«Она его любила». По мотивам пьесы А. Иванова «Сучилища».
Украинский музыкально-драматический театр им. В. Василько (Одесса).
Режиссер и художник-постановщик Стас Жирков.

Под занавес 93-го сезона в одесском Театре им. В. Василько прозвучал спектакль киевского режиссера Стаса Жиркова «Она его любила». Сама пьеса, на основе которой он был поставлен, прозвучала годом ранее, в 2017-м, в Минске. С тех пор она успела номинироваться на «Золотую Маску» и прокатиться гулким эхом по провинциальным (и студенческим) площадкам. Наиболее обсуждаемой стала «Сучилища» Серовского театра драмы. После этого громких обсуждений пьеса, пожалуй, не удостаивалась, разве что в узких кругах. И вот лето-2018, и одесская «Сучилища».

Надо сразу оговорить, что для мягкотелого украинского зрителя (да и едва живого украинского театра вообще) подобные постановки — трэш и успех одновременно: новый виток вдохновения, процедура реанимации — какими еще яркими эпитетами это можно было бы описать?

Третий звонок в фойе театра. Первый звонок по телефону: молодому преподавателю философии одного средненького училища на отшибе города звонит его студентка. «Але!.. Сергей Романыч? Я с училища!.. Здрасте!» Танька «с училища»: нет, это не фамилия, и пишется раздельно. Многие обсуждающие спектакли по этой пьесе отмечают, что, написав слово с предлогом слитно, автор (не важно — пьесы или спектакля) сразу разъясняет, что к чему и кто на самом деле эта Танька. Но в одесской версии еще разобраться надобно, кто из всей этой своры «сучилища». А кто дракон. А кто принцесса.

Сцена из спектакля.
Фото — И. Рогава.

К чему тут сказочные персонажи? Спектакль начинается, помимо телефонного звонка, короткой гиперреалистической интермедией «Жила-была принцесса прекрасная. Либо ужасная. А может, все было совсем наоборот?..». Режиссерская фантазия превращает историю взаимоотношений пэтэушницы-торгашки и преподавателя философии в сказочку про принцессу и дракона, где не сразу ясно, кто есть кто.

Принцессой, по всему, считает себя гопница-Танька: молоденькая девчонка в черной пачке, кедах, с растрепанной прической, примитивной речью и одесским говорком. Одесским неспроста, ибо работает Танька на Северном рынке на Поскоте (поселок Котовского, самый большой жилой район Одессы), и ПТУ ее, соответственно, где-то там же. Режиссер намеренно перенес действие пьесы в родную зрителю среду, заведомо подогревая тем самым интерес последнего к современной пьесе.

И башня для принцессы, надо полагать, будет какая-нибудь одесская, и принц-интеллигент непременно с Дерибасовской, и «мудила из Измаила», и дракон вдруг окажется черноморским. Словом, почти то же, что у Иванова, только чисто по-одесски.

Сюжет «Сучилищи» в редакции Стаса Жиркова прост и в общем-то универсален. После первого (судьбоносного, конечно же) звонка начинает развиваться история пэтэушницы и высокоорганизованного философа. Идут в театр. Смотрят «Отелло», гуляют, общаются. Можно было бы продолжать это сентиментальное повествование до бесконечности, но появляется еще один колоритный персонаж, приятель философа, мажор Славик. Не очень понятно, кто этот тип по роду деятельности, кроме того что «торчок» со стажем.

Непутевый философ, как это бывает после энного количества выпитого, исповедуется другу: нет, даже не про то, что связался с малолеткой, хотя и про это есть пара слов, а про то, что хочет свалить. В Европу! В Европу! (Как сказали бы чеховские сестры, будь они на его месте.) Может, в пьесе на этой теме внимание так не акцентируется, но в украинском спектакле ее, «наболевшую», обойти было нельзя (от слова «совсем»). Уехать! Уехать! И где-то между этими «уехать», между первым и вторым литрами текилы и пятым и шестым провалами в памяти, философ заключает со своим другом-наркоманом жестокое пари. Ради чего? Ради «свалить». А еще ради макбука за три штуки и почетного членства в мажорном интернет-сообществе «Камарилья».

Условия просты: философ соблазняет пэтэушницу, снимает home-видео, шлет Славику, тот заливает в Сеть — и дело в шляпе! Заманчиво? На тот момент казалось, что да. Это потом безобидное пари станет болотом, из которого главному герою уже не выбраться, в котором окажутся и Сережина мать, и бывший дружок пэтэушницы, зэк-орангутанг, и ее батя-алкаш. А пока заманчиво, да.

Сцена из спектакля.
Фото — И. Рогава.

Одесский спектакль расположился по принципу «сцена на сцене»: узкий периметр «посвященных», стол, два стула и «четвертая стена», огромный блок, который условно ограничивает сценическое пространство и за которым видна бездна зрительного зала вместо задника. На обратной его стороне написано «Каждый любит, как умеет» — этот слоган зритель видит, входя в зал. И слышит, через пару часов этот зал покидая. Начиная со второй половины второго акта эта мысль сквозит в каждой фразе героев. И дракон любит, как умеет, и философ, и зэк.

Танька (Марина Климова), торгующая рыбой на рынке (наверняка, этой рыбой насквозь пропахшая), носящаяся по училищу со своей девственностью как с писаной торбой и раздающая всем тумаки, вполуха слушавшая что-то «про Сопокла», решилась заговорить с Ним. Конечно, Танька из тех, кто в целом симпатично выглядит, пока не откроет рот. Поток гонористых тирад, с «бэ-ками», жаргонными словечками и прочими признаками «высокоинтеллектуальной» речи придают молодой героине, конечно, не красоты, но особого шарма точно, ведь даже за этой «помойкой» слышны наивность, влюбленность и искренность. Маргинальное существо с тонкой душевной организацией — симпатично, не правда ли?

