Явор Гырдев — режиссер театра и кино из Софии — хорошо известен в Москве. В
10 мая Явор Гырдев выпускает в «Приюте комедианта» спектакль по пьесе «Канкун» популярного каталонского драматурга Жорди Гальсерана — это дебют режиссера в Петербурге. О том, как сталкиваются в современном человеке консерватор и либертин, и при чем здесь семья, режиссер попытался объяснить Светлане Щагиной.
Светлана Щагина. Явор, вы, наверное, догадывайтесь, что большинству русских Болгария известна в основном по Филиппу Киркорову?
Явор Гырдев. Так ведь и многие болгары про Россию ничего не знают, кроме Филиппа Киркорова. Конечно, болгары слышали также и про Путина. Но Филипп Киркоров более популярный. Путин запомнится болгарам как политик времен Филиппа Киркорова.
Щагина. Ну, про Явора Гырдева у нас тоже слышали. Я вдруг осознала, что ведь это вы — тот самый человек, который привозил в Москву «Человека-подушку» Макдонаха — еще до того, как Макдонах стал штатным драматургом Театра у Моста, до постановки Кирилла Серебренникова. Потом ваш фильм «Дзифт», потом спектакли в Москве… Это в Петербурге вы в первый раз, а на родине, наверное, классик.
Гырдев. Я поэтому сейчас и в России, что у меня здесь вторая молодость. А в Болгарии я типа уже ого-го.
Щагина. У Вас ведь в Софии нет своей труппы?
Гырдев. Нет.
Щагина. Там это невозможно, там так плохо с театром?
Гырдев. Не то, чтобы плохо, но там нет, как здесь, в России, такой возможности. Это в Москве есть театры под руководством Фоменко, Табакова и так далее. У нас никто не позволит иметь свой театр, пока человек еще живой. Чтобы был свой театр, который бы назывался твоим именем… Да, это было бы странно в Болгарии. Даже если есть очень сильный авторский стиль — театра не будет. А если государство не даст денег, то никто не даст. У нас нет таких олигархов, которые бы спонсировали творчество. Скажем, как в Москве театр во дворе Фабрики Станиславского, «Студия театрального искусства» под руководством Женовача — это частный театр практически. В Болгарии, даже если у кого-то и есть лишние деньги, их точно не дадут на театр.
Щагина. А на что бы в Болгарии дали денег?
Гырдев. На то, что в глазах общества сделает их, дающих, более популярными. На какие-то медийные вещи, так, чтобы деньги пошли на рекламу их же самих. Дали бы мало, но шум бы сделали большой. Больше бы дали пиар-агентству, которое всех о благотворительности оповестит. То есть даем двадцать, а шуму делаем на двадцать тысяч.
Щагина. В каком возрасте у вас возник интерес к театру?
Гырдев. Еще в детском саду. Я помню, что все книжки, которые я читал, хотелось каким-то образом инсценировать. В начальной школе мы с друзьями уже делали спектакли. Конечно, совершенно любительские, детские. Моей бабушке приходилось шить мне костюмы. В третьем классе мы «ставили» «Три мушкетера». Между собой у нас была привычка обращаться друг к другу именами мушкетеров, мы даже настаивали, чтобы учителя тоже называли нас только «господин Атос, господин Портос, господин Арамис» и никак иначе. Я был д’Артаньяном. В четвертом классе я поступил в «Драмсостав» при Софийском Дворце пионеров — и пробыл там до одиннадцатого класса. Играл в разных пьесах, снимался на телевидении. Но, заканчивая школу, рассудил, что уже не буду больше заниматься театром и стал изучать философию. Я заканчивал философский факультет в Софийском университете, и потом учился режиссуре в Национальной Академии — потому что не удержался. Некоторое время позанимался древними языками — латынью, древнегреческим, староболгарским, но понял, что мне этого будет недостаточно в жизни, и отправился обратно в театр.
Щагина. Я слышала, что вы до сих пор пишите и выступаете с лекциями.
Гырдев. О, нет, до сих пор — нет. Это было в
Щагина. Есть ли такие пьесы, которые вы ставили, когда только начинали карьеру, но сейчас уже бы не стали? И еще: по каким признакам вы понимаете, что пьеса вам подходит?
