Ю. Энтин, В. Ливанов «Бременские музыканты».
Театр «Мастерская».
Режиссер Екатерина Гороховская

Этот спектакль — современный извод «Бременских музыкантов» — сделан, разумеется, не по братьям Гримм, а по следам советского мультфильма-мюзикла. Здесь звучат все золотые хиты Геннадия Гладкова, и хотя Олега Анофриева среди актеров «Мастерской» нет, и не надо — они и так неплохо справляются.

Перво-наперво на сцену выбирается пестрая компания: фанфарон Петух (Максим Студеновский) с места в карьер «дает звезду», отмалчивается каменнолицый Кот (Николай Куглянт), Осел предпочитает хохмить (Владимир Студеновский), Пес — быть наблюдателем (Константин Гришанов). Последним подтягивается Трубадур (Евгений Шумейко) — он в квинтете отвечает за пожар сердца и боевой дух.

Сцена из спектакля.
Фото — Дарья Пичугина

Помимо общеизвестного сюжета «Бременских музыкантов», — принцесса и трубадур полюбили друг друга, поженились и сбежали из дворца на волю — в спектакле угадывается ряд побочных линий, микро-историй также и о других, неглавных героях. Героев проходных здесь нет. Михаил Касапов, Илья Шорохов и Владимир Карпов искусно изображают троицу угодливых придворных. Скорбно-комичный Король (Алексей Ведерников) ябедничает на дочь, ища поддержку у зрителей-мужчин: «В зале есть отцы? Есть? Примите мои соболезнования!». Принцесса (Алена Артемова), и вправду, чума. После приказала Короля: «Так, кормим принцессу кашкой по старой схеме», — кто-то из пажей опасливо протянет ей ложку с длинной-предлинной ручкой, чтобы не цапнула — не поможет. Принцесса — зубастая. Схватит — не вырваться. Придворных к ней приходится посылать, как на бой, с криком: «Вперед!». И даже когда эта девочка растрогается — залюбуется на Трубадура, — ее поцелуи, раздаваемые на радостях окружению, будут как пощечины.

Постоянные препирательства бременских музыкантов со слугами разыграны как отдельная локальная война за место под солнцем. В этой перебранке солирует Илья Шорохов. Его герой, придворный паж, — человек-язва с жеманным голоском, вьется, вертится, едва ли не складывается пополам от усилия выслужиться, и всегда готов ужалить.

Колоритен Арсений Семенов в роли Атаманши, которой смерть как надоела свободная жизнь, и хочется всласть порыдать на мужском, желательно, королевском, плече. Плечо находится. Потому что у Короля фетиш есть — он бантики любит, а она их принесла. А ему еще никто ни разу в жизни бантики не дарил. Поэтому у этих двоих дело, кажется, тоже за свадьбой.

Со зрителем со сцены разговаривают постоянно. Такое чувство, что не будь здесь, в зале, вот этих вот детей с их родителями (последние пришли в театр явно отбывать повинность, но быстро поняли, что ошиблись, и тоже смотрят на артистов) — всем этим героям действительно не решить ни одной своей проблемы.

Это очень и очень смешной спектакль. Здесь много как чистого юмора, так и забавной иронии актеров по поводу собственных персонажей. К примеру, Трубадур-Шумейко, как герой романтический, знающий, что нравится девушкам, имеет в арсенале ряд мужественных поз, победоносно вскидывает голову — так, чтобы длинная челка эффектно ниспадала на горящий глаз.

Здесь обыгрываются штампы современных мультфильмов про не слишком интеллектуальных супергероев, а какие-то песни исполняются на манер сегодняшних инди-групп — это когда весь бэнд с непроницаемыми, похоронными лицами «лабает» музыку.

Сцена из спектакля.
Фото — Дарья Пичугина

Одеты персонажи в той же красно-желто-белой гамме, что и «бременские» с иллюстраций «певца печали», известного мексиканского художника Габриэля Пачеко. Только в «Мастерской» «бременские» не в пример веселее, все-таки не по Гримм работали — по Энтину с Ливановым.

Простая, действенная сценография в иные моменты буквально работает от слова. Так, после реплики, брошенной кем-то из пажей: «Если звери не уходят из дворца, то дворец уходит от зверей», — музыкантов моментально отгораживают от дворца вторые кулисы — шторы, вырезанные в форме деревьев.

Честно говоря, хорошего в этой постановке Екатерины Гороховской так много, что на какие-то мелкие премьерные огрехи не обращаешь внимания (только бы они не распространились на последующие представления). Это вообще очень достойный пример театра детской (да и взрослой тоже) радости. Театра нефальшивого, ироничного — отличного. А детской скорби нам, знаете, не надо. Хватит уже этой скорби, ну.