В Иваново стартовал IX Международный фестиваль театров кукол «Муравейник»
Фестиваль «Муравейник», который проводится 1 раз в два года уже семнадцать лет, — особая гордость и любимое детище Ивановского областного театра кукол. «Актеры — кукольники чем-то похожи на муравьев: они такие же труженики — не очень заметные (может быть), но Очень Полезные (это уж точно). А общий дом, где они собираются, работают, делятся радостями и тревогами — это и есть Муравейник» — так объясняют название фестиваля ивановские кукольники.
Участниками и гостями «Муравейника» за эти годы были театры из Белоруссии, Украины, Москвы, Санкт-Петербурга, Ярославля, Уфы, Курска, Чебоксар, Оренбурга, Мурманска и многих других городов России. На фестиваль 2012 года съедутся творческие коллективы из 17 театров кукол России и зарубежных стран: Чехии, Украины, Белоруссии, Литвы.
Нынешний «Муравейник» пройдет под девизом «Музыка в театре кукол». В его программе — представления в традициях музыкальной арлекинады с песнями и танцами, театр масок, лирико-музыкальное шоу, балаганное действо странствующих скоморохов. Спектакли Паневежского театра кукол, Ровенского театра кукол будут демонстрироваться на языках национальных театров.
Старая Прага, Злата Прага, Прага-волшебница. Это здесь на Карловом мосту принято загадывать желания, потирая отполированную до блеска лапку пса; ходить из Старого города в Чешский Град дорогой королей; следить за сменой караула у Президентского Дворца; посещать знаменитый собор Святого Витта; заглядывать в музей Франца Кафки, вечерами слушать оперу в Национальном театре, том самом, где некогда творил божественный Моцарт. Те, кому опера не по душе, обычно идут в Театр теней: их в Праге превеликое множество, или смотрят представления с участием марионеток, которые обосновались тут еще три столетия назад. Программа минимум для мало-мальски уважающего себя туриста. Полный набор, так сказать.
Вот примерно такой же набор, но только уже в кукольном формате, представил Павел Вангели на IX Международном фестивале «Муравейник», открывшемся 20 апреля в Иваново. Спектакль, автором, режиссером и актером которого выступил сам маэстро, назывался «Swingle Marionettes» или «Танцующие марионетки». Зрителям предлагалось совершить путешествие сначала в столицу Чехии, затем – прокатиться на лодке по морю, высадиться на необитаемом острове и побывать на кладбище. У каждого локуса – свой герой.
В Праге со множеством средневековых замков и знаменитых пражских шпилей, нарисованных на ширме, зрителей ожидала встреча со светлым Ангелом, жонглирующим золотым мячом, и черным-черным Чертом, задорно играющим на дьявольски алой гармони. Как водится, Ангел был молчалив, в то время как Черт – типично моравский — кряхтел, сопел, скрипел, пропевал «ram-rim-boom-bum», поговаривая, не по-чешски, а по-русски и с акцентом: «По-моему, я чертовски хорош!» — в чем было больше иронии, чем правды. В цирке (и тут на ширме появлялось изображение арены) всех встречал Клоун и, аккомпанируя на скрипке, он крутился на стуле, пружинил по сцене, а иногда, в такт мелодии, поднимал и опускал чуб! На море были задорные пираты, а в джунглях – Красавица-флейтистка и Негр, неистово вращающий глазами, исполняющий соло на контрабасе. На кладбище – Скелет, то неожиданно отбрасывающий руки, то вытягивающий шею, то наигрывающий разные мелодии на старом черном фортепиано, из верхней части которого в определенный момент выпрыгивало поющее трио Skillet-sisters.
Все марионетки, не трудно догадаться, трюковые.
Связки между номерами стандартные: шутки, обращения к публике, приглашение зрителей на сцену, недвусмысленные призывы к аплодисментам, и т.д. И вроде бы все хорошо: и ведущий обаятельный; и куклы красивые, дорогие, чешские; и публика задорно хлопает, и кое-где, казалось бы, от души смеется. Но только пресно как-то, предсказуемо. Чуда нет! Мальчик, лет шести, сидящий рядом со мной, изредка позевывая, больше следил за моим письмом, нежели чем за происходящим на сцене.
На мастер-классе, состоявшемся сразу после показа, маэстро вскользь упомянул, что никогда не мечтал стать кукловодом. Все его стремления были направлены в сторону драматического искусства. Но не сложилось. Пришлось «остановиться на куклах». А «останавливаться» не стоит, стоит попытаться по-новому взглянуть на привычный джентльменский «кукольный» набор.