Гырдев. Да, сейчас я бы не ставил спектакли по большинству пьес, с которыми работал раньше. Это связано с моим личным развитием. Для меня не существует некоего программного стиля, который я должен утверждать и выполнять. Нет и специальных предпочтений насчет типа драматургии. Я с удовольствием ставлю классику и современную драматургию, занимаюсь драматическим и постдраматическим театром. Я не строю никаких планов на будущее, работаю интуитивным образом. Потому что мир все время меняется. И человек все время меняется в связи с переменой мира. Когда у меня есть ощущение, что мой дух и дух времени совпадают, и есть текст, отвечающий моему внутреннему импульсу — тогда я и делаю пьесу. Конечно, таким, каким я был в начале
Щагина. Прошлое не хочется возвращать?
Гырдев. Нет, я никак не стараюсь его возвращать и как-то восстанавливать, потому что это самообман — будто бы ты постоянно должен поддерживать в себе твердую идентичность. Не меняться невозможно. Это кризис. А современный человек испытывает постоянный кризис идентичности. Об этом пьеса «Канкун».
Явор Гырдев, Анна Вартаньян, Александр Ронис на репетиции.
Фото — Калин Николов
Щагина. Вы сами выбрали «Канкун» для постановки или это желание театра?
Гырдев. Мы дискутировали с директором театра, пробуя разные пьесы, которые были у меня «в кармане». А «Канкун» лежал «в кармане» уже несколько лет, с 2009 года. Еще когда я приступал к сотрудничеству с Театром Наций, обе пьесы Гальсерана были у меня в уме, и по актуальности обе они на тот момент были для меня равнозначны. Но с Театром Наций мы решили начать с «Метода Грёнхольма». Сейчас мне кажется, что «Канкун» еще актуальнее, потому что выявляет природу современного человека в этом возрасте. Это про кризис среднего возраста пьеса.
Щагина. Но в пьесе героям по пятьдесят лет с небольшим.
Гырдев. А вы думаете, что кризис среднего возраста начинается в пятьдесят три года? Мне сейчас исполнилось сорок, и я могу сказать, что кризис среднего возраста начинается в сорок лет.
Щагина. Почему во время нашего разговора вы все время смеетесь?
Гырдев. А что, плакать что ли? Весело вообще. Жить хорошо. Веселое интервью. А то бывает — придут с такими серьезными лицами, что боже мой.
Щагина. Я недавно пересказывала «Канкун» своим знакомым. Им едва за двадцать, к театру отношения не имеют. Когда я им сообщила, что герои в свои пятьдесят, при том, что герои — супруги, еще и занимаются сексом, знакомые воскликнули: «Нет, нет, это невозможно, так не бывает!». Не верят, что в такие годы что-то возможно. Я к чему веду: если у Гальсерана героям по пятьдесят, то сколько лет вашим героям — сообразно с возрастом актеров?
Гырдев. По сорок с чем-то. Не просто по сорок.
Щагина. Что, есть разница?
Гырдев. Разница есть. После сорока, между сорока и сорока с чем-то есть разница.
Щагина. Какая?
Гырдев. Несколько лет. В этом возрасте «несколько лет» — это уже много. Иногда даже слишком много. Иногда уже просто отчаяние.
Щагина. В одном интервью, вы, комментируя «Канкун», сказали, что у современного человека прочных этических взглядов на мир уже не существует, он может быть то резким консерватором, то либералом и даже либертином. И никакого внутреннего конфликта от этих перемен у человека не возникнет. Может быть, я вас не верно поняла, объясните, как это: человек не испытывает внутреннего конфликта?
Гырдев. Нет, конечно, человек испытывает внутренний конфликт. Но современное общество устроено таким образом, что человек должен сочетать в себе разные социальные роли. И человек постоянно соглашается с противоречащими его личности ролями, и от этого вечного соглашательства у него очень размытая идентичность. Но он должен соглашаться, иначе общество станет совершенно тоталитарным по отношению к нему.
Щагина. Я понимаю про это на примере «Метода Грёнхольма», где человек надевает маску ради вожделенной работы топ-менеджером. Но при чем здесь «Канкун»? Приведите пример?
Гырдев. Пример: что такое хорошая семья? Как вы думаете, может ли семья быть хорошей, испытывая желания сексуальных контактов вне семьи?
Щагина. Может. Ну, наверное. Хотя, нет. Наверное, не может.
