«Последнее китайское предупреждение». По пьесе Б. Брехта «Добрый человек из Сычуани».
Молодежный театр на Фонтанке.
Режиссер Семен Спивак, художник Владимир Фирер.
Входя в калитку теперь такого облагороженного и чопорного Измайловского садика, я с нежностью вспоминаю те недалекие времена, когда тут не было ухоженных клумб, ровных дорожек и креативных фигур. Времена, когда перед спектаклем в фойе «Молодежки» было тесно, как в метро в час пик, когда зрители, которым не хватало мест, сидели на полу под ногами у актеров, а актеры были (или казались, ведь так всегда кажется, когда смотришь снизу вверх) большими, близкими, красивыми. Тогда в садике гуляли мамочки с колясками, студентки-первокурсницы (обожательницы) и местные пьяницы. Сейчас перед премьерой половину садика заняли люди в черном, охраняющие даму в голубом. Бывшую градоначальницу, не без помощи которой этот садик и сам театр изменили внешний вид и статус. Да, в последние годы «Молодежка» поменяла свой молодежный легкомысленный облик на зрелую солидность, приобрела «осанку» и лоск, но потеряла то, что все живые создания теряют с годами, — блеск в глазах и заразительность. «Молодежка» постарела и устала, но при этом не возмужала. Там все еще носят чересчур яркие и подчеркнуто театральные костюмы, говорят излишне громкими и неестественно приподнятыми голосами, танцуют уже меньше, но по-прежнему рассказывают душещипательные истории про добрых и милых людей, которых не было и не может быть в реальном мире, за пределами Измайловского садика.
Во времена молодости «Молодежки» Семен Спивак уже обращался к драматургии Брехта и ставил «Трехгрошовую оперу» (рецензия ПТЖ на этот спектакль здесь), тогда, в «бандитских 90-х», многие ее ставили. Теперь в тренде «Добрый человек из Сычуани», поставили его и в Молодежном театре. В «Трехгрошовой» Спивак не акцентировал современность материала, его бандиты и менты нисколько не были похожи на входивших тогда в моду телевизионных ментов и бандитов. Это были театральные, сугубо «молодежкинские» романтические герои, немодные в своей титанической индивидуальности, чувствительные и ироничные. Режиссер относился с нежностью к тем и другим, да и весь бандитский мир был показан с юмором и грустью, без тени агрессивности и цинизма. «Трехгрошовая опера» была не «брехтовской», но очень «спиваковской» постановкой и убеждала силой воздействия: юмор в ней был смешным, танцы — заразительными, а герои — трогательными.
Спустя почти 20 лет в Молодежном театре опять ставят Брехта, драматурга, который сейчас вновь актуален и востребован режиссерами, желающими высказаться о нашей действительности. Но Молодежный театр никогда не интересовался сегодняшним днем, и, казалось, чем дальше, тем больше он отрывался от реальности — не только социальной, но и театральной. За решеткой Измайловского садика, в новом пафосном здании этот театр продолжал хранить и пестовать свой теплый, душевный и старомодный мир, накрепко законсервированный от дуновений извне. Что бы ни происходило в городе и стране, тут все равно продолжали рассказывать уютные истории, конечно же, немного грустные, но как-то абстрактно печальные и обязательно красивые. Так же точно «тлетворное» влияние современного театра не просачивается сквозь отремонтированные двери «Молодежки»: глядя «Последнее китайское предупреждение», трудно представить, что этот спектакль идет в том же городе, где ставят Фокин и Могучий, где существуют спектакли Волкострелова и Бутусова. Но что для этого театра раньше было совершенно немыслимым — он оказался закрыт для диалога не только с реальностью, но и со зрителем: на премьерном спектакле публика в зале таяла от антракта к антракту.
Почему пьеса «Добрый человек из Сычуани» в последние годы появляется то там, то тут, понять нетрудно: действительность, в которой не осталось отзывчивых людей; бездомные и отчаявшиеся боги; «добро с кулаками», которому иначе не выжить — все это может стать поводом для диагностики современного состояния мира. В «Молодежке» это стало поводом вывести в очередной главной роли ведущую актрису театра Эмилию Спивак. При чем показать ее многосторонне: в элегантном черном платье она хороша, в просторной белой рубашке — прелестна, а в узких брючках очень сексуальна. В общем, есть на что посмотреть. Но четыре часа — продолжительность спектакля — это все же слишком много, чтобы любоваться даже несравненной красотой Спивак, а никаких других средств для того, чтобы удержать внимание зрителей, актриса в этой роли не нашла.