Ведь и Прага на то и Волшебница, что простым туристическим маршрутом ее Дух не ощутить. Не постигнуть ее прелести ускоренными прогулками по избитым местам в толпе себе подобных. Тут надобно действовать какими-то иными способами: искать свой подход, прокладывать свою тропу. И здесь кое-что Павлу Вангели несомненно удалось: у каждого героя – совершенно особенная, походка, полностью раскрывающая характер куклы: легкая, невесомая, тихая у Ангела; пружинящая, звонкая, отстукивающая копытцами у Черта; слегка ленивая, неуклюжая и непривычно размашистая у Клоуна; кокетливая, откровенно заигрывающая у Негра; звенящая грохочущая у Скелетона.
Эпиграмма на 1-й спектакль «Муравейника». («Чайковский. Детский альбом». Ивановский театр кукол. Реж Елена Иванова).
Приятно удивили снова
Ивановцы и Иванова
Тем, что они, в теченьи часика,
Легко переиграли классика!
Ивановский областной театр кукол
«Детский альбом»
Режиссер-постановщик: заслуженная артистка России Елена Иванова
Артисты: Е. Иванова, Б. Новиков, Н. Громова, В. Кузнецов
Пятничный вечерний показ премьеры спектакля Ивановского областного театра кукол «Чайковский. Детский альбом» был приурочен к открытию IX Международного театрального фестиваля «Муравейник».
Спектакль поставлен как иллюстрация к музыкальным новеллам П.И. Чайковского. Вначале была Музыка.
Только Музыка. Ничего, кроме Музыки.
Сцена максимально распахнута, обнажена. Бесконечное пространство черного, в котором тонет все, даже звуки. Затем появляются актеры, такие же бесцветные, как и это неживое пространство: на них черные безрукавки и черные же брючки. Впрочем, кое-где проглядывают белые полосы. Люди – нотные тетради, люди-пианино, люди-инструменты. Сейчас они отстроятся, и все задышит, зазвучит. И действительно, стоит только каждому из четырех артистов, взять в руки по столу и представить, будто это фортепиано, как жизнь воцаряется на сцене. Но красок по-прежнему – никаких. Вся палитра – в Музыке. Легкая, волшебная, прекрасная музыка Чайковского манит, увлекает, сама подсказывает темы возможной артистической импровизации – «Мойка»: и все, как по команде начинают хлюпать ладошками по столам, имитируя в такт музыке, водную хлябь; топотать все теми же ладонями по гранитным петербургским набережным; отстукивать ими звук дамских слишком быстрых каблучков. В этих многочисленных «ручных» комбинациях, дополняющих стройное звучание композиции Чайковского, не хватает только одного – непосредственного хлопанья в ладоши. Но все стихает, и зал разражается аплодисментами. Дальше все, как во сне: тема за темой; одно время года сменяется другим; Италия, Россия, Израиль — краски повсюду! Весна в Неаполе с обязательными шеф-поварами в алых галстуках и зеленых беретах; разноцветными, пестрыми бесконечными макаронами, извлекаемыми из яркой черно-желтой гигантской мясорубки; языковые шутки, основанные на созвучии русских и итальянских слов, и т.д. Лето и осень в России проходят под убаюкивающие нянины сказки о злой Бабе-Яге (театр теней) да несмолкаемый аккомпанемент мазурки и камаринской. Зима застигает зрителя в Вифлееме. Теперь артисты берут в руки кисти и краски и на стеклянной пластине создают очередную реальность. У этой реальности и свой тип куклы — марионетка. Но вот краски постепенно тускнеют, отступают. Всё погружается, тонет в ослепительно Белом. Мир затихает… И в этой звенящей тишине остаются только очертания нот…
После спектакля состоялась официальная часть церемонии открытия, на которой, по давней традиции фестиваля, каждый участник исполнил шуточную кричалку о своем коллективе. В этом году темой импровизации стала Музыка, потому все больше звучали песенки. Свою вариацию поздравления, не лишенной иронии относительно новой должности Елены Ивановой – она стала президентом российского UNIMA, — представили и критики:
Наш критический отряд критикует все подряд:
Здесь пойдет огонь и дым,
За исключением одним:
Даже слова бранного не скажем про Иваново!
Это же не критика, а уже политика!
Это жуткий прецедент,
Коль обижен президент!
Критики своё слово сдержали!
Рязанский государственный театр кукол
«Теремок»
Режиссер-постановщик: заслуженный деятель искусств России В. Шадский.