Гырдев. Вот это и есть противоречие. Людям чего-то сильно хочется, они об этом мечтают, но позволить себе не могут. Но: им очень-очень хочется. В этом конфликт. Конфликт глубокий. В их возрасте, когда хочется очень, но при этом есть приличия, которые нужно соблюдать — наступает некий асинхрон между желаниями и ценностями.
Щагина. Поздновато как-то у них асинхрон наступил. Они очень старомодные, вся их компания. Для пьесы, написанной не так давно.
Гырдев. Чтобы у них был такой внутренний конфликт, они должны быть старомодными.
Щагина. Все-таки после Уэльбека и прочей европейской литературы как-то эти четверо странновато зажаты…
Гырдев. А вы думаете, что Уэльбек является общим случаем?.. Особенно здесь, в Питере? Наверное, мы можем допустить, что здесь все давно прочли Уэльбека, но ведь никто таким образом не живет. Кстати, как вы думаете, они читали Уэльбека или нет, вот эти персонажи?
Щагина. Не знаю. Нет, наверное.
Гырдев. Читали! И еще как! Но дело в том, что у них уже есть некая, давно очерченная жизнь, и они не могут практиковать типы жизни героев Уэльбека. Кстати, сам Уэльбек, я подозреваю, не практикует такую жизнь. Его жизнь вовсе не такая либертинская. Во всяком случае, не в такой степени.
Щагина. Мне казалось, что пьеса несколько про другое… Может быть, это потому, что мы, женщины, существа менее развитые…
Гырдев. Мне не кажется, что «менее развитые», просто ваше восприятие — другое. Это все вопросы интерпретации. Некоторые понимают так, некоторые этак.
Щагина. Так вот, мне казалось, и теперь я понимаю, что это, конечно, примитивная моя мысль, и общеизвестная, но я думала, что пьеса «Канкун» написана про неуловимость сущности современного человека. Что мало того, что ты ничего не знаешь о других — ты самого себя знаешь хуже всего. И это как раз не противоречит вашей мысли о потере идентичности. Но вот до свингерства и прочих радостей моя мысль не дошла как-то. И эта виньетка про либертинство, про то, что герои не могут позволить себе жить так, как хотят — это гораздо интереснее, конечно, это дает другой объем….
Гырдев. Потому что у них, помимо желаний, есть и совесть. Сюрприз не в том, что люди оказываются радикальными, сверхсвободными. Сюрприз в том, что когда им хочется такими быть, они оказываются консервативными. Против своей воли. В этом все дело. Оказывается, у продвинутых людей есть устои. Семья. Любовь. И эти вещи являются постоянными и мешают так просто перейти к либертинским ценностям. Продвинутый, радикальный, современный человек не так прост. Между этими двумя парами существует глубокая неуверенность в их желании менять партнера. Они этого себе позволить не могут. И это такая большая травма. Им, конечно, хочется, но они не могут преодолеть себя. Им все время хочется. Поменяться.
Щагина. Вот это я и не могу понять: зачем им меняться?
Гырдев. Зачем меняться? Ну, если они любят…
Щагина. Так они еще и любят? А зачем тогда все усложнять? Если любят, поменялись бы партнерами и разъехались восвояси. А не ездили два десятка лет вместе на курорты. Им не так долго осталось жить, чтобы по-прежнему продолжать церемониться.
Гырдев. Да, но дело в том, что они любят и тех, и тех. А это-то как возможно, вы спросите? Это тоже возможно. Оказывается, они нужны друг другу именно вчетвером. Потому что тогда создается вот этот баланс.
Щагина. А люди не подумают, что эти ваши персонажи просто извращенцы? Это же инцест какой-то.
Гырдев. Нет, они совершенно не извращенцы при этом. Я бы сказал даже — радикальные консерваторы. У них нет никакой трансгрессии. Они ничего такого себе не позволили. Только одна из пар попробовала пойти в какой-то свингер-клуб, и сразу же убежала оттуда, потому что там было отвратительно. В этом все дело: когда люди идут делать «это», и осознают, что «это» отвратительно, оказывается, что у этих людей есть ценностные границы, которые им не переступить.
Щагина. Но они же тогда поняли, что только со своими друзьями хотят это сделать?
Гырдев. Конечно. Но они ведь этого не сделают в пьесе. Они сделают это только в своих мыслях. Да, они все время пытаются сделать это наяву, но понимают, что если это сделать по-настоящему — их мир рухнет. Никакие друзья они уже больше не будут.
Щагина. И вы думаете, что зритель «Приюта комедианта» вас поймет?
