«Три сестры». А. Чехов.
Великолукский драматический театр.
Режиссер Юрий Печенежский, художник-постановщик Дмитрий Горбас.

В «Трех сестрах» Юрия Печенежского время закончилось, будущего нет. Никакой надежды на то, что «через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной», не может быть.

Первое действие начинается почти как классическая постановка Чехова: все действующие лица в исторических костюмах, а на небольшой платформе установлены стол и фрагмент такой же классической декорации с дверью и двумя колоннами. Но вокруг этого обломка старого театра или старой жизни (или и того, и другого) — бесконечная черная пустота обнаженной глубокой сцены. Сбоку в этой пустоте лежат чемоданы. В начале первого акта с этой платформой постоянно играют: на ней — про быт, вне ее — про бытие. О Москве говорят, только сойдя в «пустоту»; Маша (Алина Бичай) в черном платье сидит поодаль, отдельно, на стуле. Все персонажи появляются из дверей в декорации, но Вершинин (Кирилл Парменов) возникает сбоку, как будто из глубины дома или из этой вселенской пустоты: он же из Москвы, которая, разумеется, вовсе не город на карте, а мечта о счастье. И с Машей они встречаются в этом экзистенциальном пространстве. Потому что суженые. Потому что судьба.

Сцена из спектакля.
Фото Александра Воробьева.

Время приходит буквально из зрительного зала в виде Наташи (Елена Владимирова), одетой в платье, какое могла бы надеть любая из зрительниц. Она нерешительно мнется перед рампой, а затем вскакивает на стол, втаскивает на него Андрея (Сергей Тихомиров), целует его, когда он принимается мямлить, а после предложения руки и сердца уходит за кулисы. Он идет за ней, и стоит ему удалиться, как декорация медленно падает, оставляя пустое черное пространство.

Сразу после этого «крушения» актеры переодеваются в условно современную одежду и как-то забывают про игру с платформой.

Одним движением режиссер дает приговор современному миру. Время разрушило старую жизнь, которая была красива. И пусть за столом было тесно, но зато на нем стояли розы, а к ужину обещали сладкий пирог. И в то же время жизнь разрушила театр — сегодняшняя Наташа вышла из зала, и декорация рухнула.

Обычно как-то принято соотносить себя с сестрами: то ты Ирина, то Маша… Но Юрий Печенежский неумолимо ставит зрителей на место: нет, вы все — Наташа, которая всегда ассоциировалась с обыденным, мещанским и пошлым, которая узнаваемо и характерно рассыпается в извинениях перед теми, кому наступила на ноги. Она ходит по сцене в бархатном спортивном костюме и занята в основном тем, что ищет насекомых и решительно бьет их мухобойкой (иногда — в опасной близости от Маши, когда натыкается на них с Вершининым). Во втором действии мухобойка у нее уже огромная, размером с лопату, и в ярости она бьет ею прямо у ног Андрея.

Сцена из спектакля.
Фото Александра Воробьева.

Каждый акт начинается с появления Андрея, который стоит за кафедрой в белоснежной рубашке, красивый и гордый, и в качестве ректора встречает первокурсников Московского Императорского университета — мечта, которую лелеяла вся семья. Однако в первый раз он забывает слова и, смутившись, сбегает, подхватив кафедру подмышку. Во второй раз мысль его начинает бродить по кругу, фраза повторяется снова и снова, словно Андрей сходит с ума, и кафедру уносит уже Ферапонт (Сергей Гостюжев). Это еще одно напоминание: никакого будущего не будет, мечты не сбудутся, причем дело не в обстоятельствах или Наташе, а в том, что Андрей — просто вот такой сам по себе.

Будущего нет, разумеется, ни у одного из персонажей, и все уходящие очевидно уходят умирать. К розам в вазе на столе добавляются гвоздики — по две от каждого персонажа. Чебутыкин (Игорь Николаев) сообщает, что уедет, но по интонации сразу ясно, что он покончит с собой. Ирина (Дарья Корнева) кричит вслед Тузенбаху «ну хочешь, я с тобой пойду?», вкладывая в эту фразу тот же смысл, что в «ну хочешь, я с тобой умру?». Собираясь на дуэль, Тузенбах (Сергей Гостюжев) не берет с собой пистолета. Весь спектакль он выглядит почти ребенком со своей густой шапочкой отросших темно-русых волос, его мечты о работе очевидно детские, и Маша даже посмеивается над ним. В противоположность ему Соленый (Евгений Петров) — высокий и усатый, но сутулый и неказистый, точно не похожий на Лермонтова. И он, и Тузенбах выглядят в равной степени нелепо.

Сергей Тихомиров (Андрей).
Фото Александра Воробьева.

Спектакль заканчивается длинным видео, в котором все сестры, гуляя по городу, говорят о том, что однажды, в будущем, все станет хорошо и понятно, но надежда на это ушла уже и из первой, и из второй реальности, осталась разве что в третьей, цифровой. И то их слова звучат совсем неубедительно.

Не все режиссерские находки складываются в общую картину: чужеродно выглядит Ферапонт, старик, слушающий рок-музыку в наушниках и потому не слышащий слов Андрея, который почему-то поет частушки. Натужной попыткой «осовременить» чеховский текст выглядит монолог Ольги (Светлана Долотова), когда она заполняет анкету то ли на сайте знакомств, то ли на ресурсе для поиска учеников. Тем не менее, спектакль очаровывает: и умной, тонкой актерской игрой, и ритмической, почти музыкальной партитурой. Стук шагов, ботинок, хлопки мухобойки…