Артисты: Светлана Борисова и Валерий Рыжиков
На зеленой полянке – домик, аккуратный, небольшой, расписной. Перед ним – две избушки поменьше. Но вот – под аккомпанемент балалайки — выходят артисты: Светлана Борисова и Валерий Рыжиков – эдакие типично глиняные игрушки, быстро, задорно и весело пропев сказочный зачин, достраивают домик, ловко приделывая справа и слева стоящие дотоле отдельно избушки, теперь образующие дополнительный этаж; водружают наверх грибок. Теперь, яркий, округлый, в несколько этажей-слоев, он напоминает праздничный торт. Этот притягательный пряничный домик (художник-постановщик Захар Давыдов) и есть тот самый знаменитый сказочный Теремок, куда так стремятся попасть глазастая чистюля Лягушка-квакушка, остроносая хозяйственная Мышка-норушка, сладкоголосый Петушок – золотой гребешок и колючий любопытный Ёжик – «ни головы ни ножек». Все они, крохотные, беззащитные, заселившись, дружно «живут-поживают и добра наживают». Но вот приходят сначала злобный горбатый Серый Волк (он появляется под совершенно блистательное танго, написанное, как и вся музыка «Теремка» композитором Альбиной Шестаковой), согнувшийся вопросительным знаком, он хриплым голосом пропевает о том, как любит «душить мышей да давить ежей». При этом смятение наблюдается не только в зале, где детки, как по команде, жмутся к родителям, но и на сцене: артисты бросают в испуге зубастого разбойника и прячутся за Теремок. Откровенно озираясь по сторонам, боясь, они все же нехотя, берут куклу в руки и продолжают показ. К Серому Волку на подмогу спешат хитрая Лиса и неуклюжий косолапый Медведь. Если Волк согнут наполовину, то Медведь – сплошная перевернутая подкова: большой полукруг – нижние лапы; поменьше – верхние. Злые, «плохие» герои, как и положено, значительно выше и шире «хороших» и добрых. И все же в этот раз победа оказывается на стороне малышей: Лиса, потеряв хвост, повержена храбрым Ёжиком, а ее подельники-сотоварищи Волк и Медведь бегут без оглядки. В Теремке вновь воцаряется мир и согласие.
Спектакль, рассчитанный на самых маленьких, вроде бы прост и понятен. Но эта простота милая, очаровательная. Актеры все роли исполняют по-доброму и с большой любовью к своему делу. Округлые движения лишь дополняют и без того считываемый характер планшетной куклы; протяжные, запевные голоса в зависимости от тембра раскрывают отношение самого артиста к происходящему в Теремке; легкий разговор с аудиторией, наглядная демонстрация зрителям отдельных деталей чудо-домика (сковороды, чайный чашечки); разного рода гаджеты (подсветка, пластиковая панель, по которой Ёжик отслеживает врагов и смотрит фильмы) работают на средоточие детского внимания, которое, впрочем, постоянно рассеивается. В зале наряду с задорным смехом и аплодисментами, царят крики, плач, просьбы детей к родителям поскорее увезти домой. А вот зрителям постарше спектакль с каждым появляющимся героем нравится все больше: в какой-то момент моя соседка лет 10 в восторге шепнула своей бабушке: «Бабуля! Посмотри, какая красота!». И действительно: красота!
Спектакль «Откуда берутся дети» (Ровно, Украина)
Вот, так вопрос! Ну, кто же нынче спросит
Серьёзно о таких простых вещах?!
Все знают — либо аист их приносит,
А либо — их находят в овощах.
Но я — дотошный! Вечно мне неймётся !
Теперь я до банкета буду маяться
Вопросом: ну, откуда. что берётся?
А главное — куда потом девается?!
«Мойдодыр». Театр «Пьеро», Оренбург.
Сверхзадача, тихо плача,
Спит в кулисах сладким сном,
А сквозное, как шальное,
Убежало за зерном,
Чтобы не мешать артистьам
Развлекать детей и мам…
А нечистым пародистам —
Стыд и срам! Стыд и срам!
Архангельский областной театр кукол
«Кукольный балаганчик. «Дон Жуан в Венеции».
