«Уступы». Аудиовизуальный перформанс / история трудовой династии.
Арт-пространство «Ангар» комбината «Магнезит» (город Сатка Челябинской области).
Режиссер Иван Миневцев, драматург Екатерина Гузема, композитор Павел Поляков, художник Варвара Иваник, хореограф Наталья Шурганова.

«Чтоб не было загадки, скажу все по порядку. Мы не поедем в Африку и даже на Кавказ. Сегодня без оглядки мы едем в город Сатку. Как! Разве ты не знаешь, что Сатка есть у нас?..» Это строчки чудесной уральской поэтессы Риммы Дышаленковой, памятной мне еще и как завлит Челябинского ТЮЗа тех баснословных лет, когда нынешний главный режиссер этого театра (сменившего имя на Молодежный) Иван Миневцев не знал еще не только о новой драме, но даже о букваре. Прошли годы, и не так давно Иван (настоящий луч света в темном царстве театрального Челябинска) получил предложение от комбината «Магнезит», главного работодателя Сатки, являющейся фактически моногородом (почти все жители, а их чуть больше сорока тысяч, так или иначе связаны с «Магнезитом»), поставить «нечто» к профессиональному празднику добытчиков магнезита и создателей огнеупоров — Дню металлурга.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Праздник этот отмечают во многих южноуральских городах. Торжество обычно не отличается оригинальностью: на стадионе или в ДК дают концерт, кто побогаче — выписывает Киркорова, кто победнее — Шуру. «Магнезит» и его культурный фонд захотели чего-то качественно иного. Вообще комбинат существует в очень позитивном диалоге со своим городом (это его разительное отличие от других подобных российских монополий). Одна из форм этого диалога — поддержка различных форм современного искусства, в том числе саткинских арт-резиденций Уральской индустриальной биеннале. Так в городе появились скульптуры итальянца Якопо Мандича (самая эффектная — «Трещина», где гигантский кусок магнезита воспроизводит течение реки) и ленд-арт-проект Василия Кононова-Гредина, разместившего 250 зеркал в карьере Березовском. Нечто подобное захотелось сделать и искателю новых театральных форм Ивану Миневцеву.

Для начала в минувшем мае он собрал в Сатке театральную лабораторию «Огнеупорные». Наибольший интерес вызвал представленный режиссером Артемом Томиловым и драматургом Екатериной Гуземой сторителлинг, где саткинцы разных поколений рассказывали истории из собственной жизни. Именно этот эскиз подготовил основу («разрыхлил почву», как говорит Иван) для эпического перформанса «Уступы», случившегося 17 июля в монструозном пространстве бывшего гаража гигантских БелАЗов, который с недавних пор превращен в арт-пространство «Ангар».

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Все в этот вечер завораживало своим масштабом. Долгий проезд на машине по производственной территории — мимо всех этих карьеров, отвалов, цехов и складов, — который в сгущающейся тьме (перформанс начинали после десяти вечера) напоминал кинодорогу из какого-то мистического хоррора; переполненный, уходящий под потолок гаража амфитеатр, где тысяча «магнезитовцев» (публика была исключительно корпоративной, приглашенной) ожидали встречи с неведомым; гигантские ворота, раскрывающиеся как огромный занавес и являющие сто поющих людей (сводный коллектив, объединивший ради этого проекта все хоры Сатки). Собственно, первая овация прозвучала до того, как начали петь: аплодировали этому пространству, черной бездне и перекрывающему ее стоголосому хору, бывшему и единым существом (белый верх, черный низ), и собранием несомненных индивидуальностей. Пели без слов. А словами были монологи представителей шести поколений саткинской династии Наволокиных, связанных с «Магнезитом» и тем, что ему предшествовало, трудовым стажем в восемьсот с лишним лет. Это был синтез слова, звука и видео.

Монологи Наволокиных, собранные Екатериной Гуземой в разговорах со здравствующими представителями династии или найденные ею в архивах, теперь звучали в записях, осуществленных не актерами, а либо самими Наволокиными, либо кем-то из их земляков-саткинцев (лишь голос героя самого первого эпизода, Ефима, 1847 года рождения, воссоздан нейросетью). Монологи сопровождал видеоряд лиц, рук, кусков породы, шахт, карьеров, отвалов, ради которого художница Варвара Иваник спускалась и в шахту, и на дно (500 метров!) Карагайского карьера, и немало часов провела в домах героев (в видеоарт отснятый ею материал превращали Антон Сластников и Дмитрий Иванченко).

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Музыка композитора Павла Полякова (ее исполнителями кроме стогласного саткинского хора стала столичная группа Waldgang: фортепиано, ударные, контрабас, скрипка) сопровождалась реальными производственными шумами, лязгом, грохотом, скрежетом, не противореча им, а сливаясь в единый шум времени. И никто, ни хористы, ни музыканты, не был статичен. Кроме визуальной и музыкальной у этого действа была вибрирующая пластическая партитура от хореографа Натальи Шургановой. В итоге все это действо, где не было ничего, кроме правды («Все персонажи не вымышлены. Совпадения не случайны» — первая надпись на экране), поднималось до высот мистериальных. Обычная жизнь с рассказами о тяжелом труде, войне и мире, голоде и редких праздниках, готовке и стирке, отцах и детях поднималась до настоящего эпоса. Не было ни грамма фальши сценических производственных драм былых времен, был подлинный пафос, гимн достойно и честно прожитой жизни, наполнявший гордостью и тех, кто был на сцене, и сидящих в зале.

Масштабом и самим характером это действо, где было так много и от мессы, и от ритуала, мне напомнило ночные перформансы Теодора Курентзиса в пространстве цехов бывшего Пермского завода Шпагина. А ездой в незнаемое, расширением границ того, что есть театр, — пожалуй, спектакль Кости Треплева. Но Ивану Миневцеву удалось доиграть свой спектакль до конца. Правда (так и планировалось), только один раз. Но очень хочется повторения.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.