Гырдев. Поймет, да еще как. Должен понять всё. Да, здесь всё всем должно быть понятно, иначе нет искусства.
Пауза.
Ладно, если не поймет, то я виноват.
«Канкун» Гырдева в «Приюте комедианта» вызывает странноватое ощущение «хорошо сделанной» профессиональной работы, в которой совершенно нечего ловить по части собственно искусства. Такое же ощущение было и от спектакля-близнеца — «Козы по имени Сильвия» в театре Вазова, виденной мною в прошлом году (там про истинную любовь мужчины к козе как воплощении высшей степени свободы, пьеса Олби). То есть, я точно даже не помнила, его ли это был спектакль, или какой-то другой (я смотрела подряд несколько). А села в «Приюте», поглядела на сцену — и сразу вспомнила «Козу»: незамысловатый «офисный» интерьер (и не надо быть Александром Моховым, чтобы сделатьтакой), потом подключилась хорошо сконструированная, ловкая и темпераментно (не без истерики) сыгранная пьеса с сексуальной подоплекой, бередящей и держащей зрительское внимание. Хороший темп, нормальные актеры, все динамично нескучно. Точка. Больше практически ничего. До растерянности ничего. Совсем не понимаю, что выдающегося в симпатичном режиссере Яворе Гырдеве…
может не понравиться спектакль и пьеса.
Но трудно не заметить, что содержание сценографии АЛЕКСАНДРА Мохова не в «незамысловатом» интерьере (гостиничном, не офисном — неважно).
Но — зачем же приклеивать ярлыки авторам спектакля?
Кому я приклеила ярлык? Не вижу ни одного…
Вы и есть коза, госпожа Дмитревская, которая никогда ничего не поймёт!
Спектакль потрясающий, с прекрасными актёрскими работами!
Спектакль про людей — про нас, а не про коз!
Пусть бы я и коза, но я не писала, что спектакль про коз (и Олби, замечу, не про них писал…) Но при том, что он про людей, он дает этих людей в очень скромном психологическом регистре. Что мы. собственно, узнаем о героях? Очень мало. Главными оказываются парадоксальные диалоги, остроумие — не спорю. Но на этом материале Гырдев не создает собственно художественного текста. Это я как коза и имела в виду.
Если у Вас, уважаемый Д. Кораблев и не козел, другое впечатление — я только порадуюсь и съем удвоенную долю свежей травки.
У-ха-ха-ха! Ну, и весело же у вас здесь. Не слабее, чем в «Канкуне». Даже домашние животные есть! Да еще какие! Действительно, мексиканские страсти! Вряд ли плохой спектакль вызвал бы такое экспрессивное обсуждение. Жаль, только остальная критика молчит. А то здесь мог бы целый зоопарк появиться! Или «террариум единомышленников». Ну, а если серьезно: отличная пьеса, отличный спектакль, отличные артисты. Не «Братья и сестры», конечно. Но ведь и тема, и проблема другая. И, конечно, уж не о козах, а о нас грешных, порочных, с чудовищными грязными фантазиями. И не известно, что могло бы произойти с нами и с человечеством, если все бы они вдруг осуществились. Даже, если бы это были самые чистые мечты и светлые помыслы. А что касается «художественного текста», то, по-моему, пусть уж все будет предельно прозрачно в спектакле, чем «художественная» богомоловщина «Короля Лира.» И потом, господа критики, я признаться плохо понимаю ваше жгучее желание схватить премьерный спектакль и раздать всем оценки — режиссеру, художнику, артистам. Этот выдающийся, этот не выдающийся. Что толкаться?! Всем места хватит. Но самое главное, что любой премьерный спектакль, на который Вы так любите ходить, — это, как новорожденный младенец, не ждите от него, что он сразу начнет говорить, и уж тем более высказываться.
В плане комментария о культуре дискуссии.
Меня вот что удивляет (и у критиков, и у их оппонентов случается и не только здесь), так это страшно замыленая формулировка «спектакль про НАС»…
Если кто-то нашел в сюжете что-то общее с собственными «грязными фантазиями», etc, то почему бы не написать: «про меня»? Не факт, что соответствие всяким там глубоко личным негативам равно художественным достоинствам. Также не факт — что это соответствие распространяется на всех поголовно и всех должно впечатлять.