Режиссер-постановщик — заслуженный деятель искусств России Дмитрий Лохов
Художник – заслуженный художник России Елена Николаева
Композитор – Александр Яничек
«Кукольный балаганчик. «Дон Жуан в Венеции» — жанр представления Архангельского областного театра кукол задан уже в названии спектакля. И действительно, входя в зал, зрители видят изящный, со множеством рюшей, весь в лампочках, сверкающий фиолетово-красный балаганчик. В этом балаганчике обитает Синьор Директор и целая «труппа, труппочка моя» — выражение самого Маэстро – артистов: все сплошь – тростевые куклы Елены Николаевой. Эти куклы – с норовом: Коломбина за любую удачно сыгранную сцену требует повысить зарплату; Дон Жуан исполняет партию любовника не только на сцене, но и в жизни;проводник-гондольер, появляющийся в начале, норовит то и дело «проплыть» невзначай еще пару-тройку раз, на что директор раздраженно реагирует репликой: «Греби отсюда!». Здесь все и в шутку, и в серьез. Все, как в «настоящем театре». Поэтому стоит только легкому на подъем, вертлявому, чрезмерно многословному, обаятельному синьору Директору предложить тему – «драматическая феерия-арлекинада о Дон Жуане» — как кукольный оркестр тут же оживает, начинает импровизировать (правда, в результате возникает некоторая жанровая сумятица). Публике предлагается совершить путешествие в великолепную Венецию эпохи Возрождения и проследить за похождениями прославленного покорителя дамских сердец, решенными в восьми сценах. Каждая сцена предваряется кратким рассказом Директора, в котором излагается цепь событий, задаются тон и правила игры. Солисты: смелый, местами – безрассудный, элегантный, вальяжный, обладающий прекрасным тембром, кавалер Дон Жуан, шустрый слуга Лепорелло и традиционные куклы-маски Коломбина и Пьеро.
Итак, знаменитый сердцеед прибывает из Испании в Италию, где, «перезнакомившись» со множеством прелестных особ, чем, прямо скажем, вызывает явное неодобрение верховных симулякров (они то и дело бегают по сцене по одному и целой толпой в ночных колпаках в поисках жен), влюбляется в Коломбину.Но – новый поворот: Дон Жуана судит совет симулякров и выносит следующий вердикт: изгнать «великого соблазнителя, рогов понаставителя».Скитания, которым отводится целая сцена, пролегают через Италию, Францию, Англию, Китай и даже Россию: чудом, наши герои оказываются в Иваново:
Дон Жуан: А где мы?
Лепорелло: В Иваново!
Дон Жуан: Тогда пойдем на фестиваль! – тоже вполне традиционный, для жанра балаганчика, прием обращения к публике.
Коломбина, в свою очередь, будучи «по-настоящему» влюблена в Пьеро, только играя роль любовницы Дон Жуана, пока тот скитается, кокетничает с Пьеро. Дон Жуан же, окрыленный посетившим его чувством, прогуливаясь по кладбищу, в порыве неожиданной храбрости предлагает статуе Командора заглянуть как-нибудь к нему на ужин. Командор кивком дает свое согласие и по наступлению темноты «заходит на огонек». Испанский Любовник оказывается поверженным: «СтатУя» рукопожатием увлекает его за собой вниз.Адское пламя – воссозданное с помощью LaternaMagica – охватывает весь балаганчик, а нашгоре-герой спускается в самое пекло. На доли секунды все действие замирает, музыка стихает, оставляя лишь мелодию хрустящего, потрескивающего в камине дерева. Но вдруг, как по мановению волшебной палочки, из самого низовья балаганчика показывается кукольная головка и весело-задорнопропевает:
Любовь, любовь сильнее смерти,
Но и в Аду себе найду прелестную синьору.
Смерти нет: все – сплошная шутка! Все герои счастливы. Поклон.
Это один сюжет и один балаганчик. Есть в спектакле и другой балаган: Дон Жуан, приехав в Италию, обещает устроить «карнавал и балаган». И действительно, с его появлением все объекты, явления наделяются какими-то чудесными качествами: детали обретают свой язык, получают новые значения. Здесь традиционная красная тряпка, призванная в корриде раздражатьбыка и только, превращается сначала в покрывало, устилающее гигантскую кровать, где происходят все любовные сцены – так называемые, «MomentoErotico»; затем – в адское пламя: недвусмысленная апелляция к страстям, в которые ввергнут Дон Жуан. Пространство становится таинственным, фантастическим: летают стулья, вращаются столы, кивают головой статуи. Даже люди – многочисленные дамы-куколки – вдруг, окрыленные великим чувством, обретают невесомость! Совершенно блистательно сделана сцена соблазнения Дон Жуаном венецианок: предваряя ее, синьор Директор оговаривается, будто вся картина будет идти за закрытым занавесом исключительно«соображениями цензуры». Тонкая, дымчатая ткань опускается, отгораживая любовное ложе, и зритель видит лишь контуры летающих вокруг Дон Жуана женских тел, слышит их звенящие, полные восторга, а затем и томные, напевные голоса. Много, слишком много женщин в жизни испанского любовника, да лиц не разобрать. Лицом каждой из дам, ее своеобразной биографией становится муж: венецианцы, обеспокоенные отсутствием жен, появляясь по одному, спрашивают друг у друга, у синьора Директора, у всех подряд, не видел ли кто их прелестных, очаровательных красавиц-жен. Бесконечная череда одних и тех же вопросов, глупый вид вереницы мужей и беспомощность их тоненьких голосов при всей очевидности происходящего вновь опрокидывают ситуацию, возвращая зрителя в условия существования Балагана.