«Ее Сережа» (Вадим Головко) — среднестатистический молодой специалист, по-хипстерски одетый в белую рубашку и пиджак, с закатанными, как полагается, брюками, ярко-красными носками и в стильных очках на переносице. Он больше похож на офис-планктонного рачка, нежели на философа. Каждую пятницу он «в говно», как пелось в той песне, каждый понедельник — на кафедре. Он, конечно, тоже внешне «ничего», но, как и Танька, — пока не раскроет рот. Мямля и неудачник с (напрасной) претензией на большее — впечатление номер два.

У главного героя как персонажа если не положительного, то бесхребетного обязательно находится друг-антипод: мажор, змей-искуситель, подстрекатель, вообще кладезь пороков золотой молодежи — Славик (Константин Кириленко). С «уделанным» коксом лицом, «обдолбанной» пластикой и ломаной гнусавой речью, этот гротескный персонаж начинает свою партию в одесской сказке с монолога о «душевном выгорании», а заканчивает кругленькой суммой лайков на своем фейсбучном счету в «Камарилье». Все его ценности сводятся к соцсетевой популярности и наркотикам: а зачем, собственно, усложнять? Согласен? — Лайк.

Абсолютная противоположность — отсидевший в тюрьме Костик (Владимир Романко), бывшая любовь молоденькой гопницы и ее верный шакал: суровый, с лицом, ни на йоту не озаренным интеллектом, амбал с тупым хищным оскалом и нечленораздельными звуками вместо слов. Эпизодами появляется Танькин отец-алкоголик с отнявшимися ногами и в хлам пропитой жизнью. И Сережина мать, натурально одесситка из анекдотов, в шапке «в бусинку» (которая жутко бесит) и с букетом совковых стереотипов, которые бесят тоже, но зрителю «аналогичной выдержки» не так бросаются в глаза. В общем, и девчонка с самых низов, и представитель интеллигенции, и быдломен, и жертва фейсбука — все в сборе. Под мелодичные аккорды песни мем-группы Стрыкало «Знаешь, Таня» сказка начинается.

Поместив своих героев в рамки простенького и одновременно абсурдного сказочного сюжета, режиссер предлагает зрителю вглядеться в них пристальнее. Так пристально, как если бы смотрели на диковинную зверушку в тесной клетке зоопарка. В этой тесной клетке и интеллектуал, и мажор, и носитель европейской культуры, и прочие изящные умы становятся зверьем, способным на такое, на что даже гопники и зэки не всегда способны. Они топят друзей, предают близких и живут без зазрения совести дальше. А потом кидают деньги на WebMoney: на продукты и цветы на могилку. Стас Жирков берет за основу пьесу о людях, лишенных культурной основы, смешивает их с местным колоритом, дополняет новыми характеристиками и старыми пороками и выпускает в «открытый космос».

Сцена из спектакля.
Фото — И. Рогава.

Его Танька — не сучилища, она — ребенок, влюбленный наивный подросток, доверившийся, без уговоров и провокаций, одному-единственному, молодому педагогу ее «шараги». И он, кажется, доверился ей в ответ так же искренне: момент первой близости этих двоих, разыгранный на плоскости стола, не был механическим актом страсти, это было тихое нежное чувство, которое Сергею даже не хотелось нарушать нажатием кнопки play на видеокамере.

На play он нажмет позже. А девочка все-таки станет «сучилищей». Когда фейсбук обнародует их «любовь», и когда она узнает о пари. С этого момента Танька превращается в монстра, и, кажется, теперь совсем не возникает вопросов, кто в этой сказочке дракон. «Я тебя любить буду», — говорит пэтэушница возлюбленному, и в ее интонации звучит приговор: будет, еще как будет, только теперь явно не так поэтично, как когда-то хотела. Танька потрошит Сережиного пса, бутафорского красного французского бульдога, доставая из его тельца булку и кетчуп, и хищно пожирает этот импровизированный хот-дог, мол, и тебя сожру с потрохами, милый. Ведь «каждый любит, как умеет», она теперь — так. От такой любви принцесса — мямля-философ — в ужасе бросается прочь, за кордон. А кто же рыцарь? А тот, кто убьет дракона.

На фоне условного задника эти трое разыгрывают заключительную сценку сказочной истории. Пластическую партию «Она его любила», где хрупкая гопница в балетных па припадает на грудь то к одному, то к другому, тянет носочек, как в танцевальном классе, натянуто улыбается, а в ее глазах в этот момент — панический страх. В пьесе героиня скажет: «Кость, чет страшно мне…» Здесь же не скажет ничего — не успеет, просто окажется в крепких объятиях «рыцаря» и умрет. Сколько лайков стоит такая смерть по шкале «Камарильи»?..

Костик, на протяжении всего действия вызывающий лишь отвращение, вдруг станет жалким и беспомощным. На полу возле стола, как бездомный пес, на корточках будет сидеть Славик, которого топовая история так и не смогла спасти от «выгорания». Только родители главных героев внешне, кажется, останутся без изменений, хотя по сюжету каждый теперь без ребенка. Трагический финал давно был неминуем, причем для всех.

Одесская версия «Сучилищи» Жиркова — это не про отношения «препод — ученица», не про переродившуюся в монстра девочку-подростка, и даже не про то, что «каждый любит, как умеет». Это, скорее, про тотальное равнодушие и нелюбовь, про то, что жизнь превратилась в страшную сказочку, где каждый не любит, как умеет: грубо и искренне.