Вынимать бревно из собственного глаза никому не возбраняется, но совершенно не обязательно придавать этому похвальному занятию широко публичный пафос. В конце концов, притязания на архетипичность проблемы очень часто бывают вызваны всего лишь неспособностью отличить миф от штампа.
Очень любопыпытная дискуссия! А, что сегодня «архетипичность проблемы»? Джульетта, пьющая яд? Душащий свою любимую жену, Отелло? Или может «в Москву, в Москву»? Или может быть сидящие на одном стуле попеременно сменяющие друг друга исповедующиеся молодые девушки, как в «Наташиных мечтах»? Кстати, замечательно это делающие. Это архитипы?! А “грязные фантазии” это о ком — то другом? Что? О существах с другой планеты что ли? Или, может быть, это написала Дева Мария? Все правильно, пусть своими бревнами занимается каждый самостоятельно! Но то же самое можно сказать, про все, что угодно! Даже про тех, кто сидит сейчас на Чистых прудах. Что большинство СМИ сейчас и делает. Разве об этом разговор? А что неужели других проблем больше не существует, как только те, что уже написаны классиками? Дай Бог, если Вы не отождествляете себе с этим. Но так ли благополучно общество, в котором мы с Вами ЖИВЕМ? И только ли эти проблемы у него есть? Уверен, что нет! Но разве, одна из проблем, не есть часть современного общества? Слава Богу, если кто — то скажет — это не обо мне! Но каждый ли может об этом сказать?
На мой взгляд — актерская работа замечательная и сценографическое решение — отличное! Правда, я сначала решила, что натянутая перед сценой «вуаль» лишь для того, чтобы передать киношность происходящего… Но удачно выполненная задумка об отражениях наталкивает на другие мысли. И первая и вторая и третья части спектакля — только отражения. Ничего настоящего и живого в них нет. Ну, сколько ещё может быть сценариев у этой истории: один? — про гомосексуалистов мужчин? два? — про ночной кошмар и очистительное пробуждение? Неверно рассматривать этот спектакль только с точки зрения неудавшейся семейной жизни. Тогда действительно обсуждать нечего. Сюжет — банален. Как и наша жизнь, идущая по бесконечным сценариям, придуманным не нами, а сманипулированными кем-то другим (и уже не важно — намеренно или нет).
После спектакля я шла и думала — а что бы я хотела изменить в своей? И как бы тогда стали разворачиваться события моей жизни? Самое печальное, что все варианты известны.
На мой взгляд, одна из важных тем спектакля — неспособность Человека делать самостоятельный Выбор и жить Свою жизнь. Жизнь этих героев от смены обстоятельств практически не меняется. Как сумма, от перемены мест слагаемых.
Уважаемые господа!Не буду вступать в дискусс, считаю , что у каждого читателя, зрителя есть своё собственное мнение и он может быть доказательным в той или иной мере, но соглашусь с дорогой Мариной Юрьевной!Не видел спектакля господина Гырдева в «Приюте комедианта»,но видел его недавнюю премьеру спектакля «Урод» по пьесе Мариуса фон Майенбурга в Саратовском Академическом театре драмы им. И.А.Слонова и у меня от спектакля было тоже ощущение «Хорошо сделанной» профессиональной работы, работы режиссёра, художника, артистов…Была хорошая и крепкая конструкция, каркас, найденная форма…Европейский театр…но нет живых людей, ничего не трогает, не волнует, даже не подключает к тому, что происходит на сцене, а более того мозг не хочет принимать информацию, идущую в зал!Причём смотрел на спектакле за реакцией зала, которая недоумевала от происходящего на сцене, да и в принципе от пьесы! А где же живые люди? Почему спектакли Фоменко смотрятся на одном дыхании, почему мы сопереживаем героям, которые существуют в такни спектакля, сделанной словно из кружева?Да потому что эт о ЖИВЫЕ люди, а не ходящие по сцене схемы!
P.S. дабы никого не обидеть пишу, что это СУГУБО ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ!!!Можно с ним не согласиться, но не надо обзывать КОЗЛОМ, КОЗОЙ и тд…Вроде бы все интеллегентные люди, ходят по театрам, знают режиссёров, читают литературу!Господа,, будьте сдержаннее, не судьбы человеческие решаем, а обсуждаем и высказываем своё мнение!