О таких спектаклях, «Дон Жуан» Архангельского театра кукол, можно писать бесконечно, подбирая все более восторженные эпитеты: воистину, тонкая работа! Однако скажу несколько слов о крохотных – не более 30 сантиметров — куклах, автор и создатель – заслуженный художник России Елена Николаева. Как я отметила выше, большинство из них – в основном, это «труппочка театрика» — тростевые. Каждая из них – уникальна: яркая, резная, со своим характером, сделана аккуратно, с большим вниманием к традиции изготовления венецианских кукол и масок.
На втором плане имеются планшетные, да и статуя Командора, тяжелая, грузная, явно неподходящая этому легкому, изящному пространству, — также планшетная. Любопытный момент: со всеми куклами, представленными на фестивале, можно и нужно фотографироваться. Зрители, памятуя о названии форума, буквально, как муравьи, облепляют декорации, прилаживаются-пристраиваются к смешным и не очень человечкам, запечатлевая себя и игрушечного актера на памятном фото! И только кукол Архангельского театра трогать нельзя – защищены авторским правом.Искусство, знаете ли, вещь такая… не тиражируемая.
«Балаганчик. Дон Жуан в Венеции» (Архангельский театр кукол)
Отдыхает «Аншлаг», мирно спит Петросян —
Из Архангельска шумно приплыл Дон Жуан…
……………………….
Мы побывали на спектакле странном,
И правильно понять меня прошу:
Для тех. кто хохотал над «Дон Жуаном»,
Я больше эпиграммы не пишу!
“Мойдодыр” (Театр “Пьеро”, Оренбург)
Сверхзадача, тихо плача,
Спит в кулисах сладким сном,
А сквозное, как шальное,
Убежало за зерном,
Чтобы не мешать артистам
Развлекать детей и мам…
А нечистым пародистам —
Стыд и срам! Стыд и срам!
«Сказки дедушки Крылова» Костромской театр кукол.
Я в полном изумленьи, право слово,
Приятно удивила Кострома,
Да тут не басни дедушки Крылова,
Тут — Грибоедов, «Горе от ума»!
Поющей актрисе.
Так воют кошки по весне,
Так воет вьюга в чистом поле…
Не пой, красавица, при мне,
А без меня не пой, тем боле!
Третий день фестиваля «Муравейник» выдался насыщенным: четыре показа и два обсуждения. Однако же открытий не случилось.
«Мойдодыр» Оренбургского муниципального театра кукол «Пьеро» (реж. Валерий Скиданов) оказался абсолютной копией ранее поставленного — этим же режиссером — спектакля. «Басни дедушки Крылова» от Костромского областного театра кукол, постановщиком которых выступил Михаил Логинов, в поисках ответа на вопрос «Кто виноват?» не просто не находят единственно верного решения, но и окончательно утрачивают всякие жанровые границы. «Почемучка» от режиссера Валерия Баджи Московского детского камерного театра на общем фоне казался вполне себе крепкой и добротной работой. Но рассказ о том, как мальчик познает мир, свелся здесь к простому перечислению новых объектов, что совершенно лишено драматургии. Конечно, можно возразить: как написал Борис Житков, так москвичи и сделали. Однако при переносе прозаического текста на сцену, необходимо помнить о законах организации сценического пространства, учитывать категорию конфликта. Да и музыка уж больно однообразна и примитивна, отчего явно страдает ритмический рисунок. Спектакль оказывается слишком сложным для восприятия ребятишек 6-7 лет. Видимо поэтому, к финалу показа большая часть детской аудитории откровенно посапывала.
О достоинствах и недостатках всех спектаклей, показанных в первые три дня фестиваля, подробно и довольно корректно высказались эксперты. На утреннем обсуждении – по случаю скорого отъезда — солировала профессор А.Ф. Некрылова; на вечернем – А.П. Кулиш, А.А. Шепелева, Е. Л. Точилко.
Завершил третий день фестивальных показов спектакль Белгородского государственного театра кукол «Я тогда гостила на земле…» режиссера Сергея Балыкова, в основу которого легла история М. Цветаевой и А. Ахматовой. Он также – по сценической эстетике и типу литературной композиции — отправлял зрителя в семидесятые годы.
