«Бесприданница». По пьесе А. Н. Островского. Музыка А. П. Петрова и О. А. Петровой.
Иркутский музыкальный театр им. Н. М. Загурского.
Автор либретто и режиссер Нина Чусова, художник Евгения Швец, дирижер Виктор Олин.

Вот уже много лет история Ларисы Огудаловой ассоциируется у широкой публики прежде всего с романсами, написанными Андреем Петровым для знаменитого фильма Эльдара Рязанова. Состоявшаяся на берегах Ангары постановка «Бесприданницы» в жанре мюзикла ожидания публики оправдывает — романсы на месте. Но в цельный спектакль историю превращает работа Ольги Петровой (дочери композитора), дописавшей музыкальный текст, и работа профессиональной и слаженной команды постановщиков. Режиссер и либреттист Нина Чусова, автор стихов Дмитрий Константинов, дирижер Виктор Олин нашли оптимальный баланс между музыкой и драматическим действием.

Сцена из спектакля.
Фото — Татьяна Глюк.

Понимая, что сравнения с фильмом будут неизбежны, Нина Чусова взяла из него ряд удачно найденных деталей (например, белый выходной костюм у Паратова), но основой спектакля стал все же текст Островского. Все события, как и в оригинальной пьесе, происходят в течение суток. Открывающая спектакль сцена на пробуждающейся под утренними лучами солнца набережной с суетящимися перед открытием своих заведений трактирщиками рифмуется с последней картиной, где героиня погибает с первыми лучами солнца. Промелькнувший день оказывается подобен промчавшейся жизни, вместившей в себя любовь, мечты и горькое разочарование.

Действие пьесы Островского перенесено примерно на четверть века вперед, что не поменяло стилистику костюмов, но позволило разнообразить фасон нарядов, менявшихся на протяжении всего спектакля, а также добавить дополнительные подробности, относящиеся уже к другому времени (например, суетящегося со вспышкой фотографа, снимающего приезд Паратова). В калейдоскопе красочных одежд (художник-постановщик Евгения Швец) есть своя логика. Например, белое подвенечное платье, примеряемое в первом действии Ларисой, сливается с белым костюмом нагрянувшего Паратова, в сцене же обольщения герой и героиня оказываются в красном, совпадая с огненной атмосферой цыганского танца.

Место действия картин (набережная реки с виднеющимися на противоположном берегу маковками церквей, особняк Кнурова, ателье модистки, изба Огудаловых) обозначается огромными видеопроекциями в глубине сцены (за видеоконтент отвечает Яна Новикова из Екатеринбурга), а спускающиеся сверху светящиеся надписи-заголовки комментируют происходящее действие («Барин приехал», «Свадьба так свадьба»). Иногда это вполне уместно, в духе старинного немого кино, однако финальные титры «Вася я погибаю» (почему-то без запятой) все-таки снижают общий трагический накал.

Среди удачно найденных приемов сценографии — огромное зеркало, глядя в которое, героиня вдруг видит свое ожившее отражение, уносящееся в танце к желанному возлюбленному. Хореография Ирины Ляховской (Санкт-Петербург) — одна из самых сильных сторон спектакля. Каждый из персонажей имеет свой пластический образ, подчеркивающий его характер. Сквозная же динамика выстроена от неторопливого кружения (открывающий первое действие хор «Сколько лет, сколько зим мы на саночках скользим, сколько зим, сколько лет мы встречаем рассвет») к пламенному вихрю финала (захватывающая цыганская пляска). Знаменитый романс Паратова «Мохнатый шмель на душистый хмель», под звуки которого зрители невольно начинают отбивать ладонями ритм, непосредственно предваряет сцену соблазнения Ларисы, когда охваченный страстью герой срывает с нее красное платье, оставляя в белом.

Сцена из спектакля.
Фото — Татьяна Глюк.

