«Ричард II». У. Шекспир.
Королевская Шекспировская компания (RSC), Великобритания, 2013 год.
Режиссер Грегори Доран, художник Стивен Бримсон Льюис.

В Петербурге и России продолжают показывать лучшие спектакли Национального и Шекспировского театров, перенесенные на экран.

Первое, о чем задумываешься на «Ричарде II», что и этот спектакль (заснятый специально для показов в кинотеатрах) — тоже «маниакально точная иллюстрация к тексту», по верному замечанию Т. Джуровой о «Макбете» К. Браны. Все идет вслед слову. Бодро развивается сюжет: два кряжистых, упитанных «брутала» в доспехах и латах — Генри Болингброк (Найджел Линдси) и Томас Маубрей (Энтони Бирн), призывая зрителей в свидетели, пытаются доказать королю Ричарду II (Дэвид Теннант), кто из них верный подданный, а кто предатель. Аргументов ни у того, ни у другого нет, оба красноречивы, у обоих глаза сверкают праведным гневом. И как тут поступить душке-королю, желающему принять правильное, но, скорей всего, просто быстрое решение и покончить со всем этим? Король выбирает — выслать обоих из страны. Он совершит еще несколько опрометчивых поступков: лишит наследства Генри Болингброка после смерти его отца (дяди Ричарда — Джона Гонта, герцога Ланкастерского) и поспешно уедет на войну с ирландцами, оставив королевство под присмотром другого дяди — герцога Йоркского. Конечно, Болингброк воспользуется отсутствием короля в стране и возьмет власть в свои руки. Вот именно что возьмет, потому что никто не будет защищать короля Ричарда и отстаивать его права. Практически все дворянство без особых колебаний перейдет на сторону будущего Генриха IV, и Ричард будет вынужден отречься от престола.

Но не сюжет удерживает зрительское внимание на протяжении трех часов. А то, как Доктор Кто, снова преобразившись (по сюжету одноименного культового сериала, в котором Дэвид Теннант десять лет подряд играл заглавную роль, доктор принимает новое обличие вне логики действия), уже не спасает Землю от всякой нечисти, злодеев и просто разбойников, а пытается быть королем. При этом ни сверхспособностей, ни сверхоружия у него нет. Только эгоизм, хорошо перемешанный с цинизмом, капризное своеволие и легкая степень помешательства. Из редких для королевского арсенала качеств — пожалуй, обаяние, которым он мало пользуется, и красноречие, заменяющее поступки.

Сцена из спектакля.
Фото — http://static.coolconnections.ru/.

Пьеса о Ричарде II , последнем в роду династии Плантагенетов, считается одной из самых лирических у Шекспира. У.-Х. Оден называет Ричарда прототипом Гамлета, одним из негодных королей — тех, которые либо льют много крови (Ричард III), либо принимают корону в смутное время (Генрих VI), отдает должное его поэтическому дарованию, но напрочь отказывает ему в уме. Объединяет Гамлета и Ричарда «скорбь задумчивого меланхолика, размышляющего о вопросе „быть или не быть?“» .

Для зрителей Королевской Шекспировской компании (RSC) Ричарда и Гамлета объединяют, прежде всего, создатели спектаклей — режиссер и художественный руководитель RSC Грегори Доран и актер, исполнитель заглавных ролей Дэвид Теннант. В 2008 году Доран выпустил «Гамлета» с Теннантом и через пять лет решил повторить успех, пригласив актера на роль Ричарда II. То есть здесь Гамлет является прототипом Ричарда II. В телеспектакле «Гамлет», снятом Дораном, действие перенесено в абстрактные «наши дни». Гамлет-Теннант бегает по залам дворца, бросается на зеркальный пол, стреляет в Полония, много и быстро говорит, таращит глаза, сходит с ума (кривляется, дразнит Клавдия, нападает на Офелию) и тут же обретает ум (отходит в сторону и моментально успокаивается, доверяет зрителям сокровенные мысли, глядя прямо в камеру). Ричарда объединяет с Гамлетом вот та же способность выглядеть сумасшедшим, но в нем есть то, чего нет в Гамлете, — самоирония.