Долго думали-гадали эксперты, почему же все так нескладно выходит в этот чудный апрельский денек… так день рождения Ленина ж! И как-то сразу все всё поняли! Получается, напротив, третий день – самый стильный, можно даже сказать, — концептуальный! Тут тебе и любимая советскими детьми сказка К. Чуковского «Мойдодыр»; и проза Бориса Житкова пятидесятых годов о путешествии в Москву мальчика, мечтающего увидеть знаменитую Красную площадь и бесконечно уходящий в высоту, объемлющий все пространство Кремль; и типично советский – ввиду наличия явно считываемой морали — жанр басни; и даже стихи, казалось бы, опальных поэтесс Ахматовой и Цветаевой, и те были помещены в контекст темы о нелегкой женской доле!
Выпадают из общего ретро-безумия только прекрасные номера ивановских актеров. По традиции фестиваля, артисты, объявляя каждый спектакль, облачаются во все новые и новые костюмы, выносят реквизит, проигрывают сценки, имеющие прямое отношение к предстоящему показу. Перед «Мойдодыром» Борис Новиков, объявляя коллектив из Оренбурга, вышел в черных гетрах, ярких зеленых шортах, комичной поролоновой ванне-юбочке на подтяжках и бутафорским душем в руках. В него, как в телефон, кричал, старательно имитируя глухоту, ведущий. В это же время артистка Елена Кострова, эдакая маленькая помощница, бегала вокруг незадачливого абонента, мылила-пенила мочалки и исполняла все приказания старшего, который то и дело восклицал: «Потри мне левую ногу, теперь – правую! уж больно они черны…».
На спектакль «Басни дедушки Крылова», в котором одну из главных партий исполняет собственно портрет русского классика (арт. Мария Петрова), приглашала уже Елена Кострова. А все тот же, судя по шортам-гетрам, Борис Борисович, показавшись из противоположной кулисы, прикрыв лицо собственным портретом, будто маской, медленно, но верно надвигался на хрупкую барышню. Дойдя, он отстранил рамку от лица, и все увидели: это вовсе не заслуженный артист России, Б. Новиков, а молодой С. Шарыгин!
«Почемучку» представили лаконично: традиционный текст о том, что перед нами за коллектив, откуда он, какой спектакль и кто режиссер проговорили быстро, четко и внятно. Лишь изредка прелестная «девочка» в пышном розовом, с рюшами и воланами, платьице восклицала: «А почему?!», на что тут же получала лаконичный, не терпящий возражений ответ: «Потому!».
При объявлении коллектива из Белгорода, ведущий, памятуя о названии города, облачился в белый фрак, настолько ослепительный, что прочее действо несколько померкло.
«Солнечный лучик » Московский областной театр кукол.
1
Слава богу, дали свет,
И хочу я дать совет:
Не дружите, дети
В чёрном кабинете!
2
Чтоб отзыв мой вас не обидел,
Не тратил я своих чернил,
Но, если б что-нибудь увидел,
То непременно б сочинил!
Не смели ждать стихов мы в блоге.
Их не бывало здесь, увы.
И вдруг! Про «Муравейник»! Боги,
Неужли к нам прониклись вы?
Не ждали, правда, мы момента
Чтоб столь прекрасные комменты
Украсили наш добрый блог,
Но мы их видим. В форме doc.
С утра отлично пишет Яна,
Весь комментируя процесс,
Она берет тяжелый вес,
А ночью Гольдман, из кармана
Доставши пару легких строк,
Виньетки публикует. ОК!
«Трагедия о Макбете», Гродно. (до этого было 2 спектакля подряд в «чёрном кабинете и с песнями Вертинского).
Эпиграмму не буду писать про «Макбета»,
Где мишень для критических стрел?!
Всё банально — ни чёрного нет кабинета,
Ни Вертинский ни разу не спел!
Марине Дмитревской.
Спасибо за отклик, Марина!
Есть, правда, ошибочка в нём —
Пишу я, хоть зло, но невинно
И ночью, и утром, и днём!
О часе писаний не спорю,
Но — трудности для головы:
Когда же в театре, Григорий,
Тогда пребываете Вы?…
а дальше????а 24-е???????Григорий Менделеевич!напишите что-нибудь про нас,и про закрытие фестиваля,на котором мы,увы,не присутствовали…….
Действительно очень жаль что ничего не написала Яна про два последних дня!!!!! И эпиграмм ещё хочется!!!!!!
