Так бывает, что спектакль, сочинённый несколько лет назад, вдруг начинает меняться, трансформироваться и обретать новую редакцию. С одной стороны, это уже не премьера, но с другой — хороший повод зафиксировать это изменение. Сегодня в этом ключе Алиса Фельдблюм рассказывает о спектакле «Бабушка» театра «Организмы», поставленный Александром Бянкиным.

«Бабушка».
Театр «Организмы» на Площадке 51.
Постановка Александра Бянкина, музыка Александра Лушина

Александр Бянкин, бессменный участник театра «Организмы», на протяжении более десяти лет своей деятельности упорно скрывался от театральной критики — о нем не написано практически ничего. Тем временем, Бянкин был и остается автором и исполнителем песен для всех спектаклей «Организмов», художником (небольшие тотемные фигурки в «Вате», например, или примитивистские задники к рок-опере «Незнайка и его друзья» Владимира Антипова — его рук дело), драматургом и поэтом (все тексты для «Организмов» написаны в соавторстве). Спектакль «Бабушка» (альтернативное название «Бабушка-песня»), сочиненный и сыгранный Александром Бянкиным, позволил разглядеть в нем еще и удивительного актера.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Драматизм с налетом дурацкости — так можно охарактеризовать «Бабушку» Бянкина. Композиция спектакля крайне проста: это несколько небольших моноэтюдов от Бянкина, между которыми звучат песни Александра Лушина в живом исполнении. «Бабушка» старательно прикидывается вербатимом — вот выходит актер Бянкин, изображающий пенсионерку, обращается к залу, как к интервьюеру-собеседнику… Однако очевидно, что в основе текста не документ, а сложно устроенное постмодернистское произведение (автор Александр Бянкин). На этом парадоксе — реального и вымышленного — и будет строиться весь спектакль.

Начавшись с бытовой истории — Надежда (так зовут бабушку) рассказывает о случившемся накануне конфликте с соседом по коммуналке, — повествование обрастает сложными литературными отсылками, глубокими психологическими переживаниями и, конечно, стебными песнями. Текст «Бабушки» строится на контрасте абсурдистской формы и экзистенциального содержания. Надежда рассказывает о своей бурной авантюрной молодости с позиции себя сегодняшней — одинокой и никому не нужной. Случайно выбранные истории из ее жизни — лиричные и алогичные, вперемешку с мистифицированной биографией Есенина (Сергея Николаевича, который ходил с баяном к Блоку «протекцию просить»), практически обэриутскими стихами поклонника («Сверкает снег, сверкает снег, сверкает снег х10, кружится голова») и забавно-проникновенным письмом мужа Николая из санатория «Ручеек» — отвечают в спектакле за смешное. Это все разбивается такими шлягерами Лушина, как «Если меня милая попросит для нее пожарить баклажан…» или «Тамбовский волк, японский бог и жареный петух» — суть их абсурдизма в любви.

Мир Надежды — исключительно мир грез о прошлом. Поэтому письмо не существующего Николая вполне материальное — Надежда бережно хранит его в тумбочке и часто перечитывает. Так же материальны стихи ее давнего поклонника, номер газеты 1966 года и томик стихов Есенина — художественные документы, которыми она живет. По этой же причине в космически подсвеченном дверном проеме (который на Площадке 51 есть кулиса) Александр Лушин в атласном светлом костюме на размер больше нужного поет пародийные шансоны. С одной стороны он существует обособленно — как портрет времени (вернее — карикатура). С другой — эти забавные песни неотделимы от Надежды, это мелодия ее жизни, саундтрек ее истории.

Аскетичное пространство «Площадки 51» почти не изменилось — добавилась панцирная кровать, маленькая тумба и одинокий подсвеченный мужской портрет на стене (вероятно, Николая, умершего мужа Надежды). Показательно отсутствие подушки (не говоря уже о постельном белье) — эта кровать не предназначена для сна. Тем не менее, на спинке кровати аккуратно висит домашний халат, а сбоку лежит пара тапочек — документальность соблюдена частично, намеренно небрежно. Так, например, некоторые сцены решены с помощью ПФД — периодически Надежда Бянкина кормит невидимых уточек или кошечек невидимой едой, которую она достает из своей видимой сумки. Бянкин показывает не реальный мир бабушки, а образ этого мира. Иллюстративная реальность, в которой номинально есть кровать и даже кухня с немытой посудой (причина конфликта с соседом).

Александр Бянкин в роли Бабушки — нечто среднее между клоунадой и психологизмом. Подсмотренный, вероятно, из жизни образ добродушной старушки-пенсионерки, сыгранный психологически, конфликтует с природной клоунадой Бянкина. Роль строится на парадоксе: мужчина в травестийной роли существует не карикатурно и даже не характерно (как это обычно бывает), а, насколько это возможно, жизнеподобно. Скромное платье в цветочек, бежевые капроновые колготки, грубые черные туфли, аккуратная шаль, светлая атласная косынка, из-под которой выглядывают колечки белых прядей дешевого парика… глаза укрупнены толстенными линзами очков в пластиковой оправе, в руках винтажная сумка — Александр Бянкин, полностью внешне перевоплотившись в бабушку, говорит сиплым высоким голосом с заискивающей интонацией (будто являя очередной «субъект» в «Адине» Алексея Забегина). Надежда Бянкина присваивает некоторые черты Александра: те же шутовские интонации, та же понурая мелкая пластика (которая вполне органична образу старухи).

«Бабушка» — спектакль гротесковый: юмористический текст играется безо всякой иронии, монолог о «Сергее Николаевиче Есенине», который «земли русской поест, и ему потом кишки промывают», произносится со сцены сакрально, доверчиво искренне. Бянкин весь спектакль держит план экзистенциального одиночества, даже до абсурда смешные пассажи звучат драматично: это трагедия покинутости, ненужности, нелепого доживания, пережевывания воспоминаний. Последняя сцена, когда Надежда рассказывает о знакомстве с мужем, выкладывая при этом на пол маленькие игрушечные машинки из сумки («Я очень устала, и у меня никого нет», — рассеянно говорит бабушка в пустоту, ложась на пол) — мощный драматический перелом, когда художественное становится остросоциальным, являя натуралистичный портрет среднестатистического российского пенсионера. Непримечательная одинокая будничная смерть под аккомпанемент Лушина — метафора умирающей надежды, конечно, коррелирует с сегодняшним мировосприятием, но мы пока держимся…

Образ бабушки — своеобразный лейтмотив творчества Бянкина. В концертном моноспектакле «Песни клоуна» на задник транслируются рисунки Александра Бянкина (творческий псевдоним Byanksi), пока тот исполняет лирические песни своей группы «Танцы с муравьями». На этих рисунках (что-то в духе Анатолия Зверева) он изображает собственные амплуа: вот клоуны, вот дети, вот психи… и, конечно — бабушки. В различных контекстах, позах, настроениях… Для Бянкина-актера «бабушка» уже давно вышла из категории амплуа.

Бабушка — это альтер-эго.