В музыкальном плане спектакль получился живым и органичным. Ольга Петрова помимо известных хитов включила в партитуру «Бесприданницы» музыку своего отца из фильмов «О бедном гусаре замолвите слово», «Гараж», «Ключ от спальни», оперетты «Мы хотим танцевать», а также написала несколько собственных номеров. Среди них можно выделить, например, выходную песню приехавшего в свите Паратова эксцентричного Робинзона. Поставленный в стилистике ревю, танцевальный номер стал юмористическим украшением первого действия («Я с Загурским играл», — хвастается герой, перечисляя свои заслуги, — при этом, напомним, спектакль играется в театре имени Загурского). Финальный романс Карандышева «Что ты мне скажешь о любви», написанный также Ольгой Петровой, воспринимается, наоборот, как один из трагических моментов, как музыкально-поэтический комментарий, следующий после горьких слов оскорбленного героя: «Разломать грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его!» В начале второго действия еще не ведающий того, что его ожидает, захмелевший Карандышев (название сцены — «Предлагаю выпить») поет знаменитый романс Неморино «Una furtiva lagrima» из оперы Доницетти «Любовный напиток». Слова о сладостных надеждах оказываются пустой мечтой, в которую отчаянно хочет верить незадачливый жених.

Еще одна иноязычная цитата, песня Йозефа Гайдна «Пастушка», спетая на немецком языке тремя девочками (воспитанницы существующей при театре детской студии «Стрекоза»), звучит в первом действии. По сюжету Кнуров, возлежащий на диване в роскошном красном халате и ожидающий прихода вдовы Огудаловой, слушает своих дочек, выучивших под руководством воспитательницы этот номер. На фоне просьбы Хариты Игнатьевны о финансовой помощи наивная пастораль воспринимается как символ утраченной гармонии и чистоты.

Важнейшим музыкальным лейтмотивом действия стал романс «Любовь — волшебная страна». В конце первого действия он звучит в дуэте Ларисы и Паратова, а в конце второго идущая под остинатный синкопированный ритм мелодия приобретает траурные черты, предвещая гибель героини, сраженной выстрелом среди вихря цыганского танца. Неизбежные сравнения финала «Бесприданницы» с «Кармен» обоснованны и в чем-то даже символичны, учитывая, что и Бизе, и Островский начали работу над своими шедеврами практически одновременно, в 1874 году.

Сцена из спектакля.
Фото — Татьяна Глюк.

Главный дирижер театра Виктор Олин, музыкальный руководитель и один из инициаторов премьеры, уверенно ведет спектакль, создавая динамику и обозначая важные акценты. Хорошо подобраны два актерских состава, получившиеся разными, но по-своему выразительными. Певшая в первом составе Ларису Анна Захаренкова подчеркнула в ней хрупкость, нежность и доверчивость. Выступавшая во втором составе Людмила Шер сделала акцент на внутреннем надломе, отчаянии и боли. Щеголь Паратов одинаково хорош вышел и у Никиты Мещерякова, и у Гейрата Шабанова, который по своей пластике и манере больше напоминал эталонного Никиту Михалкова. Игравший Карандышева в первом составе Андрей Татарников представил героя слегка сумасшедшим, одержимым, с одной стороны, страстью к своей невесте, а с другой — стремлением быть на равных в «приличном обществе». Вышедший на сцену в этой роли на следующий день Александр Фролов показал обиду и боль «маленького человека». Импозантный Кнуров в трактовке Владимира Яковлева был полон выдержки и хладнокровно расчетлив, у Евгения Алешина этот персонаж больше напоминал богатого сластолюбца, привыкшего устанавливать свои правила в жизни. Вдова Огудалова более кокетливой («Я — Огудалова, я нищенства не потерплю») получилась у Юлии Пихтиной, а вот финальная душераздирающая сцена на коленях перед убитой дочерью лучше далась Александре Гаращук. И, несмотря на трагический финал, спектакль оказался наполнен жизнью и светом, сквозящим из прошлого в наш технологичный век.