Трагедия о Макбете
Сценография и постановка – Олег Жюгжда
Чудо на сцене. Такова тема для размышлений, предложенная А.П. Кулишом, на обсуждениях экспертного совета фестиваля «Муравейник». О том, что есть театральное чудо, каково оно на вкус и цвет, как сочетается с ним смысл и вымысел критики, участники и гости форума говорили достаточно подробно. Чудесным всем показался архангелогородский «Дон Жуан», прелестным в своей наивности рязанский «Теремок», в высшей степени поэтичным «Детский альбом» из Иваново. Все это – чудеса идеального сочетания театра и смысла, фольклора как безымянной категории и авторства, подлинная встреча художника и зрителя. В общем, удача. И тех, и других, и третьих хвалили, хоть не всегда соглашаясь друг с другом, много. Но вот настал четвертый день, на сцену вышел Макбет, и все притихли. Спектакль Олега Жюгжды, поставленный более двенадцати лет назад, заворожил. О чуде и о смысле говорить перестали. На обсуждении, состоявшемся днем позже, критики деликатно ушли от комментария, признав лишь, что это, по-видимому, и есть настоящий театр. Впрочем, так рассуждали в течение всех этих двенадцати лет, но тихо, про себя, не решаясь даже сказать вслух, не то что оформить в виде текста — рецензий на спектакль крайне мало. А все объясняется просто: работа Олега Жюгжды не требует комментария, нет в ней ни темных пятен, ни невнятных, требующих трактовки сцен. Все четко, просто, лаконично, и вместе с тем — абсолютно по-шекспировски: не спектакль – Поэзия! Единственный язык, на котором о нем можно говорить, — образный, описательный. А иначе – мир рушится, возникает пошлость, обыденность, пропадает магия. Во многом ощущение тайны рождается уже в музыке: звуковая палитра уникальна. Звон колокола, с которого все начинается и в который все погружается, растворяясь, в финале. Сильные клавишные, отсчитывающие время, отстукивающие шаги Леди Макбет на пути к власти, вводящие зрителя не то в транс, не то в безумие. Здесь нет ни одного лишнего звука: даже вокал артистов находит место в общей партитуре. Напевные голоса ведьм в периоды размышлений; резкие, обрывочные – в заклинаниях. Молящий тонкий, но настойчивый, голос Леди Макбет в начале; шипящий, противный – в конце.
Можно, конечно, вкратце рассказать, что в спектакле есть три ведьмы, точнее, ведьмака, поскольку актеры мужчины. В черных балахонах палачей с маской на лице они, играя в куклы, забавляясь в песочнице, прообраз пустыря, сталкивая игрушечные колесницы, наполненные солдатиками, вершат судьбы человеческого рода.
У каждого — свой трон. Деревянный, с резной спинкой, сотканной их множества миниатюрных лестниц-путей, — приход к царствованию на земле. Каменный, чья спинка поначалу явно напоминает надгробие, и не зря: позже, в ней, как в братской могиле, хоронят всех участников действия. Наконец, металлический, решетчатый, тюремный – оковы власти. У каждой из ведьм есть и свои эмблемы вечности разыгрываемой перед нами истории: Книга, Маска, Песочные Часы. «Черная троица» служит таинственной, загадочной Гекате, воплощенной на Земле в фигуре Леди Макбет. Потому именно Леди Макбет, принесшая в жертву все во имя власти, по мере укрепления могущества, сменяет один престол другим. Болезненная, запутавшаяся, скованная по рукам и ногам, сумасшедшая, она заканчивает дни на железном.
Смене трона соответствует и смена наряда. Актриса является впервые в коричнево-сером платье простолюдинки: скромная, в этом бесформенном балахоне, она, кажется, сама – жертва. Далее, по мере укрепления в ней желания властвовать Макбет предстает то в белом, то в красном, то в шикарном, струящемся, черном, то, укутанная с головы до пят, в вуаль, словно в паутину собственных интриг, в золотом, и наконец, ближе к финалу, в сценах сумасшествия, она вновь — в белом.
Изменения наряда и прически все более и более приближает ее к образу декадентской климтовской Юдифи. Что-то паучье угадывается в походке, шипящей манере говорить, хитрых, ловких, быстрых движениях. Став полновластной правительницей, Макбет буквально превращается в паука. Множество черных волосатых лапок, золотое тельце, белая голова – форменный тарантул, смертоносное, ядовитое насекомое, вылупившееся из тех самых яиц зла, скорлупой которых устлан холм с самого начала, куда она сама приносит очередную жертву. С этого момента паук – спутник, двойник, вечный страх, само безумство Леди.