В «Последнем китайском предупреждении» нет того главного, на чем раньше держались спектакли Спивака — яркой актерской индивидуальности в центре действия. В «Трехгрошовой опере» Спивак был «адвокатом» всех персонажей и, назначив на главные роли двух самых обаятельных актеров — Кухарешина и Агеева (эту роль также играл Сергей Кошонин), сталкивал одну значительную личность с другой, не менее значительной и убедительной. В «Последнем китайском предупреждении» режиссер намеренно «снизил» образ главной героини и, вероятно, опасаясь превратить в заведомо «голубую героиню», показал ее простой, хамоватой и глуповатой девицей. Наверное, это должно было транслировать идею, что доброта может скрываться за самой неподходящей внешностью и придавать некоторую современность героине и всей истории. Правда, уже при втором своем появлении Шен Де скидывает черное откровенное одеяние проститутки и до конца спектакля остается в непорочно-белой рубахе романтической «голубой героини». Но поменяв наряды и статус (была проституткой, а стала единственным в мире добродетельным человеком), Шен Де — Спивак никак не меняется. Как не было в ней никакой глубины, одухотворенности и сердечности, так ничего этого и не появилось. Кажется, что девушка пускает в дом богов, а потом нищих в свою лавку не от широты души, а по глупости. Иногда ее можно принять за умственно отсталую, и нет в ней главного, того, что ищут боги. Но может быть, это и есть самая современная мысль в спектакле: добрых людей не существует, а если кто-то и совершает хорошие поступки, то только по глупости и бессилию. Хотя, предполагаю, что эта идея возникла как побочный эффект, а режиссер все же хотел нас убедить в том, что Шен Де, несмотря на всю ее грубоватость и простоватость, и есть тот единственный прекраснодушный человек, в котором мы нуждаемся. Массовка активно «отыгрывает короля», актрисе же не хватает личностных качеств и обаяния, чтобы мы поверили в исключительность ее героини.
Главная проблема этого спектакля — способ существования актеров. Пытаясь уйти от привычного для Молодежного театра очеловечивания и утепления во имя брехтовского остранения, они теряются: персонажи становятся примитивными и непривлекательными, появляются какие-то сугубо «театральные» громкие голоса и нарочитые оценки. Например, Ян Сун в исполнении Сергея Малахова такой вызывающе наглый и отталкивающий, что только дурочка Шен Де могла ему поверить. Однозначность и примитивность персонажей и интриги вдруг наводят на мысль, какую плохую пьесу написал Брехт. Идеи, характеры и сюжет настолько поверхностны и банальны, что могут быть интересны только совсем юным, неискушенным зрителям (и зачем, собственно, на программке стоит «18+»?).
Не всегда удается понять, где примитив — следствие чуждости материала постановщику и актерам, а где режиссер прибегает к намеренному упрощению. Шой Да — злой виртуальный братец доброй проститутки, пришедший ей на помощь, — решен принципиально примитивно — в виде крутого ковбоя, героя наивных голливудских фильмов, которые смотрят жители Сычуани. В этом решении есть юмор и убедительность, но их нет в исполнении актрисы. Спивак не хватает всего: роста (речь не о физических данных, мы же знаем примеры, когда невысокие актеры на сцене становились выше и мощнее), темперамента и иронии. Актриса так однообразно и неизобретательно играет в ковбоя, что смотреть на это тяжело. Только одна сцена в этом совсем не смешном спектакле, кажется, исполнена на уровне «старой Молодежки»: когда тщедушный Шой Да пытается соблазнить пышнотелую, статную увядающую красавицу Ми Дзю в исполнении Аллы Одинг. Несмотря на то, что сцена — дуэт, она оставляет впечатление маленького моноспектакля, потому что ведет ее Одинг в одиночку. Как актрисе Одинг не нужна партнерша Спивак, так и Ми Дзю не нуждается в реальном внимании кавалера. Эта женщина бальзаковского возраста настолько изголодалась по мужской ласке, что ее не надо обманывать, она сама с удовольствием обманется и все себе нафантазирует. Несгибаемая холодноглазая Ми Дзю в присутствии молодого человека тает, обмякает, становится похожей на большую тряпичную куклу. Актриса делает это смешно (вспоминается тот фирменный юмор «Молодежки», которого сейчас так недоставало спектаклю) и в то же время грустно. Драма стареющей домовладелицы становится единственной трогательной и внятной сценой в спектакле.
Отличительной чертой Молодежного театра всегда было человечное, нежное и теплое отношение к жизни, персонажам, зрителям. Это был сентиментальный и наивный, но живой театр, и никогда прежде он не был скучным.
Герметичность Молодежного театра — точно уловленная проблема. Не сегодняшняя. Мечтаю посмотреть спектакль и сравнить его с бутусовским. Ведь предлагаемое обстоятельство спивковского «Доброго человека» — не столько присутствие Могучего и Фокина (и им хорошо бы знать контекст…), сколько существование спектакля им. Пушкина. Это так или иначе сезон «Доброго человека» Бутусова, и я все удивляюсь: наши режиссеры в курсе того, что происходит за забором их «фазенды»?.. Как продуктивны былы бы диалоги, полемики…. Эх!