Актер выстраивает роль так, что мы понимаем: Ричард не умен, но красиво говорит и может «поддеть» собеседника. Между персонажем и ролью появляется зазор, Теннант ироничен по отношению к Ричарду, но от этого король получается самоироничным. Пожалуй, вот эти взаимоотношения актера с ролью и есть самое интересное в спектакле. И внешний вид, и манера поведения отличаются от других персонажей, но не выбиваются из стиля всего спектакля. Герцоги либо закованы в латы и кольчуги, либо окутаны короткими темными плащами по средневековой моде. На Ричарде же — длинные золотые и светлые одежды, сверкающие украшения. И у него изрядно длинные волосы. Андрогинность явлена во всей красе. Заостренное непропорциональное лицо, тонкие кривящиеся губы, брови, всегда приподнятые в смешливом удивлении. Он скуп на жесты, но те, что есть — легки и изящны. Скипетр покоится на его предплечье, как тросточка у какого-нибудь денди. Король красиво язвителен. В Болингброке он, прежде всего, презирает приземленность и чванливую гордость. Теннант балансирует между истеричностью и наивной глупостью короля, бросающегося на пол и призывающего к отчаянью, и резковатой насмешливостью, когда предлагает Болингброку взять желанный атрибут власти, повернувшись к Генриху спиной и удерживая корону на вытянутой руке, дразня герцога, как собаку.

Д. Теннант (Ричард).
Фото — http://static.coolconnections.ru/.

Режиссер делает начало первого и второго акта «Ричарда II» похожими. И там и там — ссора благородных дворян, переходящая в вызов на поединок. Но если в первом действии мы смотрим на это, как на трагедию — два героя чинно ругают друг друга, сверкая глазами, то во втором в спор обвинителей включаются почти все участники сцены, и она разворачивается как комедия — перчатки гроздьями летят на сцену, призывая удовлетворить долг чести. И если бы не новый король Болингброк, со смехом пресекший этот балаган чести, неизвестно, как бы они разобрались со своими долгами. Все персонажи становятся смешными, нелепыми царедворцами, желающими выслужиться. Генрих, в отличие от Ричарда, — тугодум и скуп на слова, но он дальновиден, поэтому истинный предатель будет выявлен и обезврежен.

Перемена в образе Ричарда произойдет в конце первого акта. Актер покажет нам, каков Ричард, когда не играет на публику, а предоставлен сам себе. Король-эстет унижен и будет свергнут, ему на смену придет хладнокровный ретроград. Завершает акт сцена на балконе, где, распаляя собственное остроумие, Ричард подыскивает слова своему горю, злосчастной беспечности, а наблюдает за ним один только герцог Омерль (Оливер Рикс), в которого, как ни удивительно, «попадают» слова Ричарда. Много позже Омерль его убьет, но не спасая от позора, а выслуживаясь перед новым правителем. А пока молодой служака отвернулся и зарыдал, усевшись на пол, спрятав лицо в руках. Ричард удивлен, но продолжает зубоскалить, сочувствуя ему и себе, потом долго целует Омерля и уходит. Печален взгляд Ричарда, но все завершено, доделано. Перед нами не король-самодур, бахвал и красующийся циник, а человек, которому предстоит унижение, и он готов к этому. Осталось доиграть «комедию» до конца. Второй акт — все позерство, наигрыш, кривляние. Наш Ричард неплохой актеришка, но за его фиглярством проскальзывает недоумение оттого, что ему не хотят простить его человеческие грехи. Сцена с зеркалом, в котором он пытается разглядеть, как свалившиеся беды изменили его, — центральная во втором акте. Ричард всячески претендует на роль трагического героя и жаждет за немногочисленными морщинами увидеть отраженное горе. Когда же ничего такого не видит, то, как будто случайно, разбивает зеркало. Теннант здесь ухитряется и поиронизировать над своим Ричардом, и дать нам понять, что свергаемый король — безвинная жертва.

Режиссер делает Ричарда мучеником, страдальцем, возвышает в буквальном смысле слова, поднимая его на балконе над головой нового короля Генриха IV. Финальный кадр — Ричард (в длинном белом, с крестом на шее) «парит» над головой приземистого Генриха (в коротком темном). Противопоставление Ричарда и Генриха разрешается в пользу Ричарда. Эстетский, капризный король оказывается предпочтительней здравомыслящего. Легкая, стилизованная под средневековую, музыка сопровождает весь спектакль (в программке указан композитор Тим Митчелл), а теперь должна смолкнуть, уступая место трубам и литаврам.