«Муха-Цокотуха». По мотивам сказки К. Чуковского.
Театр «Цехъ».
Режиссер Александра Мамкаева, художник Игорь Каневский.

Предположу, что «Муха-Цокотуха» К. Чуковского — одно из самых репертуарных произведений в театре для детей. Театр, рискнувший взять к постановке «Муху», обрекает себя на справедливый упрек в хождении давно известными тропками. Вероятно, только количество пародий на этот текст (одни из самых популярных у Леонида Филатова) превышает количество постановок.

Простая идея, предложенная художником Игорем Каневским театру «Цехъ», позволяет понаблюдать за новым рождением старой истории и процессом создания персонажа — от первой линии в рисунке до обретения голоса и манеры поведения, дает возможность сыграть в «Муху». На белом листе бумаги появляются круги, много кругов, вернее даже так: рука кружит по листу, выводя одну непрерывную линию, — спираль переходит в зигзаг, далее в колечки и полукружия. Какой-то навязчивый звук сопровождает движение ручки по бумаге. Но вот вырисовались овальное тельце, круглая голова, две окружности по бокам — крылья, появился длинный вздернутый нос и прекрасные сапожки. Знакомьтесь — Муха, а с сапожками и точно — Цокотуха. Брюшко закрасят золотым маркером, и будет наша героиня готова к выходу в люди.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

«Муха, Муха -Цокотуха, позолоченное брюхо», — хором проговаривают актеры Александра Мамкаева (она же режиссер постановки) и Виктор Бугаков. Они в бумажных шляпах и цилиндрах, с вырезанными из бумаги галстуками-бабочками и в серых с белой строчкой комбинезонах — своеобразной прозодежде, щегольски обумажненном варианте цеховых роб. Сидят лицом к экрану, на котором художник Любовь Дегтярева рисует нашу героиню и ее приключения. Художник сидит справа, и на экран проецируется ее рисунок на столе. Слева еще один участник — Никита Орлов, отвечающий за звуковое сопровождение: это он жужжал, изображая полет Мухи.

Хорошо известная история празднования именин, пленения, спасения и финальной свадьбы Мухи рисуется на наших глазах и при нашем непосредственном участии. Актеры озвучивают происшедшее с Мухой, дополняя историю своими словами, отшучиваясь или иронично обыгрывая ранний уход бабочек-красавиц. Муха, выбравшая на базаре у торговцев-пауков пузатый самовар, — олицетворение радостного мещанского быта. Как только благосостояние Мухи увеличилось на целую денежку, она из простой мушки, оставляющей на бумаге только точку, превратилась почти в светскую львицу, устраивающую у себя прием. Рисунок заполняется подробностями быта — чашками всех калибров, гостями разного социального происхождения. На бумагу укладываются отдельные цветочки или появляется зеленое поле, склеенное из карандашей. Художник использует разные техники: нарисованные и вырезанные из бумаги фигурки, предметы в натуральную для дома Мухи величину. Самой впечатляющей выглядит сцена освобождения Мухи. Быстро перелистываемые страницы блокнота с картинками, на которых Бравый Комар отрубает пауку-злодею голову, создают эффект анимации. К финальному «кадру» комикса симпатичное лицо нашего Комара-гусара увеличивается. Комар, обладатель писклявого голоса, делая Мухе предложение, пытается говорить басом, но то и дело сбивается на писк. Мезальянс не только слышен, но и виден. Нарисованная Муха получилась больше Комара.

Все режиссерские приемы используются по одному разу и легко сменяют друг друга. Даже общение с детьми, отвечающими на вопрос в зал: «Что же нашла Муха — денежку или варежку?», не успевает утомить ни детей, ни взрослых. В финале все пойдут на свадьбу к Мухе и Комару, переместившись в буфет театра. Опасение, что игра, на которую спровоцировали детей, вышедших на сцену, ничем не закончится, счастливо разрешилось общим чаепитием.