20 сентября ушел из жизни актер петербургского ТЮЗа им. А. А. Брянцева Игорь Шибанов.

ДИАЛЕКТИКА БИЛЬБО

В СМИ заголовки вроде «Умер актер из „Бандитского Петербурга“ и „Брата“». Написать, что умер артист, сыгравший более чем девяносто ролей на сцене ленинградского и петербургского ТЮЗа, — сегодня, видимо, недостаточно убедительно. Театр, тем более детский, даже такой — что-то слишком зыбкое, не инфоповод, не хайп. Тут ничего не поделаешь.

Я вспоминаю Игоря Шибанова и понимаю, что узнал его голос еще до того, как узнал это имя. До того, как узнал слово «ТЮЗ», уж точно до того, как ясно понял, что это сокращение означает.

И. Шибанов. Фото — архив ТЮЗа им. А. А. Брянцева.

Мне было года четыре. Или три. Я без конца слушал грампластинки, которые родители включали, чтоб занять ребенка. Любимой была «Приглашение к театру»: отрывки из тюзовских спектаклей. На передней стороне конверта были нарисованы веселые и слегка жутковатые скоморохи. На задней — какое-то невыразительное бетонное здание со статуями пионеров. Мне неинтересны были детали, я ждал, когда раздастся этот голос, голос хоббита Бильбо Бэггинса — чуть скрипучий и в несколько слоев укладывающий и интеллигентность, и простодушие, и играющую под ним чудную иронию (всех этих слов я, само собой, тоже еще не знал). Помню эту интонацию и каждое слово.

«Какое славное солнечное утро! И ночь была необыкновенно приятной. Такие трогательные сны! И кофе сегодня особенно вкусный. И кексы с изюмом в меру подрумянились! Как хорошо жить!..» Все это, позевывая и нежась, говорил довольный Бильбо буквально за секунду до того, как жизнь его переворачивалась навсегда. «Для хоббита — если завтрак подгорел, так уж п-п-приключение хуже некуда», — заикался в панике Бильбо, но, конечно, слишком поздно. Приходил волшебник и отправлял обывателя в Приключение — с большой буквы. Это потом уж мне стало ясно, что так обычно и выходит с кофе, кексами и приключениями.

Дальше на пластинке был Чуковский: речитатив «Мухи-Цокотухи» вместе с Ириной Соколовой, где Шибанов с простотой и вместе с тем элегантностью невероятной произносил: «А теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться!» Исчерпывающий урок этикета отношений — на будущее.

«Наш Чуковский», оперетта «Тараканище». И тут снова слои, как в хоббитском кексе с изюмом. Шибанов-Тараканище, приплясывающий и выкрикивающий довольно страшное для дошкольника: «Я кровожадный! Я беспощадный! Я злой и грозный великан!..» — и так далее. Страшно — и одновременно весело, ведь не кричит же настоящий злой великан «вас мигом проглочу!» таким комическим тенорком. Но если еще чуть глубже — находилось в этой травестии вновь что-то жуткое. Уже тогда я узнал, что есть тараканы — жалкие, плюгавые, комичные, — которые считают себя великанами. И чтоб доказать это себе и другим, эти точно постараются проглотить — не помилуют. Такая вот история прошлого и будущего, как тогда шутили — «в одном флаконе».

И. Шибанов в сцене из спектакля «Бешеные деньги». Фото — архив ТЮЗа им. А. А. Брянцева.

И.  Шибанов в сцене из спектакля «Наш, только наш».
Фото — архив ТЮЗа им. А. А. Брянцева.

Я всего этого не понимал спутанным сознанием дошкольника и даже не уверен, что отождествлял Бильбо, Комарика и Тараканище с одним актером. Да это и неважно. Главное сделалось само: голос Шибанова застрял во мне навсегда, а то, что он передал — я впитал как-то бессознательно. Сейчас вспоминаю, и кажется — усвоил.

Уже позже я его увидел вживую на сцене — жалею, что только в считанной горстке ролей. Теперь понимаю, что меня заворожило. Актер на сцене вроде бы всегда должен быть чуть-чуть на котурнах, слегка герой. А тут — совершенно негероическая внешность. Круглая голова, залысины, иронический прищур… Шибанов действительно оказался таким хоббитом. Маленьким, то есть нормальным, как все мы, — человеком. И это прекрасно. Как говорится о другом его персонаже, Лисе из «Маленького принца»: «Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он — единственный в целом свете».

И.  Шибанов в сцене из спектакля «Тартюф».
Фото — архив ТЮЗа им. А. А. Брянцева.

И Бильбо, и Тараканище, и бесконечно исполненный печали Лис, и обаятельный самодур- царь из «Конька-Горбунка» — все это в каком-то пределе об одном. Нормальность — это не банальщина, это сама плоть жизни, играющей в то или другое. Тут широта спектра: в двух шагах могут быть и героизм, и тиранство, это касается не только героев, это касается каждого. Да, мы диалектику учили не по Гегелю. Спасибо за уроки, славный Бильбо Бэггинс.

В голове вертится теперь уже бесполезное и неуместное «не уходи никогда».

Может быть, надо было просто вовремя произнести заклинание? Не успели. Да нет, какое там — даже и не попробовали: разве можно было предположить, что вот так, не прощаясь, могут покидать нас те, кому мы обязаны нашим детством?..

В его мастерстве не было ни капли пафоса, ну вот совсем. Как можно было, задавая такую глубину, оставаться настолько простым — нет, не простачком, а именно простым, в высшем, самом мудром смысле этого слова, — я совсем не понимаю.

Казалось иногда, что весь он — как его Шишок и Бильбо; что он верит — взаправду, не по-театральному, — что так и надо жить.

Вот так и учил он нас — исподволь, возможно, и сам не понимая этого до конца, — самым человеческим радостям на свете. Тем самым радостям, которым взрослые так часто забывают научить детей. И как же повезло нам, что мы оказались рядом, что эта его наука не прошла мимо нас! А потому — знаете, ребята, мы ведь точно еще увидимся, дайте срок! Не может быть иначе, ведь — помните? — с Шишком не расстаются навсегда. Мы-то уж непременно его навестим. А вдруг, кто знает, — и он выберется к нам, найдя окошко в плотном графике репетиций небесного театра (всего лишь второго театра в его актерской жизни). Так бы хотелось… Одним словом, перефразируя другую его блистательную роль: Игорь Георгиевич, дорогой, чай подается в четыре, но милости просим в любое время!..