«Бог резни» Тюменского драматического театра на II «Таком фестивале».

«Бог резни» по пьесе Я. Реза.
Тюменский драматический театр.
Режиссер Александр Баргман, сценография Анвара Гумарова.

Бульварная комедия с элементами социальной сатиры француженки Ясмины Реза в России снискала не меньший успех, чем в Европе: несколько лет назад пьеса была поставлена Сергеем Пускепалисом в «Современнике», в этом году вышли спектакли Анджея Бубеня в «Балтийском доме» и Александра Баргмана в Тюменском драматическом театре.

«19 мая Фердинанд Рей, вооруженный палкой, ударил Брюно Валлона» — так начинается пьеса. Родители пострадавшего школьника, в боях лишившегося переднего зуба, — Вероника и Мишель Валлон — составляют иск для страховой компании и поэтому приглашают родителей виновника (Аннет и Алана Реев) в гости для того, чтобы обсудить нюансы. Детская перепалка, о которой сами мальчишки уже, должно быть, давно забыли, становится поводом для неконтролируемого выплеска агрессии взрослых.

Баргман ставит пьесу Реза в своем излюбленном жанре трагикомедии. В «Боге резни», как и в других его постановках, на первом плане оказывается проблема кризиса среднего возраста и тотального одиночества каждого из героев, однако трагические ноты раздаются лишь ближе к финалу — больше места отводится все же комическим, почти фарсовым сценам.

На сцене — нехитро обставленная гостиная Валлонов. Икеевские стеллажи с книгами и трогательными семейными фотографиями в рамочках расположены симметрично, а по центру стоят четыре (ровно по количеству действующих лиц) уютных, мягких кресла, обитых терракотовой тканью. Повсюду расставлены грозные деревянные тотемы: Вероника Валлон (Жанна Сырникова), ярая поборница справедливости, написала первую и, по всей видимости, последнюю свою книгу о межэтнических конфликтах в Африке.

Сцена из спектакля.
Фото — А. Коптяев, архив фестиваля.

Супруги Рей — адвокат Алан (Александр Тихонов) и его жена Аннет (Наталья Коротченко), домохозяйка, маскирующаяся под бизнес-леди, оказываются заперты в гостиной Валлонов по собственной воле — их робкие попытки уйти непременно оборачиваются неудачей; как назло, всякий раз возникает предлог, чтобы остаться — чашка свежесваренного эспрессо, вкуснейший лимонно-яблочный пирог…Да и нескончаемый спор, в котором каждый их родителей неистово защищает своего отпрыска, начинает свой новый виток, стоит только Реям надеть пальто.

Собравшиеся всеми силами пытаются продемонстрировать образованность, благовоспитанность и интеллигентность, но животные инстинкты исподволь начинают брать верх. И хотя каждый из участников конфликта периодически заявляет о своей непричастности к происходящему, вырваться из этого порочного круга не удается никому. Под надоедливый рефрен мелодии «Nokia tunes», которую извергает мобильный телефон Алана, маниакально озабоченного своей работой, и звонки мамы Мишеля ситуация обостряется все сильнее.

Так, например, отравившуюся пирогом Аннет рвет на покоившийся на журнальном столике раритетный альбом Кокошки, гордость хозяйки дома, к которому гости поначалу пытались проявлять вежливую заинтересованность. «Тотошку стошнило на Кокошку!» — бойко сыронизирует по этому поводу ее муж Алан. До художественной ценности Кокошки, естественно, нет никакого дела и супругу Вероники Мишелю (Константин Антипин), владельцу маленькой конторы, торгующей хозтоварами; он предлагает самый практичный способ — высушить странички феном. Кажется, что и интерес самой Вероники к искусству исключительно номинальный.

Сцена из спектакля.
Фото — А. Коптяев, архив фестиваля.

Хозяин дома предлагает выпить, но алкоголь только усугубляет положение. Откупорив бутылку спиртного, собравшиеся затевают настоящую «резню». Стихийное, животное, дикое с мгновенной быстротой прорывается наружу. Теперь герои чувствуют себя совершенно раскованно — Вероника, явно стремившаяся покорить гостей своим внешним видом — эффектной укладкой, вычурными украшениями и пестрым безвкусным платьем, — распускает волосы и надевает мужскую толстовку, Алан и Мишель садятся на книжные полки, Аннет, сбросив туфли на высоких каблуках, решает, что ей удобнее ходить по дому босиком. «Бог резни» начинает метать свои стрелы — Аннет объявляет мужу, что она не испытывает к нему ничего, кроме ненависти, исполняя при этом шаманский танец с тазиком, заменившим бубен. Алан в красках описывает ей то, какой, в его представлении, должна быть настоящая женщина — выясняется, что Аннет нисколько не соответствует этому идеалу. Мишель сознается, что супружество и отцовство для него в тягость. Несчастлива со слабым и безвольным супругом и хозяйка дома Вероника.

Герои (вполне неожиданно) признаются в том, что они сожалеют об утраченном времени, о безвозвратно ушедшей молодости; их внезапно тревожит гнетущее ощущение, что жизнь бессмысленна, от этого не спасает ни искусство, к которому персонажи и так были безразличны, ни работа. Эти мотивы возникали и в предыдущих спектаклях Баргмана («Время и семья Конвей» и др.).

Планшет, на котором располагалась мебель, вздымается, свергая уютные кресла семейства Валлон на авансцену — такой мощный сценографический ход кажется несомасштабным градусу переживаний героев и эстетике спектакля. После этой многозначительной сцены никаких перемен с героями не происходит — они продолжают, как в плохом ситкоме, колотить друг друга всем, что попадается под руку, выкрикивая пошлые ругательства и оскорбления. «Резня» к финалу становится больше похожа на возню, превращается в беспорядочную склоку.

Сцена из спектакля.
Фото — А. Коптяев, архив фестиваля.

Нельзя, конечно, не вспомнить про пятого участника постановки, «роль» которого досталась директору тюменского театра Сергею Осинцеву — периодически появляющегося на сцене в костюме хомяка. Он повторяет как заклинание: «Никакого реализма!» и, естественно, снимает своим присутствием весь пафос происходящего. Напоминание о беспощадности Мишеля, оставившего мерзнуть грызуна на улице из-за того, что тот шуршал по ночам, или просто персонаж, забредший из другого спектакля, где реализм уже давным-давно отменен?