А для сравнения априори есть материал.
Бутусов всегда ведал теневую сторону жизни, предметом его исследования почти всегда было зло, и в мире его нынешнего брехтовского спектакля добрый человек — только прекрасный даун-Водонос (превосходный А. Матросов). Шен Те — А. Урсуляк — с самого начала «двойняшка» придуманного двоюродного брата Шуи Та, ей не надо перевоплощаться в «недобро», они однояйцевые, а ее истинное отражение — «двоюродная сестра», молчаливая, еле живая и мгновенно предающая ее богиня, осколок мира, оставленного Богом. Словом, мрачен злой мир (сегодняшний мир) бутусовского спектакля.
С. Спивак всегда за три версты обходил тень, сторонился какого бы то ни было драматизма (разве что мелодраматизм впускался в его спектакли). Он хотел заниматься светом и исследовать мир в диапазоне между прекрасным и идеальным. Имел на это, между прочим, полное право, и на спектаклях Молодежки мы приятно проводили часы заслуженного отдыха, он позволял нам не работать головой и душой.
Но как быть со злым Брехтом и состоянием сегодняшней действительности?
Я очень благодарна В. Аминовой за увлекательный этот текст, дающий возможнсоть увидеть спектакль. Теперь хочется сопоставлений. Такие два разных режиссера! Я знаю, что Вика не видела Бутусова, будем ждать следующего автора. Лакомая почва для сопоставлений и сравнений, прямо слюнки текут…
Госпоже Дмитревской следует исключить из критической лексики такие сравнения — как слюнки текут. Впечатление омерзительное, как будто стопку видит критик, а не спектакль
Браво, Виктория! Блистательная статья — и литературно, и тематически. Абсолютно совпадает с моими мыслями и ощущениями на спектакле. Точнее, с моими мучениями в этом вакууме, в котором я чувствовал себя лишним. Спивак задействовал дочь, другим актёрам дал возможность походить по сцене, развёл цветные красивости, и счёл свою задачу выполненной. Всматривался я в пустоту, и не за что было зацепиться.
Оставаться на второе действие не было никаких сил, и я в антракте бежал из Молодёжки, как невинно осуждённый из тюрьмы…
Марина Юрьевна, Вы посмотрели бутусовский спектакль и мечтаете посмотреть этот, а у меня ровно наоборот)) Но даже будучи членом СТД, попасть на «Человека» в пушкинском проблематично.
Только вот боюсь, что сравнивать эти два спектакля — всё равно, что сравнивать открытку с картиной. Произведение то же, но…
Действительно, мир без добрых людей, судя по данной желчной, завистливой и злобной публикации…Но больше всего удивляет комментарий М. Дмитревской, которая даже не видела спектакль….А слюнки, то есть желчь уже течет!!!!!!
Очень субъективный отзыв! Спектакль совсем не скучный! Я не заметила, чтобы зрительские ряды редели. Наоборот, за действием следят с явным интересом. Героиня Эмилии Спивак в течение спектакля постоянно меняется. Я никогда не была особой поклонницы этой актрисы, но эта ее роль, на мой взгляд, намного значительнее того, что она делала раньше. Неправда, что в сцене с Одинг Эмилия Одинг не нужна. Ян Сун Сергея Малахова — типичный современный мужчина, сколько девушек и женщин, совсем не умственно отсталых, доверяют сейчас таким! Если кто-то и не имеет связи с жизнью, так это автор этого отзыва. Поэтому ему и было скучно смотреть этот замечательный спектакль.
Виктория, спасибо. Согласна с Вами полностью. Еле высидели 2 акта. На 3-й сил не хватило. Ушли из театра с мыслями: «Боже мой, как жаль, что же с нашим любимым театром произошло??? Все спектакли видели, какие-то меньше, какие-то больше нравились, но никогда не уходили из этого театра посреди спектакля 🙁 Жаль 🙁
Спектакль замечательный. Посмотрела его 05.12.15. Зал был полон от начала и до конца… С автором статьи могу согласиться только в том, что касается игры Эмилии Спивак — не могу назвать эту работу блестящей. Однако и провальной никак не назову. Очень понравилась сценография спектакля, прием с солнцами. Этот спектакль как раз оказался для меня прорывом в вечные ценности, которые не зависят от моды и театральных трендов. Спектакль о главном, и ничто не уводит от глубоких человеческих вопросов и проблем, которые со времен Брехта не стали менее актуальными. Этот спектакль направлен непосредственно к сердцу — он не старается ублажить искушенные критические интеллекты, которые всё уже видели и от всего устали. Это письмо к человеку, написанное на простой, но изящно оформленной бумаге. И я благодарна Семену Спиваку за него.