Можно отметить, что Макбет, у Шекспира управляемый женщиной, полностью подчиненный ей, и в мире Жюгжды – буквально марионетка. Объект абсолютной манипуляции со стороны ведьм и супруги. Парадокс: перед нами «Трагедия о Макбете», а главный герой – кукла и не более, у которого даже нет человеческого лица, актерского воплощения. Потому что спектакль не о Макбете, не о конкретных людях вовсе – о другом. Они, сменяясь, поколение за поколением, — явление временное. И здесь, конечно, должно упомянуть: режиссера, по собственному признанию, более волнует проблема взаимодействия Добра и Зла, сочетания Инь и Янь, Света и Тьмы, их гармонии в мире. Не зря же «темная троица» в прологе, декламирует, заклиная: «Зло есть Добро, Добро есть Зло».
Прощание с Гр.Гольдманом на закрытии Муравейника.
Вот отзвучал аккорд прощальный…
Чего бы кто бы ни хотел,
Но Муравейник музыкальный
Затих, померк и опустел.
Грустим. Спасибо, Гриша Гольдман,
Ты смехом не разрушил храм,
Хоть с содроганием невольным
Все ждали новых эпиграмм.
Ты, пробуждаясь с петухами,
Весь день не прекращал творить.
Марину Юрьевну стихами
Заставил ты заговорить!
Не обретя под добрым кровом
Ни орденов, ни прочих блях,
Ты прилетел сюда здоровым,
А возвращаешься в соплях.
Недомоганье – не итог ли?..
Но, если говорить всерьёз,
В последний вечер все промокли
От искренних прощальных слёз.
Браво, Коля Боровков! Спасибо за прекрасные стихи. А вот и последние эпиграммы.
«Соловей» (Паневежис, Литва)
Какое дикое невежество!
Какой немыслимый позор,
Что соловья из Паневежиса
Мы не слыхали до сих пор!
Признаюсь вам, что был моментом
Я близок к полному экстазу!
И пусть он с лёгким пел акцентом,
Но не сфальшивил, гад, ни разу!!!
————-
«Почемучка» Московский Камерный театр кукол.
В спектакле маленькая девочка жалуется маме на мальчика:
«Мама, он меня дерёт!!!»).
Ты ответь мне, Почемучка,
Почему на сердце тучка?
Я чего-то не пойму –
Слишком много «Почему»!
Ты ответь мне, Почемучка,
Почему мне так хреново?
Отвечает Почемучка:
«Наливает Иванова!»*
Чувства гаснут, ум немеет,
Музыка орёт,
И значенья не имеет,
Кто кого дерёт!
*Е. Иванова-гл. реж. Ивановского театра кукол.
——————
«Я тогда гостила на земле…». Белгород (по стихам М. Цветаевой и А. Ахматовой)
Возможно, я не очень-то умён…
Стучало, вроде, сердце, но болело ли?..
И снова вечный вопль всех времён:
«Ребята, для чего вы это сделали?!»
————
«Сказка о попе и работнике его Балде» Вологда.
1
У каждого – своя беда.
Ну, вот у Вологды – «Балда»
Жаль, что схватить звезду с небес
Не помогли ни поп, ни бес!
2
Неплохо, вроде бы, играют,
Но мой совет вам – вот таков:
Вы б, в свете дела «Пуси райот»
Поосторожней про попов…
Не то, скажу вам без балды,
Недалеко и до беды!
———-
Саше Бороку, лауреату «Золотой Маски» 2012.
За золотою маской Борок
Теперь скрывается… Ну, что же…
Он был и раньше всем нам дорог,
Теперь он стал ещё дороже!
————
Студентам Нижегородского театрального училища. (Критики сказали, что фестиваль поставил рекорд по количеству финалов в спектаклях)
1
В компании профессионалов
Вы заслужили свой успех!
А по количеству финалов
Опередили, точно, всех!
2
Желаю вам счастливого пути,
Добра, любви в гармонии и в смуте,
Желаю вам доехать и дойти
До всех вершин, а главное – до сути!
———
Марине Дмитревской
Марина, я вам объясняю:
Пишу, параллельно СМОТРЯ!
В театре всегда пребываю,
Возможно, конечно, что зря.
Скажу я вам перед отлетом
На краткий отдых от трудов:
Спасибо, братья-виршеплеты!
До виршей следующих годов!
М.Ю.Дмитревской
Марина Юрьевна, летите!
Желаем доброго пути,
На Крите или на Таити
Приятно время провести.
Всему хронометр отстукал
Свой срок – молчанью и словам.
И, может быть, театр кукол
С годами ближе станет Вам.