Признаться, вообще, странная дискуссия тут возникла. Обсуждается все, что угодно — козы, козлы, «львы, орлы и куропатки», и прочий зоопарк. Вы, что обсуждаете-то? И причем здесь Саратовская премьера?! Не исключаю, что могла не понравится. Здесь, что обсуждается выдающийся режиссер Гырдев или нет? Об этом еще вообще рано рассуждать. Время покажет!
«Почему спектакли Фоменко смотрятся на одном дыхании, почему мы сопереживаем героям, которые существуют в такни спектакля, сделанной словно из кружева»? Да потому что это ваше частное мнение. Пусть он и признаный МАСТЕР, но лично я, с этим мнением, согласиться не могу.
Идите, на спектакль «Канкун» (все же «Приют комедианта» ближе чем Саратовский Академический театр драмы им. И.А.Слонова) и выражайте свое частное мнение о данном, конкретном спектакле.Даже если это “Хорошо сделанная профессиональная работа, режиссёра, художника, артистов», или может быть того хуже. Если уж мы действительно «не судьбы человеческие решаем, а обсуждаем и высказываем своё мнение!» Но уточню — о конкретном спектакле! Который называется — «Канкун»!
Намедни в СТД собирались критики и обсуждали, о чем и как мы спорим. В том числе шла речь об обсуждениях в блогах и о том, стоит ли вообще путать обсуждения на территории профессионального журнала со зрительскими форумами. Конечно, хотелось бы не выяснения отношений, а разбора спектаклей. Вернемся к «Канкуну».
С моей точки зрения, например, в спектакле не разработан второй план в зонах молчания (играют чисто ситуативное узнавание/неузнавание), актерские реакции застроены на одного партнера (энергично «выхлопывающего» эмоцию и текст), а не сразу на трех со всеми их обстоятельствами. А в этой пьесе полифония много обогатилв бы, но обстоятельства не приращиваются, а именно выделку сценической ткани я иподразумеваю под слвоом «режиссура». Конечно, Гырдев создал ансамбль, но чисто по антрепризному шаблону. Не получается рюкзака многолетних отношений (представьте, что на сцену вышли бы Баргман, Бызгу, Полянская… вообще, команда однокурсников. Это стало бы дополнительным материалом ролей…. Ну, как вариант…
Если говорить по гамбургскому счету и заниматься искусством, в этой смеси Олби («Вирджинии Вульф») и Пристли (парадоксы временных перебросок) можно было половить (не теряя темпа!!!!) более тонкие, разнообразные, парадоксальные вещи.Поиграть на разных энергиях, а не только задать паровозную скорость и нестись… Впрочем, быстрый тепм никогда еще не мешал ритмическому разнообразию…
Спектакль будет пользоваться несомненным успехом. Аплодисменты будут. Но успех будет имеено потому, что названные проблемы (всякого выбора там, не выбора…), среднему зрителю, наверное, достаточные для обдумывания в метро по дороге домой, — это те проблемы, которые он и так знает. Обыватель ведь хочет подтверждения своего знания, а не узнавания нового. Это известно. И спектакль именно это ему дает. Сердце ни разу не сжимается, могз ни разу не воспалается. Все то, о чем говорят, хорошо известно, следишь (хотя и это уже немало!) за парадоксами, ходами — за ИНТРИГОЙ. И будем честны: Гырдев поставил комедию интриги. И все. Не более. Но и не менее. Потому что темперамент у него есть, умение держать внимание тоже. Но — тонкость, нюансы, балансирование на переходах от несчастия к счастью и пр. и пр. — всего это не про этот спектакль, и лично мне (лично!) этого не хватает. А присутствие всего этого и отличает искусство от просто досугового развлечения.
И только уточно: я не клеила никаких ярлыков, вот это — неправда…
Дорогой Виктор!!!Так я и пишу, что выражаю ЛИЧНОЕ, как вы и выразились- СУГУБО ЧАСТНОЕ МНЕНИЕ!!!Не более того!!!!
А Марина Юрьевна молодец!!Внесла коррективы!!!Действительно иногда, читая журнал, думаешь что это какая-то лавочка, а многие в этой лавке приторговывают и выясняют отношения!!!Зачем столько негатива?!я высказал сугубо своё мнение относительно того, что написал главный редактор, а главное то, что это совпало с мнением авторитетного человека в театарльной критике, хотя что мы смотрели разные творения одного художника(ЗАМЕТЬТЕ -ХУДОЖНИКА!…нисколько не умоляю его достоинств!).А про Петра Наумовича даже не хочу спорить и полемизировать,не имеет смыла!)