«Ры». Микроопера.
Театр Lusores.
Режиссер Александр Савчук.

28 октября в ТЮЗе им. А. А. Брянцева объявили лауреатов премии «Золотой софит» — 2019. Кроме режиссеров крупных петербургских премьер, отмеченных в традиционных номинациях, награду получил художественный руководитель театра Lusores Александр Савчук — «За театральное воплощение трансфуристской поэзии в спектакле „Ры“». Об этом спектакле я пытаюсь написать уже полгода, и все не получается — во-первых, его трудно описать; во-вторых, трудно найти подход к опере (пусть и «микро») немузыковеду. В третьих, трудно нелитературоведу говорить о трансфуристах. Но спектакль сыграли всего четыре раза, пятый (микроюбилейный) показ в театре «Особняк» назначен на 14 ноября, а будет ли следующий — всякий раз вопрос. Так что, похоже, пришло время разобраться во всех слагаемых этой истории.

В 2016 году в печать вышла книга «Трансфуристы. Избранные тексты», на основе которой и был поставлен спектакль (в ней опубликованы произведения нескольких поэтов, но для спектакля Савчук выбрал произведения Ры Никоновой). Вот несколько выдержек из рецензий на книгу. Игорь Гулин о журнале «Транспонанс», печатном самиздатовском издании, публиковавшемся в Ейске трансфуристами: «„Транспонанс“ не был привычным для самиздатских журналов аскетичным собранием текстов — скорее удивительным объектом, в котором стихи сливались с визуальными работами, поэзия отказывалась состоять из слов». О самой поэзии Валерий Отяковский: «Это не радость завершенных форм, но радость формирования звука, буквы, слова». Илья Кукуй о Ры Никоновой и подборке ее работ: «Поэтические обращения к соратникам по группе, соавторам по „Транспонансу“ и сестре, которыми заканчивается подборка, показывают как значимость коллективного творчества в неофициальной среде, так и хрупкость этой, как иногда казалось, несгибаемой женщины, непримиримого критика и борца за чистоту (вплоть до белого листа) искусства, писавшей о себе: „А вот я — крапива — и обжигаю любого“». И несколько слов, описывающих поэтические направления, в которых работала Ры Никонова: визуальная поэзия, акционная поэзия, жестовые поэмы, саунд-поэтические партитуры, мейл-арт.

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра.

Трансфуристы, с одной стороны, существовали как будто вне времени, в некоем вакууме искусства, с другой — выращивали связь времен, соотнося свои работы с творчеством исторического авангарда, включали традицию в сегодняшнее существование, выстраивали собственные отношения. Например, брали имеющееся произведение, деконструировали его каким-то образом и на этом материале создавали свой собственный новый микромир.

Этим же путем пошел и Александр Савчук. Слова, слоги и звуки трансфуристов обрели театральную плоть и зазвучали как музыка. Два босых человека на сцене — один в темном, другой в белом пиджаке. Один — бородатый (Александр Кошкидько), другой — гладко выбритый (Александр Савчук). От очевидного — противоположности, составляющие единство, до гораздо более интересного — две сущности, две плоти, носители голосов и звуков, выстраивающие странные узоры схождения и расхождения, вступающие в самое разное взаимодействие.

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра.

Собственно, действие здесь именно таково — взаимо-действие. Сюжета же не дождешься ни от поэтов-авангардистов, ни от режиссера-экспериментатора, поэтому им становится это переплетение слов и звуков. Иногда (редко) слова выстраиваются в какую-то историю — как, например, пьеса про Солдата и Гуся, которая решена как траги-ироническая игра в театр (в книгу «Трансфуристы. Избранные произведения» не входит), — но чаще они воздействуют на другом уровне. Опера большую часть времени звучит без музыки — слова называются, проговариваются, рождаются в своем исконном виде. Традиционный для Савчука интерес к ритуальной форме произнесения-пропевания текста соединился с искомым трансфуристами состоянием очищенного от нагрузки слова, когда звучат буквы и звуки, и это звучание вводит в полутрансовое состояние.

Но авторы спектакля не дают в нем задержаться, их задачей как будто является постоянное расширение границ: только-только ты научился существовать по заданным правилам, как они уже изменились. Здесь тишина выступает как музыка — Кошкидько в абсолютном безмолвии выкрикивает, вымучивает слова, и, хотя их не слышно, они все равно действуют. Здесь звучит адский грохот барабанов (ударные — Алексей Иванов), который «ослепляет» после разреженности звуков. Здесь есть работа с голосом и его взаимодействие с телесностью Другого — одной из самых мощных сцен для меня стала та, в которой Савчук, прочитав стихотворение, начал повторять финальную строчку снова и снова, каждый раз транспонируя (!) ноты все ниже и ниже. Этот прием работает с границами человеческих возможностей — и не только артистов, но и зрителей, потому что подключение происходит на физическом уровне, и тезис «мы слышим связками» здесь явлен в своем абсолюте. А завершает эту сцену, после мучительного баса, внезапный фальцет Кошкидько, который подключается на словах «звезда разбилась». И этот странный амузыкальный дуэт выпевает, выявляя, трагизм экзистенциального уровня. Коллеги пишут: «ритуал», «рок-концерт», «эстрада», «ритуальный цирк» — все есть, и даже больше.

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра.

Удивительная опера «Ры» за 40 минут показывает, что поэзия, музыка, театр и человек — не просто одной природы, но одно и есть.