«Лоэнгрин». Р. Вагнер.
Большой театр.
Режиссер Франсуа Жирар, дирижер Эван Роджистер, сценограф Тим Йип.

Поразительно, насколько безграничны возможности человеческого разума. Он может создать оперную партитуру, может изобрести атомную бомбу, — а может выдумать причину для войны и сам в нее поверить. Может организовать мировую катастрофу — может пережить ее — может повторить.

Сцена из спектакля.
Фото — Дамир Юсупов.

В Большом театре прошла премьера оперы Вагнера «Лоэнгрин». Международная команда готовила спектакль, который планировалось затем перенести на сцену Метрополитен-оперы в рамках совместной продукции. Предыдущая постановка «Лоэнгрина» в Большом делалась 99 лет назад: это был спектакль Владимира Лосского в декорациях Федора Федоровского. Рихард Вагнер как раз праздновал в 1923-м двойной юбилей: 110 лет со дня рождения, 40 — со дня смерти (в тот период было принято отмечать и годовщины смертей тоже). Некоторые повторы в истории бывают закономерны; за истекший с тех пор век никто так и не придумал, что глобально делать с такими прекрасными музыкально, но такими фатально несценичными вагнеровскими операми. Поэтому цитату из рецензии на спектакль 1923 года можно было бы воспроизвести и сегодня: «Монументальная статуарность и экономия жестов нескольких сот человек на сцене удачно подчеркивают своей схематичностью… не мешают действию „героев“, все время выдвигаемых на первый план».

Сцена из спектакля.
Фото — Дамир Юсупов.

Режиссер из Канады Франсуа Жирар (он ставил, в частности, транслировавшегося в кино «Парсифаля» Метрополитен-оперы, который запоминается не режиссерской работой, а неловко обнаженным торсом Йонаса Кауфмана) поставил обстоятельный, абстрактный, статичный спектакль. Действие его происходит на руинах некого техногенного мира, где люди впали в мракобесие, живут в феодализме и практикуют магию. Мир накрыт крышкой, в крышке дыра, сквозь дыру виден космос — высочайшего разрешения видеопроекции американского художника Питера Флаэрти демонстрируют то ожерелья лун, то взрывы звезд, то — в соответствующие моменты — силуэты лебединого крыла. Ибо Лоэнгрин волшебным образом разъезжает на лебеде, и в XXI веке нужно хотя бы с этим что-то сделать. Немного театральных чудес создают художник по свету Дэвид Финн, проявляющий и прячущий людей на сцене, и художник по костюмам Тим Йип (Гонконг), придумавший костюмы, благодаря которым хор и миманс могут молниеносно выражать солидарность с той стороной, которая в данный момент убедительнее им что-то пропагандирует. Но цветовая символика примитивна (под имперские амбиции короля Генриха Птицелова отдан зеленый цвет, под коварные планы злодеев — красный, под чистоту и невинность обреченной любовной пары — белый), эффектность световой партитуры выдыхается ко второму акту, а хор, распахивающий плащи под ту или иную повестку, выглядит как рота застенчивых эксгибиционистов.

Сцена из спектакля.
Фото — Дамир Юсупов.

Разделив эту дорогую и основательную, но совершенно необязательную сценическую надстройку на четыре часа вагнеровской партитуры, получаем спектакль, который, как в заветных мечтах противников «режоперы», никак и ничем не отвлекает от музыки. И остаемся один на один с этой музыкой — и с этим сюжетом, без обиняков и поэтических натяжек раскрытым в подстрочных титрах. А сюжет такой: на дворе X век, и западное государство (Германское королевство) собирает войска в своей западной части (герцогстве Брабант на территории современных Нидерландов), чтобы противостоять угрозе с востока (агрессивным и практически непобедимым венграм). И брабантцы не просто идут защищать геополитические интересы будущей Священной Римской империи (первого рейха), для самого Брабанта совершенно абстрактные, — вести их, волею Святого Грааля, нисходит с горы Монсальват безупречный рыцарь, защитник справедливости. Номинально он является, чтобы спасти Эльзу, герцогиню Брабанта, которую оклеветали в борьбе за власть, и взять ее в жены, — но поход назначен на следующий день после свадьбы. Брабантцам не терпится отправиться на войну, их не смущает даже то, что они не знают ни имени, ни роду-племени своего светозарного предводителя. Ведь король Генрих уверил их, что отечество в опасности, а сам герой, который только в финале представится как Лоэнгрин, побеждает в поединке за невиновность Эльзы, что в X веке сходило за правосудие.

И никакие россыпи восхитительных лейтмотивов, никакая волшебная музыкальная текстура, которую американский дирижер Эван Роджистер извлекает из оркестра с большой натугой (первым рядам партитуру дополняли его сопение, пыхтение и кряхтение), никакая вокальная стойкость сопрано из ЮАР Йоханни ван Оострум в роли Эльзы и немецкого тенора Томислава Мужека в заглавной партии — ничто из очевидных ловушек, расставленных Вагнером полтора века назад, сегодня не действует, если слушать своими ушами и думать своей головой. Абсурд происходящего выплывает на поверхность: почему невинная Эльза на поверку оказывается манипуляторшей не хуже Ортруды, когда правдами и неправдами выпытывает у Лоэнгрина его имя? Почему Генрих Птицелов так похож на любого вождя любой империи, включая тех, кого Вагнер не застал? Почему Грааль, чаша, собравшая кровь умершего за людей Христа, присылает кого-то проливать кровь? Почему расколдовать брата Эльзы можно то только через год, а то прямо сейчас? Что вообще за необъяснимые запреты управляют тут всем? Почему слепая вера в эти запреты и отсутствие вопросов подаются как абсолютная добродетель?

Сцена из спектакля.
Фото — Дамир Юсупов.

Великие партитуры на то и великие, что ставят перед каждой эпохой вопросы, актуальные именно для нее. Поэтому добро пожаловать на второй, глубинный уровень вагнеровских ловушек. Выбираться из них каждый должен сам.

В день, когда проходил третий спектакль премьерного блока «Лоэнгрина», 27 февраля, генеральный директор Метрополитен-оперы Питер Гелб объявил о прекращении сотрудничества с Большим театром. Декорации и костюмы, которые планировалось в следующем сезоне отправить в Нью-Йорк, останутся в Москве — Мет изготовит собственные. Гелб не считает возможным сотрудничать с институциями, которые поддерживают российское руководство или которых поддерживает российское руководство. Гелб не знает или не хочет думать о том, чем и кем рискует генеральный директор Большого театра Владимир Урин, за день до того подписавший призыв остановить вооруженные действия. И это все тоже выглядит как повторение, мучительное повторение уже пройденных, но так и не усвоенных уроков.

Ловушки третьего уровня мы расставим себе и без Вагнера.