизм не так заметен и режиссерски обработан, циркизирован — реакция ббыла пожиже. Это вообще очень тревожный симптом. Как известно, такая реакция свойственна носителям достаточно неразвитого, исключительно обыденного сознания. От искусства им надо только подтверждения прописных истин, известных им. Неужели это сегодня новый зритель БДТ?
Мне вот показалось, что зал, подключившись эмоционально к происходящему, аплодировал не столько тексту, сколько актеру в роли, который блестяще отыгрывал тот или иной эпизод. Ну что поделать, он произносил трюизмы. Но делал это великолепно. Вспомним, что 30-е годы 19 века, которые Мартынов назвал «веком водевиля», собственно были эпохой, когда на скудном драматургическом материале расцветали великие актеры. Здесь же доверие актера к режиссеру столь велико, что, оставляя в стороне возможные сомнения в качестве текста, они растворяются в театральной материи.
Все добрый день!
Обещания спектакля были огромные: Андрей Могучий, два народных артиста, полный зал…
Да, через несколько минут спектакля преследовало чувство, что сейчас, все начнется, сейчас будет завязка… Но нет, ничего не происходило. Да, актеры сыграли напившихся людей неплохо, но вряд ли себя так ведут пьяные люди в части диалогов. Даже в Германии, где происходит действие. Тема алкоголя вообще не раскрыта, может кому-то, кто ни разу больше 2 коктейлей не пил, разве что. Казалось, что я был на каком-то студенческом представлении в Мытищах, а не в БДТ. Больше всего было жалко тех, кто покупал билеты в кассах. Полное разочарование спектаклем, имиджем БДТ, и руководителем Могучим в том числе.
Да, и ещё, богохульство 80 уровня, обращаясь к Богу, нужно всё-таки иметь уважение, в первую очередь к самому себе. Кошмар. После такого спектакля, сразу понимаю людей, которые говорят, что ненавидят театр. Лучшее, что было, что как обычно возможность заказать столик в период антракта и спокойном попить чай.